Опасные тайны - Робертс Нора - Страница 23

– Да… Здесь очень красиво. Этот ползущий по земле туман, эти деревья, которые едва видны в тумане, пустые, выметенные трибуны… Признаться, я действительно представляла все это по-другому. – Келси повернулась к стоящей подле нее женщине – стройной, светловолосой, одетой в вязаную кофту и узкие, облегающие джинсы. – Совсем по другому.

– Большинству людей скачки видны только с одной стороны. Две минуты вокруг столба по дорожке – и все. Гонка для них заканчивается почти мгновенно, едва успев начаться. И все равно это очень увлекательное зрелище, а иногда – просто страшное. Триумфы, трагедии – все это происходит у тебя на глазах. Порой и о людях судят так же однобоко – по одному-единственному слову, по одному поступку… – В голосе Наоми послышалась горечь, но Келси уловила и еще что-то, возможно, простое и мудрое приятие всего того, что с ней случилось.

– Идем, – сказала Наоми, – я отведу тебя к стойлам. Именно там и происходят настоящие события.

…И встречаются настоящие характеры. Келси обнаружила это, едва оказавшись за кулисами ипподромного мира. Стареющие жокеи, начавшие проигрывать на треке или набравшие слишком большой вес, предлагали свои услуги в качестве тренеров-наездников, запрашивая порой по сорок долларов за тренировку. Остальные – совсем молодые, с горящими взглядами, почти мальчишки – толклись тут же, надеясь на удачу и стремясь получить свой шанс. Все разговоры были только о лошадях: обсуждались достоинства того или иного скакуна и тактика скачек. Конюх в бесформенной мягкой шляпе с опущенными полями провел в поводу прихрамывающую лошадь, монотонно напевая ей что-то ласковое, успокаивающее.

Здесь не чувствовалось ни волнения, ни азарта, ни ажиотажа. Все было обыденно, рутинно, привычно, все повторялось ежедневно, изо дня в день, в час, когда большинство людей еще спало или клевало носом над своей первой утренней чашкой кофе.

Слегка освоившись, Келси выделила среди окружающих мужчину в бледно-голубом костюме и до блеска начищенных ботинках, который разговаривал с конюхом, одетым в потрепанный кардиган. Взгляд у конюха показался Келси на удивление спокойным, почти отсутствующим. Мужчина в костюме, напротив, горячился и время от времени – видимо, в такт своим словам – тыкал в воздух короткопалой волосатой рукой. При каждом его движении на указательном пальце вспыхивал бриллиантами золотой перстень. Драгоценные камни были расположены в форме лошадиной подковы.

– Билл Канингем, – прокомментировала Наоми, перехватив направление взгляда дочери.

– Канингем? – Келси нахмурилась, пытаясь припомнить, откуда она знает эту фамилию. – Это не его упоминал конюх, которого вчера выгнал Гейб?

– «Рискованное дело» когда-то принадлежало Канингему. Лет двадцать пять тому назад Билл получил эту ферму по наследству… – В голосе Наоми проскользнули пренебрежительные, почти презрительные нотки, хотя она явно старалась это скрыть. – Он едва не развалил дело окончательно, когда ферма попала к Гейбу. Теперь Билл является совладельцем нескольких неплохих лошадей, но в собственности имеет только одного или двух посредственных скакунов. Сам он живет в Мериленде, а скакунов для него тренирует Кармайн, который работает не только на Канингема, но еще на нескольких владельцев. Сейчас Кармайн как раз выслушивает инструкции и руководящие указания своего босса и, разумеется, со всем соглашается. В любом случае он будет поступать так, как ему больше нравится, потому что все знают: Билл – настоящая задница. О-ох!.. – Наоми испустила тяжелый вздох. – Он нас заметил.

– Наоми! – Билл Канингем приближался к ним неестественно медленной походкой, которая позволяла окружающим как можно лучше разглядеть его. Глаза Канингема, когда он взял руки Наоми в свои, засверкали, словно отполированные мраморные шарики.

– Как приятно видеть тебя, особенно в это серое унылое утро!

– Привет, Билл. – За свою жизнь Наоми привыкла с легкостью выносить общество даже таких круглых дураков, как Канингем, и теперь небрежно подставила щеку для поцелуя. – Нечасто нам удается увидеть тебя на утренней тренировке.

