Двадцать отражений лжи (СИ) - Шумилова Ольга Александровна "Solali" - Страница 62

Где-то я уже это слышала. Правда.

Разливая кофе по кружкам, Тан добавил:

— Чтобы вы себе не придумывали всякой ерунды, могу сказать, что на наши с вами отношения внешние факторы… подобного рода влиять не будут.

Я с немалым облегчением позволила втянуть себя в разговор о последних результатах исследований, а потом и в поход по боксам, где они проводились. Вернее, в самостоятельную прогулку — Тан, выдав мне маскировочный амулет, телепортировался в неизвестном направлении после внезапного звонка на переговорник. Судя по мрачному выражению его лица, дело было серьезным, и я не стала напоминать, что одна ничего здесь не найду.

Побродив по коридорам, я нашла главный машинный зал, хранилище образцов и четверых крайне бестолковых лаборантов, которые, как ни странно, были в курсе, кто такая фарра Роа (пропуск именно на это имя болтался у меня на нагрудном кармашке), но в условиях транспортировки сред почему-то путались.

Переписав фамилии, я сделала заметку на память — надо бы посоветовать Тану этих молодчиков уволить. Они тут наисследуют…

Дверцу в дальнем углу хранилища образцов я открыла машинально, размыляя, кто и какой левой пяткой набирал персонал, и остановилась на пороге как вкопанная. Огромный серебристый зверь, лежавший на ворохе одеял, оторвался от своего занятия и смерил меня укоризненным взглядом. Я непонятно зачем извинилась и захлопнула дверь, прижавшись к ней спиной. Ощущение, что меня где-то надули, и сделал это мудрейший Санх, было чрезвычайно сильным.

Я уселась на ближайший термостат. Черную зверюгу, ту самую, которая «делает что хочет» на родной Станайе, я запомнила хорошо, вплоть до узора на пегих крыльях. Так что да — в разобраном состоянии и с разбитой головой в той каморке лежит именно он. А вот второго я видела первый раз. Или это самка?… Серебристая, поменьше и поизящней, без рогов, но с длинными усами и снежно-белыми крыльями. Да, похоже. И занимается традиционной женской работой: вылизывает где-то подбитого самца.

Вроде бы все логично. Но, укуси меня мекал, откуда они здесь вообще? И, главное, зачем?…

Ответа без Тана я так и не нашла: на мои вопросы персонал только недоуменно пожимал плечами. А потом о них забыла и я сама — когда набрела наконец на боксы, где выращивали кэфаев. Без малого час я провела, сидя возле маленьких кэфаев, гладя едва заметные пока бугорки ножек и чувствуя, как отзываются изнутри пока еще спящий, неразвитый разум на мое присутствие, как толкается в ладонь крошечный живой клубочек…

Там меня и нашел вернувшийся Тан — глупо улыбающуюся, и впервые за много лет по-настоящему витающую в облаках.

— Я так и думал, — сказал он, когда я, все еще продолжая улыбаться, залезала в серебристую лечебную капсулу. — Вы им нужны. Нас они переносят с трудом.

— Они же разумные, — я пожала плечами.

— А вам нужно домой. Будь вы там — были бы уже здоровы и без моей помощи. И, кроме того, вы скучаете.

Моя улыбка погасла.

— А вы думаете, я здесь потому, что захотела? — вырвалась у меня резкая фраза. — Даже в Бездне можно жить, но навряд ли вам там понравиться. Я не смогу вернуться обратно, как бы ни хотела, и закроем эту тему.

Тан не обиделся — только при упоминании Бездны у него вырвался нервный смешок.

— У каждого свои понятия об идеале, — с забавным выражением лица сообщил он потолку. — Но бедному серединному миру не везет в любом случае.

— Серединному?…

— А, не обращайте внимания, — он махнул рукой, закрывая за мной крышку капсулы. — Мы в нем сейчас. Религиозные издержки, как вы называете.

