Семь трудных лет - Чехович Анджей - Страница 39

Вопросы о ПОРП имеют исходную цифру 600 и подразделяются, в частности, на следующие проблемы: 603 — идеология и кадры, 604 — внутрипартийные проблемы, 607 — отклонения.

Регистрируются даже анекдоты — под цифрой 2001.

Ознакомление с предметным указателем проливает свет на истинный характер «Свободной Европы» как организации, нацеленной главным образом на ведение разведывательной деятельности в каждой области.

Попытаемся теперь посмотреть на способ обработки материалов и их путь от первоначальной инстанции до надлежащего адресата в Мюнхене и дальше — в ЦРУ.

О проведенном разговоре корреспонденты «Свободной Европы» и их помощники каждый раз пишут подробное донесение. Вместе с двумя копиями оно регистрируется и обозначается шифром, по которому можно установить, кто его подготовил. К донесению в коричневом конверте прилагаются персональные данные информатора, написанные на формуляре из белого картона. Корреспондент обычно сообщает свое имя, фамилию и адрес своего собеседника, его служебное положение в Польше, а также, по мере возможности, другие подробности: возраст, партийную принадлежность, образование, псевдонимы, употреблявшиеся в годы оккупации и теперь (это прежде всего касается журналистов, писателей, артистов). Карточка информатора регистрируется под тем же самым номером, что и донесение. Ни один из информаторов даже не подозревает, что достаточно одного разговора, чтобы его фамилия была включена в картотеки «Свободной Европы».

Шеф местного бюро передает донесение с «персональным приложением» в резидентуру ЦРУ в стране, где работает корреспондент. Специальные курьеры привозят его в Мюнхен и отдают под расписку в консульство США, откуда оно попадает в подразделение ЦРУ в «Свободной Европе». Это донесение вновь регистрируется в журнале поступающей корреспонденции и после ознакомления с его содержанием передается соответствующему национальному отделу исследований и анализа.

Отдел, где я работал, подразделялся на две группы: строго секретную (аналитическую) и секретную (исследовательскую). Сотрудники второй группы, хотя и занимались в принципе только официальными материалами, имели доступ также к секретным материалам, находящимся в комнате F-9, и ввиду этого рассматривались так же, как и персонал первой группы (аналитической).

Я начал работу в «Свободной Европе» в первой группе. Тогда она размещалась в комнате F-1. Я пишу «тогда», так как после моего возвращения в Польшу боссы «Свободной Европы» приказали переставить даже шкафы, чтобы иметь возможность кое-кому показать, насколько неточными были якобы мои сообщения, когда я выступал перед телевизионными камерами и на пресс-конференциях с польскими и иностранными журналистами. Вторая группа — группа исследований — собирала вырезки из газет и журналов и данные радиоперехвата в соответствии с предметным указателем, коренным образом отличавшимся от указателя, действующего в аналитической группе.

Через полгода работы в комнате F-1 я был переведен в группу анализа, получил стол в комнате F-9. Именно тогда, подробно ознакомившись с внутренними условиями работы, я сообщил в Центр, что могу «контролировать» поток секретных документов, проходящих через польский отдел. Мне нужна была только техническая помощь, которую я вскоре получил.

Донесения из местных бюро «Свободной Европы» в Мюнхен привозили курьеры. Видели мы их довольно часто. Это были молодые мужчины, ходившие при доставке секретных документов всегда парами.

В здании на Энглишер Гартен вся секретная почта, а следовательно, и донесения корреспондентов попадали вначале к Гансу Фишеру, о котором я уже немного писал. Оттуда она переходила в руки Роберта Кнауфа, офицера разведки, официального заместителя по административным вопросам директора «Свободной Европы» Ральфа Вальтера. В ведении Кнауфа находилась секретная картотека информаторов «Свободной Европы», вела ее пани Анна Шоновер. Картотека содержала фамилии всех, кто когда-либо дал (иногда непреднамеренно) сведения для «Свободной Европы», а точнее говоря — для ЦРУ.

