Семь трудных лет - Чехович Анджей - Страница 23

— Папку прошу отдать пани Уршуле, а персональные дела — пану Микицюку.

Таким образом я узнал, где, кто и что хранит. Из многих таких мелких наблюдений, зачастую пустяковых деталей, я постепенно начал строить схему поступления информации в «Свободную Европу» и ее прохождения внутри этого учреждения, особенно в той части «Свободной Европы», которая носит название Восточноевропейского департамента исследований и анализа.

В моей схеме было еще много пробелов, мест, лично мною еще не проверенных, когда неожиданно меня вызвал Заморский и, изображая заботливого начальника, сказал:

— Пан Анджей, являясь молодым сотрудником нашего коллектива, вы должны познакомиться поочередно со всеми аспектами его работы. Представляется превосходный случай: пани Уршула уезжает в отпуск, я предлагаю вам на этот период исполнять ее обязанности и познакомиться с работой секретариата.

Заморский действовал хитро. Он не хотел оставаться без секретарши и одновременно, как мне казалось, опасался взять вместо нее кого-то со стороны. Дело было не только в доверии. Причины его опасений могли быть более прозаическими. Любая другая секретарша, хорошо знающая свои обязанности, без труда поняла бы и — что еще хуже — разболтала, что пани Уршула Ясиньчук, может быть, многое делает превосходно, но не имеет квалификации, необходимой на ее месте.

Конечно, я дал согласие на предложение Заморского, предвидя (и не без оснований), что работа в секретариате, даже кратковременная, позволит мне дополнить недостающие звенья в схеме прохождения информации. Без основательного знания этого механизма я не мог бы многого сделать. В игре можно рассчитывать на успех, только если знаешь слабые стороны противника. Таким образом, я последовательно продвигался к тому, чтобы, не вызывая подозрений, найти способ подключиться к цепи прохождения информации. Я знал, что этим путем сумею добраться и до источников информации, поступающей на радиостанцию «Свободная Европа».

Центр не подгонял меня. Я уже несколько раз отправлял материалы, но вместо похвал, которых я ожидал, получил указания быть осторожным и терпеливым. Я вновь как бы услышал голос Генрика, который перед отъездом неоднократно предостерегал меня от погони за быстрым успехом.

«В разведке терпение является более важным, чем, к примеру, в торговле розами, — говорил он. — Работа нашей службы напоминает высокогорное восхождение. Вначале ведется наблюдение за объектом, анализируются все препятствия, и только потом можно отправляться в путь. На трассе работаешь руками и ногами, чтобы иметь больше точек опоры. Нельзя идти дальше, если нет хотя бы одной абсолютно надежной точки. В разведке аналогично. Правда, работаешь только головой, но без проверенной точки опоры не сделаешь ни шагу вперед, если не хочешь подвергнуть себя риску провала».

Осенью 1965 года я мог уже доложить своим начальникам в Центре, что детально изучил систему прохождения информации в польской секции «Свободной Европы». При случае сообщил о нескольких незначительных изменениях, происшедших за последние недели. Я выдвинул также предложение подключиться к цепи прохождения информации, отметив, что мне будет необходима помощь Центра. Я предложил непосредственно обсудить все детали, поскольку письменный рапорт занял бы много места.

МОИ «КОЛЛЕГИ» ИЗ ПОЛЬСКОЙ СЕКЦИИ «СВОБОДНОЙ ЕВРОПЫ»

«Рассчитываем на ваши грехи…»

Не я придумал ату фразу. Прочитал или услышал так давно, что уже не помню, кто является ее автором. Однако привожу ее, ибо план, который я осуществлял в Мюнхене, предполагал необходимость использования некоторых личных черт характера моих будущих «коллег» в «Свободной Европе».

Перед отъездом из Варшавы, еще в ходе обучения, мне представили много интересных документов, касающихся персонала «Свободной Европы». Таким образом я узнал не только Которовича, который отыскал меня в Цирндорфе, но и других сотрудников радиостанции. Я рассматривал их фотографии, читал биографии и характеристики. Эти материалы принесли мне большую пользу. Это были плоды работы людей из нашей разведки, имена которых мне неизвестны. Считаю себя обязанным сказать, что без их многолетних усилий, без помощи, которую они мне оказали, когда я находился в Мюнхене, я не сумел бы выполнить порученные мне задания.

На чьи грехи я рассчитывал? Начну с людей, с которыми встречался чаще всего.