Видимо, мне действительно до дрожи не хватало дома — или хотя бы крошечной его части… Касания разума, рах, потоков звездного света… Того, как огромными лазоревыми и изумрудными полотнами полыхает черное небо. Светящейся бело-лунной дымки, стелящейся у гнезд; каменных цветов, растущих веками…

Я увидела все это — в отпечатке родовой памяти не сознающего даже самого себя кэфая — и густой красный туман вдруг стал будто впятеро сильнее. Невесомые язычки сливались с кожей, заставляя ее светиться изнутри — странным бледно-розовым светом. Свет наполнял тело, как заполняется воздухом воздушный шар — все больше, больше и больше, пока не пошла трещинами и не начала растворяться оболочка, много лет назад сделавшая из меня рабыню.

Предплечье закололо крошечными иголочками — тонкими, как волос. Я подняла руку, поднося к глазам… На тыльной стороне слабым лазурным сиянием пробивались кончики мягких пуховых перьев.

Я смотрела в крошечное окошко над головой — на снежно-белый потолок, залитый холодным светом синеватых ламп, и чувствовала, как по щекам бегут горячие соленые капли.

Здравствуй, риалта. Звезда…

Дитя Ночной Вуали, места, которого нет. Народа, которого не существует для серединного мира.

Отражение восемнадцатое

— Приветствую вас, — Санх невозмутимо предложил мне лучшее кресло. — Как чувствует себя фарра Рис? Избранная?

Если мудрейшего и удивило мое появление у него в кабинете с таким эскортом, понять это было сложно. Тану он не сказал ни слова, просто кивнув, и тот, легкомысленно махнув рукой в качестве приветствия, пробормотал что-то насчет перекусить и вышел за дверь. Я не без труда подавила чувство острой зависти к человеку, могущему безо всякого труда завтракать на одном конце галактики, а ужинать — на противоположном, при этом везде чувствуя себя дома, и уселась в предложенное кресло.

— Фарра Рис чувствует себя сносно, хотя прошлой ночью и попыталась было отправиться на тот свет, — начала я. — А вот касательно Избранной у меня к вам есть вопросы.

— Значит, все в порядке? — перебил меня мудрейший с непонятной живостью.

— В физическом смысле — да. Однако, — я посмотрела на него в упор, — меня заверяли, что у ваших братьев вся… мистическая сторона этой операции под контролем. Как выяснилось, не вся. Может, хотя бы вы просветите меня, насколько достоверно известна процедура инициации Избранной?

— Что-то случилось?

— В том-то и дело, что ничего. Ваши наставники не могут разобрать, то ли произошла инициация, то ли нет. Известна ли вам самому сия процедура?

Пауза.

— Известна, — еще одна пауза. — До некоторой степени ограничения, накладываемого древностью источников.

— В таком случае, почему бы вам не просветить наставников или, на худой конец, меня?

— Это самопроизвольный процесс, не зависящий ни от каких внешних обстоятельств. Ни вы, ни мы ничего не можем с этим сделать.

— Тогда почему он до сих пор не начался? — я начала выходить из терпения. — Поймите меня правильно — я уважаю ваше право хоть на десять тысяч религиозных таинств и секретов. Но сколько еще на Силлане торчать моим агентам и чего еще ждать на свою… голову?

Санх скрестил руки на груди, молча глядя на меня тревожными глазами.

— Чего вы боитесь, мудрейший? Что должно произойти?

— Вы должны понять, что толкование древних текстов — неблагодарный труд, — медленно произнес он. — А еще поймите, что я надеюсь, что в мое вкралась ошибка. Оставьте старику эту надежду.

— Прекратите, ради Создателей! Вы отнюдь не немощный старец, и нам обоим это известно!

— Это не коснется никого из ваших агентов даже в самом худшем случае, клянусь, — Санх переплел пальцы и посмотрел на меня. — Дайте мне неделю. И тогда спрашивайте о чем угодно, я отвечу.

— А если я применю свои полномочия?

— Я отвечу на любые ваши вопросы. В том числе и на те, над которыми вы думаете уже долгое время.

— Не думаю, что вы найдете что-нибудь, настолько меня интересующее.

— Неро. Он вам интересен?

— Я не…

— Неделя. Всего неделя.

— Все же не скажете? — безнадежно поинтересовалась я.

— Нет.

Пауза.

— Неделя. Не больше.

— Благодарю, фарра.

Неро… Он мне интересен?

Я оборвала себя, запретив даже думать на эту тему. Нет у меня на это сил.

Даже знать не хочу, что тогда было, почему, зачем, и каковы будут последствия.