Электрон неисчерпаем - Бабаян Сергей Геннадьевич - Страница 4

– Можно сказать, что значит, – сказал Иван Ильич. – Вот смотрите… – Вдруг на него привычно навалилась усталость. Зачем?… – Впрочем, в общих чертах я вам уже все рассказал…

– Нет-нет, продолжайте, прошу вас, – сказал Михаил Степаныч и твердо посмотрел на него. – В конце концов, я тоже живу на этой земле.

Иван Ильич вздохнул.

– Ну, это можно проиллюстрировать математически… Не бойтесь, все очень просто… как говорил Ферми, теория только тогда созрела, когда ее можно объяснить на пальцах. Что нужно для того, чтобы погибла Земля?… – Он вдруг подумал о том, что со стороны эти его слова, он сам, произносящий эти слова, и доктор, внимательно слушающий его, – картина, действительно достойная сумасшедшего дома. – Для гибели Земли надо, во-первых, иметь технические средства для ее уничтожения, а во-вторых – военный конфликт с применением этих средств… Вы помните, что такое математическая вероятность?

– Ну… боюсь, что в самых общих чертах. Если бросают монету, то приблизительно в половине случаев выпадет орел, а в половине решка. Примерно на таком уровне.

– Этого вполне достаточно. Вероятность выпадения или орла, или решки в одном броске – одна вторая. Вероятность, что подброшенная монета просто упадет, – единица, то есть это событие достоверное, можно сказать, необходимое… Так вот: лет сто назад вероятность гибели человечества в вооруженном конфликте равнялась нулю, потому что хотя вероятность войны была высока… – Россия, например, которой все было мало земли, воевала каждые четверть века, – но вероятность уничтожения человечества пироксилином и динамитом была нулевой. Это я вам рассказываю для того, чтобы математически обосновать элементарную с точки зрения здравого смысла вещь: принципиальное отличие всех прошедших эпох от нашего времени в том, что Земля может быть уничтожена в любую минуту. Чтобы она не была уничтожена с вероятностью, равной единице, необходимо, чтобы вероятность войны была нулевой. При наличии двухсот суверенных и в скором времени ядерных государств и нынешнем культурном и нравственном уровне заслуживающего своих правителей человечества этот нуль не может быть никогда. Всего тридцать лет назад мир уже стоял одной ногою в могиле, когда Хрущев повез на Кубу ракеты, а Кеннеди вознамерился ему помешать. Помните, черный вторник?

– Да, конечно.

– Нынешняя ситуация на Балканах тоже чрезвычайно опасна, и только из-за раздрая в России она не переходит в критическую… Я вам называю эти, так сказать, особые точки для того, чтобы вы отчетливо осознали: вероятность войны не равна нулю. Оценить ее очень трудно… я спрашивал знакомого планетарщика – есть такие, составляют так называемые планетарные модели человечества, это сотни уравнений высоких порядков, и пытаются предсказать будущее, – так вот, они этого не знают, и немудрено: аналогов ситуации, когда война означает самоубийство, в истории нет. Но вероятность эта, как вы понимаете, есть, потому что зависит это лишь от людей, а вам лучше меня известно, что от человека можно ожидать все, что угодно…

– Да, но от частного человека, – осторожно сказал врач.

– И от государственного тоже. Ведь вы же, наверное, знаете, что три самые крупные и самые агрессивные личности за последние двести лет – Наполеон, Сталин и Гитлер – были психически, мягко говоря, нездоровыми людьми… причем первый, несомненно, был бы избран, второй – мог быть избран, а третий – и был избран вполне демократическим путем… Так вот, к чему я это все так долго и нудно, вы уж извините меня, говорю: к тому, что вероятность ядерной войны не равна нулю. Причем она не просто не равна нулю – какая-то ничтожная вероятность есть даже того, что завтра Луна упадет на Землю, – она значимо не равна нулю.

– С этим, наверное, трудно спорить, – сказал врач и по-домашнему развел руками. – Но все же, насколько я понимаю, эта вероятность хоть и значима, но мала?