От Кнауфа донесения шли к директору Восточноевропейского отдела исследований и анализа через посредство Сильвестра Рамиреза или Анны Шоновер. Этот отдел, мне еще раз хотелось бы подчеркнуть, является мозгом разведывательной организации «Свободной Европы). Его директор полковник Джеймс Браун имел двух помощниц: Летте Шмид (секретаря) и Эдит Низнанскую (исследователя). Первая была немкой, вторая — чешкой, женой Ладислава Низнанского, главного аналитика в Чехословацком отделе исследований и анализа. Обе женщины пользовались особым доверием Фишера и Брауна, и поэтому им было поручено вести журнал входящих донесений и распределение материалов между национальными отделами.

Из польского отдела два раза в день ходили за донесениями Уршула Ясиньчук или я. Каждое донесение предварительно регистрировалось в журнале; одну копию секретарь направляла Новаку, другую откладывала для хранения в сейфе в комнате F-7. Оригинал донесения вместе с конвертом, содержащим данные об информаторе, получал Казимеж Заморский и передавал его аналитику для обработки. Часто он проверял, открывал ли кто-нибудь конверт до него. Гарантия была простой: тот, кто запечатывал конверт, подписывался на месте склейки, а свою подпись дополнительно покрывал целлофановой клейкой лентой. Так поступали и аналитики после ознакомления и обработки с картотекой информатора.

В мое время пяти лицам были вменены в обязанность анализ и оценка донесений. Это были: Заморский, как шеф отдела, два его заместителя Дыгнас и Кшижановский, а также Зволиньская и Смолиньский. Все операции, связанные с передачей и получением донесений, заносились в журнал секретарем.

В чем заключалась оценка?

Главным образом это был предварительный анализ содержания донесения и степени достоверности содержащихся в нем данных на основе уже ранее полученных и хранящихся в архиве польского отдела материалов и характеристики самого информатора, представленной корреспондентом. Так, например, информация, касающаяся конкретных лиц, сверялась с персональной картотекой, ведущейся уже в течение многих лет. В день моего отъезда она насчитывала свыше 60 000 фамилий людей, занимающих различные посты в партии, административных органах, армии, милиции, средствах массовой пропаганды, мире культуры и т. д.

Картотека систематически дополнялась новыми фамилиями и свежими информационными данными, поступающими из официальных источников (печать, радио, телевидение) и из секретных донесений. На многих личных карточках стояла надпись: «Смотри папку…», которая означала, что аналитик мог еще заглянуть в персональную папку, где собирались вырезки из газет (оригиналы или ксерографические копии), отрывки из радио- и телеперехвата и секретных донесений. Такие папки заводились независимо от уже существующей карточки на лиц, заслуживающих особого внимания «Свободной Европы».

Наряду с личной картотекой с аналогичной тщательностью также велась предметная картотека, охватывающая польские промышленные предприятия, шахты, металлургические заводы, сельское хозяйство, транспорт, связь и военные объекты, школы, высшие учебные заведения, общественные организации, политические партии, костелы, церковные приходы и т. д. Ее дополняли тематические папки, постоянно пополняемые новыми сведениями, поступающими из различных источников. Этот обширный тематический каталог постоянно приводился в порядок и велся систематически, в соответствии с уже упомянутым предметным указателем.

Аналитик заглядывал в конверт, содержащий данные об информаторе. Если его имя уже фигурировало в личной картотеке в отделе Заморского, в нее вносили новые сведения, собранные корреспондентом. Под ними вписывалось название учреждения, номер и дата донесения, которое разработано на основе сообщения информатора. Рядом ставилось сокращение СОИ (секретная опись источника). Если информатор не имел еще личной карточки, она заводилась, в нее вписывались личные данные, снабженные соответствующим кодом. Таким образом, каждый информатор «Свободной Европы» регистрировался дважды: в картотеке информаторов, находившейся в коридоре H (комнаты 108 и 109), которую вела Анна Шоновер, и в личной картотеке в отделе Заморского, в котором работал я.