Mea culpa - Бабаян Сергей Геннадьевич - Страница 18

– Ну, я следователь, – сказал следователь и дописал на листе бумаги несколько слов. – Слушаю вас. – Он клюнул бумагу дешевой тридцатипятикопеечной ручкой с искусанным колпачком и поставил хвостатую точку – но ручку не отложил, нетерпеливо завертел между пальцами.

– Я хочу… сделать заявление, – сказал Николай. Сейчас, когда, казалось бы, он бесповоротно должен был перейти черту, он не испытывал ни сомнения, ни раскаяния, ни тем более страха – только огромное, освобождающее облегчение… Энергичное, ясное, немного даже разбитное лицо сидящего перед ним человека располагало его к себе: с этим своим лицом он казался не только и даже не столько следователем, сколько просто человеком, которому можно и нужно все рассказать.

– Садитесь, – сказал следователь. – Что у вас?

Николай сел на стул. Они оказались одного роста; следователь был здоровенный парень, серый в крупную лиловую клетку пиджак сидел на его плечах как влитой.

– Значит так, – сказал Николай. Следователь несколько раз ручкой постучал по столу. – Я электромонтер. Работаю в цеховой подстанции, на «Авангарде». Два дня назад убило моего сменщика. Током.

Он остановился и посмотрел на следователя. Тот бросил ручку на стол.

– Так.

Он так просто, безо всякого выражения сказал это так, что Николай в первую минуту смешался: человека убило – «так…» – как будто белье с веревки украли. Замешательство быстро прошло: ощущение, когда он говорил, было таким, как будто с каждым словом его с сердца катился камень.

– У нас там есть щит управления, с рубильниками. Через него идут кабеля. Когда он пришел на смену, один рубильник был выключен. Я перед этим ковырялся на линии и выключил. Он это видел… ну, что рубильник выключен. Он пришел за десять минут до начала смены и расписался в журнале, а стол с журналом прямо напротив щита. Бирюков его фамилия. Алексей… Михайлович Бирюков. Ну, мы поздоровались, туда-сюда, и он ушел в цех. Я досидел свои десять минут… даже еще лишние пять минут прихватил – но он за это время к щиту не подходил, это точно, у меня дверь была открыта, я бы увидел… это я говорю не для того, чтобы там чего, а просто – как оно есть. Ну вот, я посидел, расписался в журнале и… и… вот этот самый рубильник и включил. Был выключен, я его сразу после обеда выключил, поработать хотел, а перед уходом обратно включил. Чтобы было как было. Ну… как должно было быть.

Следователь откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по столу.

– Ну вот… – Николай запнулся. На заводе он затвердил для себя, что ничего не знает о выпивке Бирюкова, и сейчас привычно об этом хотел умолчать, – но потом сообразил, что здесь надо рассказывать все, что было… иначе зачем он пришел? – Так вот… Сменщик мой был – выпимши. Самую малость – так, подлечился после вчерашнего. Но с собой он принес бутылку, я потом ее пустую нашел… и экспертиза показала, что он много выпил. В общем, он выпил и… я думаю, он запомнил, что рубильник, когда он пришел, стоял на нуле, и не стал проверять. Ну, крепко выпимши был. – Вдруг ему стало жарко – и стыдно. – А может, и не поэтому… может, просто подумал: ну, кто его может включить?… И полез в сеть. Ну, его и… ударило.

Николай замолчал, поглядел две или три секунды на пол – и с вдруг застучавшим сердцем поднял глаза на следователя. Тот сидел и смотрел на него – с выжидающим и как будто даже скучающим выражением… Николай тоже стал смотреть на него. Наконец следователь сказал:

– Так.

– Все, – сказал Николай.

– Та-ак, – с ударением сказал следователь. – И чего вы хотите?

– Я?… – растерялся Николай. – Я… ну, как? Я когда расписывался в журнале, врубил ток. Он об этом не знал, думал, что ток выключен. Стало быть… я виноват, что его… убило.

Следователь вдруг переменился в лице – удивленно посмотрел на него.

– Ну, а… я чего-то не пойму. У вас на заводе должна быть создана комиссия по расследованию несчастного случая. Зачем вы мне все это рассказываете?

