Одинокая леди - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 77

— Но я не стану мешать тебе. Я просто хочу облегчить тебе борьбу. И потом, деньги идут к деньгам. Ее глаза высохли, голос больше не дрожал.

— Если бы это было все, что я хочу, я бы не разводилась с Уолтером.

— Прости, я не понимаю тебя.

— Иногда я не понимаю сама себя. Я знаю только одно — я хочу быть независимой.

— Если бы ты любила меня, у тебя бы не возникали подобные мысли.

— Может быть. Я люблю тебя, но не совсем так, как ты меня. Да, мы очень близки. Мы друзья. И все у нас получается хорошо: нас колышет одно и тоже, вам хорошо в постели, словом, все. И все это грандиозно само по себе. Но мне этого недостаточно. Чего-то не хватает. Может быть, это то, что заложено во мне. То, чего я никогда не обрету. Но до тех пор, пока я не пойму, я не готова вступить в брачные отношения. Кроме того, я не готова к этому буду и впредь, до тех пор, пока не стану совершенно независимой, пока не стану самой собой.

— Если мы поженимся, мы создадим семью. И ты станешь сама собой.

Она рассмеялась. Универсальный ответ мужчины на все женские проблемы — ребенок все поставит на свои места. Возможно, так оно и есть. Для них.

Но это совершенно не то, чего она хочет.

— Это не совсем то, что я имею в виду под словом независимая. И я не совсем уверена, что я вообще хочу обзаводиться семьей.

— Но это противоестественно. Каждая женщина хочет ребенка.

— Я — не хочу. Может быть, когда-нибудь и захочу. Но не сейчас.

Зазвенел звонок домофона. Он выглянул В окно.

— Марк стоит у самой двери, — сказал он.

— Тебе пора.

— Но я не принимаю «нет» за ответ.

— Не пытайся что-либо изменить. У тебя есть твоя жизнь и твоя карьера. Оставь мне мою. Звонок прозвучал опять.

— Ты хочешь сказать, что не желаешь, чтобы я вернулся сюда?

Она опустила голову, потом медленно подняла глаза на него и кивнула.

— Думаю, так будет лучше для нас обоих. В третий раз настойчиво зазвенел звонок, и Фред заорал в ярости и растерянности:

— Я иду! Будь оно все проклято — я иду! Но в дверях он остановился.

В его голосе теперь звучали и гнев, и боль:

— Джери-Ли!

Она подошла и поцеловала его в щеку.

— Желаю тебе удачи. Фред. Пой для людей и пой хорошо.

Он поставил чемодан и сделал шаг к ней. Она попятилась. Теперь его голос был глухим, хриплым от волнения, обиды и нестерпимой боли:

— Черт бы тебя трахнул, Джери-Ли! Тебя и твою засранную честность или что ты там имеешь в виду! Это всего лишь оправдание тому, что ты никого, кроме себя, и в кусок дерьма не ставишь!

И с этими словами он ушел, оставив дверь открытой. Она закрыла лицо руками и застыла в неподвижности. Он был прав. Она достаточно хорошо знала себя, чтобы понять, что он прав. Ее собственная мать говорила то же самое.

Что-то, наверное, в ней не так, как у людей. Иначе почему она всегда ощущает свою несостоятельность?

Услышав звонок в дверь, она чертыхнулась про себя и посмотрела на часы. Ей остался всего один час до встречи с Фэнноном в его офисе.

— Кто там?

— Мистер Харди, управляющий домами. Этого только не хватало, подумала она. Изобразив на лице приветливость, она открыла дверь.

— Входите, мистер Харди, — сказала она улыбаясь. — Я как раз собиралась навестить вас. Входите.

— Я пришел по поводу квартирной платы, — сказал он своим тоненьким бесцветным голосом.

— Именно об этом я и хотела поговорить с вами, — сказала она быстро.

— Вы можете заплатить?

— Именно это я хотела бы объяснить вам... Видите ли...

— Сегодня уже двадцатое число, — перебил он ее. — Контора не слезает с меня по поводу вашей платы.

— Я знаю, но я жду чек со дня на день. Как раз сейчас я иду на встречу с человеком, который должен финансировать постановку моей пьесы.

Адольф Фэннон, известный продюсер. Вы слышали, конечно, это имя.

— Нет. Контора требует, чтобы я вручил вам уведомление о выселении.

