Искусство войны - Цзы Сунь - Страница 42

В истории китайских войн хорошо известен один случай, рисующий именно такую оборону. Знаменитый полководец царства Шу в эпоху Троецарствия Чжугэ Лян был застигнут в г. Сичэне далеко превосходящим его по численности противником — войсками царства Вэй под начальством Сыма И. Обстановка как будто диктовала Чжугэ Ляну одну тактику: всемерно укрепиться в городе и защищаться изо всех сил. Но это означало бы пойти на то, на что и рассчитывал противник, т. е. действовать по его указке. Поэтому Чжугэ Лян поступил иначе, он решил выбрать свой собственный метод обороны. В тот самый момент, когда противник подошёл к городу. Чжугэ Лян вдруг открыл ворота, приказал своим солдатам не трогаться с места, сам же вошёл на вышку главных ворот города и здесь, на виду у противника, уже подходившего к стенам, заиграл на лютне. В высшей степени озадаченный противник, никак не могущий допустить, чтобы Чжугэ Лян мог сам открыть ворота и предоставить своему противнику возможность беспрепятственно занять укрепления, решил, что за этими действиями скрывается какая-то непонятная хитрость, что подстроена какая-то ловушка, для определения которой нет никаких признаков, но которая этим самым является тем более опасной, и в полной растерянности поспешил отвести свои войска. Таким образом, Чжугэ Лян даже в положении обороняющегося сумел сохранить за собой положение хозяина поля противника.

«Тончайшее искусство! Тончайшее искусство! — нет даже формы, чтобы его изобразить. Божественное искусство! Божественное искусство! — нет даже слов, чтобы его выразить», — так характеризует Сунь-цзы искусство управлять действиями противника. А как же он говорит о полководце, который этим искусством владеет? «Поэтому он и может стать властителем судеб противника».

Требование управлять всеми действиями противника — положение общее не только для этого раздела, но и вообще для всей главы. В данном же разделе особо подчёркивается принцип неожиданности. Действуя всегда неожиданно для противника, тем самым можно всегда сохранить за собой положение «хозяина». «Выступив туда, куда он непременно направится, самому направиться туда, где он не ожидает», — сказал выше Сунь-цзы.

Об этой неожиданности он и говорит в последних словах этого раздела: «Когда идут вперёд и противник не в силах воспрепятствовать — это значит, что ударяют в его пустоту». Эти слова имеют тот смысл, что, если наступление развёртывается совершенно неожиданно для противника, инициатива вырывается из его рук, он неминуемо переходит к вынужденной обороне, сама же неожиданность наступления неминуемо обусловливает неподготовленность противника, «пустоту», по которой делается удар со стороны наступающего. «Когда отступают и противник не в силах преследовать — это значит, что быстрота такова, что он не может настигнуть». Эти слова не означают, как это кажется с первого взгляда, такую быстроту отступления, при которой противник не может догнать отступающего. Слово «быстрота» у него употреблено в смысле быстроты решения отступить. Как только полководец видит, что для победы нужно отступить, он это делает немедленно. Эта же внезапность, с какой нападающий отказывается от нападения и переходит к отступлению, тем самым делает его отступление неожиданным для противника и озадачивает последнего. Озадаченный и смущённый противник уже не в состоянии догнать отступающего, и не потому, что у него солдаты ходят медленнее, чем у отступающего, а потому, что его преследование ведётся нерешительно и со всеми мерами предосторожности; быстрота и неожиданность отступления вселяют мысль о таящейся здесь военной хитрости — западне, ловушке и т. д.

Третий приём управления действиями противника состоит в ударе в чувствительное, особо важное для него место. Сунь-цзы рассматривает этот пример как манёвр, вынуждающий противника принять бой независимо от того, желательно ему это или нет. Вынудить же к этому можно только ударом в важное и опасное для него место. «Если я хочу дать бой, пусть противник и понастроит высокие редуты, нароет глубокие рвы, всё равно он не сможет не вступить со мною в бой. Это потому, что я нападаю на место, которое он непременно должен спасать». Цао-гун поясняет, какие это могут быть места: «Отрезают противнику путь для подвоза провианта, занимают дорогу для его движения назад, нападают на его государя».

Иллюстрировать этот манёвр можно одним эпизодом из истории китайских войн в период Чжаньго.