– Комиссия создана…

– Ну, а заключение у этой комиссии есть?

– Есть. Погиб по… собственной неосторожности. Выпимши был.

– Ну так, значит, комиссия признала правильными все эти ваши включения-выключения рубильника?

– Да она об этом не знает, – сказал Николай. – Откуда ей знать? Человек лежит, рубильник включен, экспертиза показала – выпимши… Все.

– Ни хрена не понимаю, – откровенно сказал следователь. – Вы говорите, что включили рубильник. Так?

– Так.

– Ну, так что вам в комиссии сказали? Я же не могу знать всех этих ваших правил по технике безопасности. В чем она вас обвиняет?

– Да кто обвиняет-то? – удивился Николай. – Я же вам говорю – никто об этом не знает. Этого никто не видел. Я расписался об окончании смены, включил рубильник и ушел. И все.

Следователь откачнулся от спинки стула, не отрывая глаз от его лица, и уперся локтями в столешницу.

– То есть никто не знает, что вы там… включили?

– Нет.

– И не узнает?

– Почему не узнает, я вот вам говорю. Следователь нахмурился и средним пальцем постучал по столу.

– А… зачем вы это мне говорите?

Он спросил это негромко, взял со стола ручку и поджав губы посмотрел на нее.

– Да потому что… тяжко, – сказал Николай. Он сказал это свободно, как другу, – у следователя было хорошее лицо. – Весь завод зудит: пьяный был, пьяный… А пьяный, не пьяный – если бы я ток не включил, он бы живым остался.

Следователь мотнул головой, достал пачку «Явы». Николай вытащил свою – он тоже курил «Яву». Следователь щелкнул зажигалкой, дал прикурить ему, сам прикурил – и двумя конусными голубоватыми струйками выпустил дым из ноздрей.

– Значит, вас совесть заела?

– Ну… вроде так, – тихо сказал Николай. Следователь опять мотнул головой, опять затянулся.

Дверь вдруг открылась – заглянул широколицый сержант.

– Александр Васильич, там Кондратьева привезли.

– О! – сказал следователь, – недолго побегал… Ну, пусть посидит. – Сержант закрыл дверь. – Так… Вы должны были включить рубильник?

– Ну, мог включить, мог и не включать. Нагрузки на кабеле в этот день не было, участок на ремонте. Тут вообще… тут вот еще что. – Следователь вдруг нахмурился, и Николай напрягся. – Конечно, нарушение инструкции было. По инструкции мы должны вдвоем обойти зал, проверить соответствие записей показаниям приборов, вдвоем подойти к журналу, расписаться – сдал, принял… но кто же так делает? Конечно, если у меня что открыто, я обязательно покажу, запишу, – а так… Я ушел – расписался, он пришел – расписался… – Следователь вздохнул, помаргивая и поднимая брови. Николай заторопился. – Ну, дело здесь вот в чем. Конечно, он выпимши был, поэтому не проверил рубильник, – ну, кто же вот так с трезвой головы не проверив полезет под ток? Но по-человечески я должен был его предупредить: Леха, вот ты, может быть, видел, что второй кабель выключен, так я его запитал. Ну… именно на тот случай, что ли, если он так наберется, что счетчик от амперметра не отличит. А я… не предупредил.

– Через сколько времени после вашего ухода его ударило током?

– Ну… по экспертизе – примерно через два, два с половиной часа.

– Так, – решительно сказал следователь и потушил сигарету. – Вас как зовут?

– Николай. Николай Иваныч.

– Так вот, Николай Иванович. Что вы от меня хотите?

– Ну, я не знаю что… Как – что? Я виноват, значит, того… Заводите дело.

– Никакого дела я заводить не буду, – с расстановкой сказал следователь. – И… все.

– Почему?

– Вам что, посидеть захотелось?

– Да нет, конечно, – сказал Николай и опустил голову. – Конечно, нет. Но…

– У меня вот здесь, – следователь хлопнул ладонью по столу, – четырнадцать дел. На одного. Два убийства. Приходит человек, увидевший какую-то причинную связь между одному ему известными действиями и несчастным случаем, и говорит: посадите меня. Ты меня извини, – следователь легко перешел на ты, – но таких, как ты, надо в пробирках специально выращивать. А не сажать.