– У меня новая кобыла, довольно перспективная, и я уже заявил ее на скачки в Хайале. Она вполне может финишировать в призах – во всяком случае, жокей очень ею доволен. Я только что растолковал Кармайну, как ее правильно работать – сколько реприз галопа и сколько рыси. Не хочется перегружать такую кобылу.

– Ну конечно, – поддакнула Наоми. – Познакомься, это моя дочь Келси.

– Дочь? – Изображая удивление, Канингем надул щеки. Как и все местные жители, он, несомненно, уже слышал о приезде Келси. – Ты, должно быть, хочешь сказать – сестра? Раз познакомиться, дорогуша. – Он с энтузиазмом потряс протянутую руку Келси. – Решила пойти по мамочкиным стопам, да?

– Мне просто любопытно было взглянуть.

– Да, здесь есть на что посмотреть. Мы продержим твою дочь до сумерек, – добавил он, подмигнув Наоми. – Если надумаешь делать ставки, Келси, проконсультируйся со мной. Я подскажу тебе, на кого ставить.

– Спасибо.

– Ничего не пожалею для Наоми и ее маленькой дочурки, – торжественно заявил Канингем. – Знаешь, крошка, если бы я в свое время быстрее поворачивался, то мог бы стать твоим папой. Не забывай об этом.

– Держи карман шире, – вполголоса пробормотала Наоми, когда Канингем снова вернулся к своему тренеру, и пояснила: – Ему нравится считать, что я к нему неровно дышала, хотя на самом деле для этого нет никаких оснований. Вернее, почти никаких. Просто один раз я была недостаточно проворна и не сумела увернуться от одного слюнявого поцелуя.

– У тебя действительно хороший вкус. Кстати, что он говорил о своей новой лошади?

– Ох! – Наоми уперла руки в бока и от души расхохоталась. – Билл любит говорить на профессиональном жаргоне. Он воображает, будто сможет одурачить людей и заставить их поверить, будто знает что-то такое, чего не знают другие. На простом английском языке все им сказанное означает, что на классификационных скачках он выбрал кобылу, которую владелец выставил на продажу. Лошадь выиграла, а Билла устроила запрашиваемая цена. И теперь ему не хочется, чтобы лошадь устала на тренировке.

Она неожиданно нахмурилась и посмотрела Канингему в спину.

– Билл из тех, кто дополнительно платит жокею за каждый удар хлыстом. Если конь пересекает финишную черту без плетки, ему начинает казаться, будто его провели.

– В таком случае ты была с ним удивительно вежлива.

– Это ничего мне не стоило. – Наоми пожала плечами. – К тому же мне лучше других известно, каково это – быть изгоем. Идем, Моисей должен был уже рассадить мальчиков.

Они прошли в паддок, где конюшенных мальчиков подсаживали на лошадей. Келси обратила внимание, что их седла были совсем маленькими – величиной с небольшую подушечку. Мальчики – так их называли вне зависимости от пола и возраста – стояли высоко на коротких стременах, в то время как тренеры – тоже верхами – выезжали на дорожку рядом или позади них.

– Вот один из наших. – Наоми указала на гнедого жеребца, который двигался нервным, упругим шагом. – Если тебе все же захочется сделать сегодня ставку, можешь рискнуть на него парой долларов. Он боец по характеру, к тому же эта дорожка ему особенно нравится.

– А ты? Ты делаешь ставки?

– Гм-м… – Наоми взглядом провожала Моисея, который ехал за гнедым на расстоянии полукорпуса. – Никогда не отказывалась от рискованных предприятий. Давай посмотрим, как он побежит.

На тренировочной дорожке ипподрома были и другие лошади. Туман медленно поднимался, и они неслись сквозь него, словно артиллерийские снаряды, рассекая его, разрывая, заставляя клубиться и закручиваться в спирали. При виде этого зрелища у Келси захватило дыхание. Ладные, крепкие тела на тонких, сухих ногах, выброшенная ими земля, вытянутые напряженные шеи и пригнувшиеся к самым гривам хрупкие мальчишеские фигуры всадников – все это было не просто красиво, а волшебно красиво. Келси даже показалось, что ее сердце забилось часто-часто, в унисон с барабанным боем копыт по земле.