Велась война между княжествами Лян и Чжао. Лянские войска вторглись в Чжао и осадили столицу этого княжества — г. Хань-дань. Ханьдань был уже близок к падению. Тогда чжаоский князь послал в соседнее княжество Ци просьбу о помощи. Циский князь решил эту помощь подать и хотел направить своего военачальника Тянь Цзи с большим войском на выручку осаждённых. Однако один из его советников, Сунь Бин, стал решительно отговаривать его от этого намерения, предлагая, вместо того чтобы идти на помощь осаждённым, предпринять нападение на столицу лянского княжества. Он уверял, что лянская армия, узнав об этой опасности, угрожающей своей столице, сама снимет осаду и поспешит на защиту столицы. Иначе говоря, он предложил «напасть на такое место, которое противник обязательно будет спасать». При этом бой, принятый в силу необходимости, обычно развёртывается неблагоприятно для стороны, принуждённой к этому бою. Поэтому лянская армия, в известной мере ослабленная осадой, несколько дезорганизованная спешным снятием осады и переходом от лагерного положения к форсированному маршу, утомлённая переходом, не имеющая возможности выбрать хорошую позицию и укрепиться на ней, а принуждённая вступить в бой в любой обстановке, непременно должна потерять свою «полноту» и стать «пустой», а в этих условиях нетрудно противопоставить ей свою «полноту». Циский князь послушался этого совета. Всё произошло так, как предвидел Сунь Бин. Таким образом, столица Чжао была спасена, а лянская армия была разбита.

Четвёртый приём, указываемый Сунь-цзы, — создание стратегической угрозы. Этим способом можно заставить противника отказаться от ранее намеченного им движения. Сунь-цзы так выражает это правило: «Если я не хочу вступать в бой, пусть я только займу место и стану его оборонять, всё равно противник не сможет вступить со мной в бой. Это потому, что я отвращаю его от того пути, куда он идёт».

Обстановка, следовательно, такова: для меня почему-то невыгодно в данной обстановке вступать в бой, противник же, наоборот, к этому стремится. Надо сделать так, чтобы он не мог вступить со мной в бой. Это можно сделать, не прибегая к сражению: достаточно занять определённую позицию, и он уже не сможет вступить в бой. Какова же должна быть эта позиция? Именно такая, которая может отвратить противника от предпринимаемого наступательного движения.

Необходимо отметить, что китайские комментаторы, по крайней мере некоторые, несколько иначе понимают это место Сунь-цзы. Чжан Юй считает, что здесь подразумевается такая ситуация. Дело происходит на моей территории, на которую вторгся противник. «Я — хозяин, он — гость. У меня много провианта, но мало солдат; у него мало провианта и много солдат. Следовательно, мне выгодно не вступать с ним в бой. Я могу не строить укреплений, и всё же противник не осмелится прийти и напасть на меня. Это потому, что я отвращу его от того места, куда он направляется, тем, что покажу ему смущающую его форму». Иначе говоря, Чжан Юй полагает, что здесь речь идёт о каком-нибудь приёме, имеющем целью озадачить противника, поселить в нём смущение, вызвать некоторую растерянность и тем самым заставить его отказаться от намерения напасть на меня. Так же полагает и Ду My: «Если противник появится и нападёт на меня, я, не вступая с ним в бой, прибегну к различным манёврам и стану его путать. Этим я достигну того, что ввиду его смущения сделаю его нерешительным, отвращу его от того намерения, с которым он сначала пришёл, так что он и не осмелится вступить со мной в бой».

Каким же образом можно смутить противника, сделать его нерешительным? Ду My ссылается на один эпизод из истории китайских войн, который может служить призёром этого приёма. Во времена Троецарствия Чжао Юнь, воюя с вэйским У-ди (Цао-гуном), случайно вместе с несколькими десятками всадников натолкнулся на большие силы У-ди. Отступив к своему лагерю, он приказал открыть ворота, спустить знамёна и сохранять полную тишину и неподвижность. У-ди, преследовавший отступающих, подошёл к лагерю и, увидя такую неожиданную картину, решил, что противник подстроил какую-то хитрость; по его мнению, противник хотел, заманив его видимой полной беззащитностью, заставить его предпринять нападение, а сам где-нибудь устроил засаду. Исходя из этого, У-ди не решился напасть на лагерь и отвёл свои войска.