— Помилуйте, мистер Харди! О чем они беспокоятся? У них есть гарантийный взнос в размере месячной ренты.

— Они как раз хотят использовать его в качестве оплаты за этот месяц, если вы выедете.

— Я всегда платила, вы же знаете.

— Знаю, мисс Рэндол, но не я устанавливаю правила. Контора требует выписывать уведомление о выселении, если квартирная плата не внесена к двадцатому. Таким образом, к концу месяца вас выселяют, а деньги остаются у них, и все довольны.

— Я заплачу к пятнице.

— Это еще три дня. Они с меня шкуру спустят.

— Я не останусь перед вами в долгу. Будьте хорошим парнем, мистер Харди.

Он бросил взгляд через ее плечо на комнату.

— Я не видел вашего дружка последние несколько недель. Он сбежал?

— Нет, — сказала она. — Но его больше здесь не будет.

— Я рад, мисс Рэндол. Я никогда не сообщал в контору, что у вас живет еще кто-то. Вы же знаете, что ваш договор предусматривает проживание только одного человека, и, кроме того, если бы они узнали, что живущий у вас дружок еще и негр, они бы подняли шум до небес. У них нет особой симпатии к этим черномазым, живущим в наших домах. Они не хотят, чтобы упал престиж наших домов.

На этом ее терпение кончилось. Дальше выносить это она была не в состоянии.

— Мистер Харди, — сказала она со всей доступной ей холодностью, — почему бы вам не пойти в контору и не посоветовать им утрахать себя?

Он уставился на нее, совершенно потрясенный услышанным.

— Мисс РэндолГ Что за выражение я слышу от такой милой, симпатичной девушки?

— Мистер Харди, эти дома, возможно, и являются собственностью конторы, но квартиранты собственностью конторы не являются ни в коем случае. Никто не имеет права указывать мне, с кем и как я могу жить.

Единственное, на что они имеют право — это на получение квартирной платы, которую, как я имела честь вам сообщить, я уплачу в пятницу.

— О'кей, если вы так все это воспринимаете... — сказал он, достал из кармана бумагу официального вида и вручил ей.

Она взглянула на нее, прочитала написанное крупными буквами:

«Уведомление о выселении».

— Почему вы мне дали его? — спросила она. — Я же сказала, что уплачу в пятницу. Он обернулся в дверях.

— Вы всегда можете вернуть мне его, но только вместе с платой за квартиру. А уведомление я вручил на тот случай, если вы не уплатите.

Глава 7

Как только она увидела Фэннона, тотчас же поняла, что все обстоит не так, как она надеялась.

— Я хотел встретиться с тобой пораньше, — сказал ; он, целуя ее в щеку, — но дела! Ужасно лихорадило.

— Ничего страшного, я понимаю, — сказала она.

— Сигаретку?

— Нет, спасибо.

— Ты выглядишь утомленной.

— Я плохо спала последнее время. Ночи стали душными, а кондишен у меня сломался.

— Тебе бы следовало уехать из города. Тебе сейчас просто необходим загородный свежий воздух.

Она посмотрела на него и ничего не ответила. Не было никакого смысла объяснять ему, что у нее нет денег..

Он взял рукопись и уставился на обложку.

— Ты мне нравишься, — сказал коротко. Она сделала огромное усилие, чтобы голос ее не задрожал:

— Но тебе не нравится моя пьеса.

— Как ты заказываешь в аптеке таблетки — с сахарной облаткой или без?

— Предпочитаю без.

— Да, мне не понравилась твоя пьеса... — он откашлялся, прочищая горло. — Я очень хотел бы, чтобы понравилась, поверь мне. Я убежден, что ты можешь писать. Но то, что тут написано, — не работает. Это какие-то эмоциональные всплески, ряд сцен, не связанных друг с другом, а в основе сюжет, который не работает. Но я не ставлю крест на тебе. Я уверен, что когда-нибудь ты напишешь пьесу, которая заставит говорить о тебе весь город.

— Но не на сей раз, — сказала она глухим голосом.

— Не на этот раз.

— Даже если я перепишу ее?

— Все равно она не оживет. В основе нет настоящей истории, сюжета.

Все открыто, все вывалено на обозрение, и ничего не складывается. Как в калейдоскопе. Каждый раз, когда ты его поворачиваешь, разваливается картинка. К тому моменту, когда я прочитал «занавес», я так запутался, что даже не понял, о чем же ты все-таки писала.