Оковы страсти - Роджерс Розмари - Страница 108

«Почему я испугалась кривотолков, почему не встретилась с ним лицом к лицу и не доверила ему все свои сомнения, когда он так просил меня об этом? Когда он переступал через все эти условности и обычаи и пытался повести меня за собой, почему я не приняла его искренне и радостно? То, что он делал, не поддавалось отчету, это было инстинктивно. И он никогда не использовал просто мое тело, как это сделал Чарльз. Он занимался со мной любовью и думал прежде о том, чтобы доставить удовольствие мне, а потом уже — себе. И я была настолько глупа, что ради этих скотов прикидывалась, что совершенно ничего не чувствую, хотя на самом деле я чувствовала все, и если бы мои инстинкты не были подавлены мною же, я уверена, что он чувствовал то же».

Она вспомнила, как тогда, сидя в спальне, она стала откалывать все свои шиньоны и булавки, когда ждала, что он будет ее насиловать, а он этого не сделал. Она ощутила такое пленительное чувство экстаза, когда он приковал ее руки и ноги — не для того, чтобы ее унизить, а для того, чтобы показать ей, как можно любить каждую часть ее тела, чтобы научить ее, что любовные ощущения и любовный акт — это нечто такое, что можно лишь ощутить, но никогда нельзя научиться по книгам или со слов опытных людей, потому что эмоции вообще не поддаются ни описанию, ни расчету. Он преследовал ее слишком откровенно и беззастенчиво, несмотря на все сплетни, несмотря на Элен, ее бабушку — старую ведьму; и это ей ничего не объяснило, она слишком была занята собой.

«О, как давно я не чувствовала себя такой свободной!» — думала Алекса. Она ощущала себя такой счастливой, освобождаясь от всех своих юбок и панталон, стаскивая модное платье и корсет.

— О, миледи! — запротестовала Бриджит, в отчаянии наблюдая за Алексой, которая перерывала все свои комоды и гардеробы до тех пор, пока не обнаружила свой костюм для верховой езды, в котором она ходила на Цейлоне, шокируя своим видом жен добропорядочных плантаторов. — Вы не можете выйти в таком виде! О, мадам, если лорд Диринг только… О!

— Бриджит! Представь себе, что мне вдруг надоело все это притворство, надоело считаться с мнением чужих людей! Подумай, для чего мне это? Я достаточно богата для того, чтобы поехать куда мне вздумается, делать только то, что мне хочется, и я свободна, Бриджит, я свободна!

Не позаботившись о том, чтобы как-то прибрать волосы, Алекса просто откинула их назад и перевязала ленточкой, оставив концы висеть свободно; и когда она снова погляделась в зеркало, ей понравилось то дикое, неприбранное создание, которое она там увидела. Оглянувшись, она заговорила страстно:

— Бриджит, отныне мы с тобой будем жить только в свое удовольствие. Я, например, собираюсь именно в таком виде разъезжать по округе; завтра или на днях я выясню, где прячется лорд Эмбри, и тогда я устрою на него настоящую облаву! — Откинув голову, она снова звонко рассмеялась над выражением лица несчастной Бриджит, а потом продолжала, дразня ее: — А ты, если тебе действительно нравится мистер Боулз, должна бы иногда сама проявлять инициативу. Немного больше уверенности в себе, даже если ты ее и не имеешь, но — покажи. А может быть, нам их удастся заарканить в один день! О, Бриджит, ну не смотри так испуганно, я ведь еще не совсем сошла с ума сегодня утром… Только немножечко, знаешь ли. И это только потому… Мне кажется, что это похоже на действие разреженного горного воздуха, как будто стоишь на самой вершине высокой горы, а может быть, как будто плывешь без одежды или… или как будто с тобой кто-то занимается любовью, но не доводит до конца… Не падай в обморок! Привыкай, потому что, когда я его найду… Как ты считаешь, не завести ли мне для верности пистолет?

Не в силах ничего понять, Бриджит как подкошенная опустилась на обтянутый шелком стул да так и осталась сидеть с открытым ртом, а ее госпожа быстро выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью, как расшалившийся ребенок.

