Старец Горы - Шведов Сергей Владимирович - Страница 52

– Вероятно тебе уже известно, благородный Бертран, что положение провансальцев в Ливане сильно осложнилось за минувший месяц.

– Первый раз слышу, – насторожился граф, переводя глаза с сиятельной Зои на ее мужа.

– В Триполи, который готов уже был пасть после многолетней осады, прорвался флот отважного аль-Барзани с продовольствием и оружием. Но и это еще не все. Окрыленный успехом фатимидский флотоводец напал на город Джебайл, где провансальцы и пизанцы в это время выясняли отношения. В результате всех этих безумных маневров один из лучших портов Ливана оказался в руках авантюриста Венцелина фон Рюстова, не то сакса, не то руса по происхождению.

– Очень приятного в обхождении человека, – неожиданно дополнила мужа сиятельная Зоя.

– Не спорю, – холодно дополнил Михаил. – Но ни своего, ни чужого сын варанга не упустит.

Зоя хоть и зарозовела щеками под пристальным взглядом мужа, но спорить с ним не стала. Из чего Бертран заключил, что рыцарь Венцелин действительно редкостный хват.

– Но ведь Джебайл прежде принадлежал моему отцу, – припомнил вдруг граф. – Мне об этом писал шевалье де Сент-Омер.

– Увы, благородный Бертран, в Ливане и Сирии не действуют законы. Боюсь, что провансальцы, потерявшие своего вождя, доблестного Сен-Жилля, не сумеют удержаться на чужой, негостеприимной земле. Триполи до сих пор еще не взят, а Латтакию твои вассалы удерживают только с помощью византийского флота, иначе богатый город и порт давно уже захватили бы нурманы.

Благородный Бертран, разумеется, понимал, куда клонит его сиятельный собеседник, но сказать твердое «нет» соблазнителю, у него не хватило духу. Новый граф Тулузский на Востоке был новичком, и очень опасался, что его претензии не будут приняты в расчет тамошними старожилами. К тому же склонялись и его советчики в лице барона Огюста де Авена и шевалье Гаспара де Теленьи. Дабы чувствовать себя уверенно в переговорах с графом Серданским и Танкредом следовало заручиться поддержкой Алексея Комнина, как в свое время это сделал благородный Раймунд Сен-Жилль. Во сколько обошлось византийской казне прозрение шевалье его свиты, граф Тулузский не знал, зато сам он сорвал за оммаж с Алексея Комнина весьма приличную сумму, да к тому же получил право именоваться легатом императора на завоеванных крестоносцами землях. Одно только огорчало благородного Бернара, когда он покидал гостеприимный Константинополь, – сиятельная Зоя, столь щедрая на авансы, оказалась скупой на ласки. И единственное, чего граф сумел от нее добиться, это дружеский поцелуй в лоб – на счастье.

В Антиохии графа Тулузского поначалу встретили не менее тепло, чем в Константинополе. Благородный Танкред, красивый породистый мужчина лет тридцати, прижал благородного Бернара к груди и заверил в своей искренней симпатии. А уж пир, который он закатил в честь сына и наследника героя крестового похода Раймунда Сен-Жилля, и вовсе поверг провансальцев в изумление. Антиохия оказалась богатейшим городом, если и уступающим размерами столице Византии, то очень и очень немного. Да и свита благородного Танкреда отличался такой пышностью, что грозила затмить собой синклит Алексея Комнина. Особый блеск двору правителя Антиохии придавали благородные дамы, которые в отличие от византиек не прятались за спинами мужчин, а откровенно удивляли мир своей почти неземной красотой. Каирские шелка столь соблазнительно обтягивали их формы, что у несчастных провансальцев перехватывало дух. В Европе одежда женщин мало в чем отличалась от мужской, но антиохийские дамы внесли в нее приятное глазу разнообразие. Котты они подпоясывали гораздо выше талии, а разрезы на их блио едва не достигали бедра. Шоссы, по случаю стоящей в Сирии жары, они не носили вовсе, чем повергали в смущение гостей, не привыкших к виду обнаженных ног.

– Закрой рот, – настоятельно посоветовал графскому отпрыску шевалье де Теленьи. Благородный Понс столь ошалело пялился на прекрасную баронессу де Руси, что заслужил насмешливый взгляд благородной Адели.

– Какая женщина! – ахнул Огюст де Авен, стоявший по левую руку от Гаспара.