Моим непосредственным начальником, как уже упоминалось, был Казимеж Заморский, подписывающийся иногда Сильвестр Мора. Он родился в 1914 году; когда я с ним познакомился, ему исполнилось пятьдесят. Перед войной жил во Львове, где работал в школьной администрации. Образование его, как говорили злые языки в «Свободной Европе», завершилось уже на первом курсе юридического факультета, но Заморский, невзирая на эти замечания, охотно вспоминал, как учился в Университете Яна Казимира и как пришлись ему по вкусу те студенческие времена.

Знакомые Заморского утверждают, что уже во Львове он был сотрудником 2 отдела (разведки). Он сам не опровергал этих слухов, наоборот, хвалился своими контактами в довоенные годы. Он якобы уже в молодости столкнулся с секретными службами, а технику работы разведки и контрразведки, по его словам, изучал у лучших мастеров этой службы. Война помешала ему достигнуть на этом поприще головокружительной карьеры. Трудно выяснить, сколько было правды в словах Заморского. Неоднократно ловили его на том, что он подтасовывает факты и переплетает их с собственными вымыслами. Это особенно проявлялось тогда, когда он рассказывал о своих любовных похождениях. Его слушатели часто посмеивались над этими приключениями. Защищал его только Мелешко-Каневич, но слова этого человека никто не принимал всерьез.

Вся секция обсуждала перипетии его развода с очередной, третьей, женой Хеленой — женщиной в полном расцвете лет. В 1957 году она вместе с сыном сбежала из Польши и очутилась в лагере для перемещенных лиц. Там ее высмотрел для шефа Богумил Брыдак. Когда я работал в «Свободной Европе», пани Хелена яростно судилась с Заморским, чтобы получить развод и алименты. Между встречами в суде или у адвоката она посещала знакомых и рассказывала им различные пикантные истории о своем бывшем муже. Иногда даже подстерегала у дверей, чтобы захватить врасплох секретаршу Уршулу Ясиньчук, которая после ужина и завтрака, сияющая, покидала квартиру своего шефа.

В коротких рассказах о Заморском было много людской злобы, но он и сам часто давал повод к насмешкам. Сотрудников удивляло, например, постоянное отсутствие у него денег, хотя зарабатывал он порядочно. Кулисы этого постоянного финансового кризиса хорошо знал Брыдак, у которого шеф часто занимал деньги.

Заморский появился в «Свободной Европе» еще в 1952 году, направленный на работу Центральным разведывательным управлением. С ЦРУ он установил связь вскоре после того, как англичане уступили его, подобно Новаку, американцам. Сотрудничество Заморского с британской разведкой началось еще на Ближнем Востоке, когда вместе с армией Андерса он покинул Советский Союз. В 1945 году англичане начинали пропагандистское наступление, направленное на подрыв союзов, созданных в годы войны. Его окончательной целью, как известно, должна была явиться подготовка агрессии против Советского Союза. Заморский вместе со Стажевским, имевшим в то время кличку Петр Зверник, опубликовал пасквиль под названием «Советское правосудие». За этим «трудом» пошли следующие «труды» подобного же тематического профиля, наполненные бешеной антикоммунистической пропагандой. Теперь время от времени Заморский публикует свои статьи в парижской «Культуре».

Страстью Заморского являются азартные игры. Когда он начинает играть, то обычно теряет над собой контроль. Ищет счастья на бирже, в рулетке и в картах. В темных биржевых операциях ему всегда помогал Брыдак, когда работал еще в Польском отделе исследований и анализа. Мне часто приходилось видеть его в этой роли. С утра он изучал биржевую котировку в «Зюддойче Цайтунг». Скрупулезно выписывал курсы акций и других ценных бумаг, иногда уезжал в город и пропадал до конца рабочего дня. Брыдак не умел хранить тайны, поэтому мы знали, когда биржевые дела шли хорошо, а когда плохо. Со временем мы и без него угадывали, везет шефу или нет. Когда Заморский выпячивал грудь и пытался смотреть на сотрудников свысока, мы догадывались, что он выигрывает. А когда из какого-нибудь конца коридора доносился крик: «Вы не умеете мыслить!» (излюбленный оборот Заморского, выражающий неодобрение) — все уже было ясно, и самое большее, о чем Брыдак мог нас проинформировать, где именно споткнулся, шеф: в рулетке, на бирже или в картах.