– Она, может быть, и мала, но время идет. История бросает монеты… каждый год – по монете. Число испытаний возрастает. Достаточно, чтобы хотя бы один раз выпала решка – война, и Земли не будет. Мы можем задним числом посчитать, что вероятность, например, войны для России… в какой-нибудь год девятнадцатого века, когда Россия воевала пять раз за сто лет, равнялась одной двадцатой, в нынешнем веке – одной тридцатой, если брать только японскую и две мировые войны. Предположим, что вероятность крупной войны для какого-нибудь года двадцать первого века будет равна одной сотой. Эта цифра необоснованно, думаю я, мала… потому что апостериорные одна двадцатая и тридцатая – это вероятность лишь для России, а для нашего случая, для середины двадцать первого века, когда все континенты, как нынче танками, будут напичканы ядерным оружием, надо учитывать все или во всяком случае все крупные государства… Но хорошо, пусть одна сотая. Вы понимаете, что это значит? Врач молчал и чуть исподлобья смотрел на него.

– Это значит, Михаил Степаныч, то… вы уж поверьте мне на слово, чтобы не писать формулы, на досуге я посчитал: вероятность того, что за сто лет случится хотя бы одна война, примерно ноль шестьдесят пять… обиходно говоря, шестьдесят пять процентов. Это вероятнее того, что, если вы сейчас подбросите монету, у вас выпадет решка. В изобретенной бульварными писателями русской рулетке… знаете, крутят барабан револьвера с одним патроном? – вероятность выстрела и, естественно, смерти всего ноль четырнадцать. Русская рулетка считается игрой безумно храбрых людей; поколение, которое родится в начале двадцать первого века, должно быть раз в пять храбрее… И вы не забывайте – время идет. За двести лет вероятность хотя бы одной войны составляет уже почти девяносто процентов, за триста – девяносто пять… Девяносто, девяносто пять – это уже практически достоверное событие.

– Так, – сказал врач.

– То есть я хочу подчеркнуть: если существует вероятность большой войны… пусть она не одна сотая в год, как мы считали, пусть она меньше, – и как следствие ее уничтожение человечества, то рано или поздно это произойдет. Произойдет по математическому закону, то есть по закону природы, который никто отменить не в силах. Чтобы человечество не погибло, вероятность войны с использованием ядерного оружия должна быть равна нулю. Как сто лет назад: войны были, но чисто технически уничтожить человечество было нельзя.

– То есть единственное спасение – уничтожить ядерное оружие.

– Только уничтожить Бомбу, ничего не меняя, бессмысленно и даже вредно. Получится порочный круг: с уничтожением Бомбы и порожденного ею страха возрастет число локальных, безъядерных войн, а чтобы в них победить, неизбежно будет воссоздана Бомба.

– М-да, – сказал врач. – То есть вы хотите сказать, что человечество имманентно несет в себе гибель.

– Мы вполне достойны своей участи… Помните, что сказал Гулливеру король великанов? „Все, что вы мне рассказали о вашей стране, не может не привести меня к заключению: большинство ваших соотечественников принадлежит к породе маленьких отвратительных гадов, самых зловредных из всех, что когда-либо ползали по земле…“

Врач – как будто даже с облегчением – рассмеялся.

– Нас с вами учили: „Человек – это звучит гордо“. Иван Ильич тоже слегка улыбнулся.

– Суметь уничтожить жизнь на Земле – чем не предмет для гордости?…

Михаил Степаныч помял мочку уха.

– Вы меня простите, Иван Ильич… А вы сами – искренне верите в то, что говорите?

– Как?… – слабо удивился Иван Ильич. – Но это же не научные категории – верить, не верить… Верить или не верить можно во что-то сверхъестественное, здесь же – задача для первокурсника. Есть, наконец, закон больших чисел: при достаточно большом числе испытаний частота события будет сколь угодно мало отличаться от его вероятности… Вероятность есть – значит, когда-нибудь событие необходимо будет. Всё.

– Так что же… кроме вас, никто об этом не знает?

– Да нет, я же говорю – это задача для первокурсника.

– Тогда почему же они идут на это сознательное самоубийство?