– Ты лучше посмотри, какие на них меха! – хмыкнул Теленьи. – Мне таких роскошных пелисонов видеть не доводилось.

Пелисоны, да еще обшитые мехом, в жарком сирийском климате являлись скорее обузой, но в данном случае речь шла не об удобствах, а о престиже. Благородные шевалье и благородные дамы просто не могли явиться ко двору в одних блио, это мгновенно бы вызвало осуждение и пересуды. А мех животных был столь же важным атрибутом знатного лица как и золотые украшения. Впрочем, по части украшений двор благородного Танкреда мог поспорить с императорским, во всяком случае, бриллиантов и изумрудов такой величины и отделки провансальцы не видели даже в Византии.

– Блондинка с зелеными глазами – это Милица, жена благородного Алдара, сенешаля замка Ульбаш, лучшего, пожалуй, в Северной Сирии, – пояснил Теленьи шевалье Томас де Марль, с которым Гаспар успел уже почти подружиться. Благо Томас неплохо говорил не только по латыни, но и на провансальском языке. Да и возрастом он недалеко ушел от двадцатипятилетнего Теленьи.

– А вторая?

– Блондинка с голубыми глазами – это благородная Марьица, правнучка византийского императора, дочь герцога Руси и жена благородного Венцелина фон Рюстова, одного из самых доблестных рыцарей Востока.

– Ты имеешь в виду того чернявого красавчика, который крутится у ее подола?

– Чернявого красавчика зовут Бернар де Сен-Валье, – усмехнулся Томас. – Редкостный головорез, даже для наших склонных к насилию мест. Ходят слухи, что именно он вогнал свой меч в грудь Даншименда Мосульского, разгромившего крестоносцев под Констанмом и Иконием. А произошло это на улицах Багдада едва ли не на глазах самого халифа.

– Быть того не может! – ахнул впечатлительный Понс.

– На вашем месте, шевалье, я бы соблюдал осторожность, хотя бы поначалу, дабы случайно не угодить в неловкое положение.

– Ты намекаешь на ревнивых мужей, шевалье де Марль? – полюбопытствовал Теленьи.

– Не мне, конечно, порочить благородных дам, но ходят слухи, что благородная Милица покорила сердце покойного Гуго Вермондуа не только красотой лица и тела, но и приворотным зельем.

– Она была любовницей благородного Гуго? – насторожился Огюст де Авен, внимательно слушавший Марля.

– И даже родила ему сына, – кивнул Томас. – Мальчику уже исполнилось восемь лет, и он обещает вырасти в отважного рыцаря.

– Бастард? – удивился Теленьи.

– Привыкай, благородный Гаспар, – усмехнулся Марль. – Мы с тобой находимся в Сирии, а не в Провансе. Мой тебе совет: хочешь здесь преуспеть – ищи верных друзей, а не любовниц.

– Быть может ты, благородный Томас, поможешь нам с Огюстом в поисках? – полюбопытствовал Гаспар.

– А почему бы нет, шевалье? – пожал широкими плечами Марль. – Союзники понадобятся не только вам, но и вашему сюзерену. Вряд ли Гильом Серданский добровольно уступит власть в Ливане благородному Бертрану.

Теленьи и Авен переглянулись. Шевалье де Марль попал в самую точку, что, впрочем, не удивительно, поскольку он уже двенадцать лет прожил на Востоке, тогда как Гаспар и Огюст пробыли здесь всего пять дней. Подозрительный барон де Авен полагал, что прежде чем раскрывать объятия для новых друзей, не худо выяснить, что они из себя представляют.

– Вот я и выясню, – усмехнулся Теленьи. – А заодно узнаю, какие планы строит в отношении нашего графа нурман Танкред и почему обхаживает его с такой настойчивостью.

Благородного графа Бертрана Тулузского разместили во дворце, который когда-то занимал его отец. Дворец был строен на византийский манер, состоял из нескольких зданий и без труда вместил не только графа, но и всю его свиту. Сержантов в Антиохию не пустили, определив их на постой в предместьях города. Зато никто не мешал благородным шевалье из Прованса передвигаться по Антиохии и заглядываться на сирийских красоток. На месте Танкреда Теленьи не стал бы так уж безоглядно доверять графу Тулузскому. Все-таки четыреста рыцарей – это большая сила. И если благородный Бертран заявит о своих правах на этот город, то нурманам придется несладко.