«О Боже! — думала она. — О Боже, что же будет дальше?» Еще до того как леди Трэйверс стала невестой лорда Диринга и, казалось, остепенилась, бедняга Боулз туманно намекнул ей, что ему надо с ней кое-что обсудить. Но теперь… Внезапно Бриджит поднялась со стула и подошла к зеркалу, чтобы внимательно рассмотреть свое вспыхнувшее лицо. «А почему бы и мне не пококетничать немного, — подумала она, — не поиграть в недотрогу? И почему бы не подумать о себе, о своих чувствах? Ха! Пусть попробует найти другую, которая бы слушала все его бесконечные россказни и терпела его церемонии. Что люди скажут? В самом деле? Ах, да не все ли равно!» Тряхнув головой, Бриджит отправилась вниз, на ходу подарив любезную улыбку молоденькой горничной, которую она терпеть не могла. Мужчины иногда бывают медлительны, как черепахи, так что если женщина не позаботится о себе сама, то он может так и не догадаться, что упускает в своей жизни.

«Я счастлива, — думала Алекса. — Я счастлива!» Ей казалось таким естественным и приятным сидеть на лошади прямо, а не в дамском седле, и как замечательно было мчаться одной, без сопровождения грума, тащившегося бы позади, или лорда Диринга, который бы ехал рядом, не давая ей скакать быстрее. Она так устала от пустых разговоров, которые не содержали ничего, кроме отпетых банальностей, от необходимости скрывать свои чувства, от этих злобных глаз, которые так и сверлили ее, несмотря на вежливые улыбки. Она так устала от притворства!

На какое-то время ей нравилось просто скакать, даже не имея в голове почти никаких мыслей, просто доверившись интуиции своего коня. Она чувствовала на коже легкий осенний холодок, он раздувал ей волосы, от него пахло опавшими листьями, спелыми фруктами и только что скошенным сеном — все эти запахи и отдаленные звуки сливались в одно целое и будили в ней какое-то большое чувство. Пока что это было лишь чувство наслаждения полной свободой.

Алекса оторвалась от бездумного путешествия, когда услышала, что ее кто-то зовет. Она с отвращением узнала Чарльза, с ним был еще кто-то. Деваться было некуда, поэтому она остановилась и подождала, пока они ее нагонят, меж тем все мускулы на ее лице собрались в жесткую, равнодушную маску.

— Алекса! Интересно, зачем это вы забрались так далеко совсем одна? Я бы никогда не осмелился вас побеспокоить, но мой дядюшка не так часто наносит мне визиты, а он так хотел вас повидать.

В один момент все, от чего она так мечтала избавиться, вдруг снова обступило ее, приблизившись вместе с этими двумя. Какая разница, что он приехал? Алекса старалась сама себя убедить в этом. В конце концов, Чарльз ведь его племянник; вполне нормально, что он решил нанести визит. Но почему каждый раз, когда она видит этого человека, у нее в животе холодеет? Ее отец! Сколько раз она пыталась убедить себя в этом, но так и не смогла побороть в себе робость и напряжение, овладевавшие всем ее существом при появлении этого человека.

— Милорд, я очень польщена! Однако я должна извиниться перед вами за мой костюм — я не ожидала…

— Но это мне следует извиниться за мое непрошеное вторжение. — И вдруг, совершенно без всякой паузы, словно читая в ее сердце, маркиз сказал: — Меня всегда мучил вопрос: почему мы тратим столько времени на болтовню? Раз уж мы собрались здесь, на лоне природы, таким тесным кружком, то, если вы не возражаете, я напомню вам о некоем деликатном предмете? Поверьте, мне крайне неприятно это делать, но ваш жених мне напомнил, что у вас, возможно, есть право знать, что в нашей семье мы никогда не нарушаем законов морали и этики, которым подчиняются все настоящие джентльмены, — и это совсем не так смешно, как считают некоторые.

Алекса переводила взгляд с одного на другого, но на лице Чарльза видела лишь отражение какого-то сильного чувства. Маркиз Ньюбери выглядел так же, только глаза его наблюдали за ней, как обычно, настороженно и с любопытством, что и заставляло ее чувствовать себя так неуютно.

— Я думаю, что мне… — начала было она, но Чарльз прервал ее взволнованным голосом:

— Помните ваш разговор с дядей на балу в честь дня рождения Элен? Тем же вечером… — Она не успела остановить его руку, и он взял и сжал ее собственную. — Я помню, как вы выглядели, когда потом говорили со мной. С одной стороны, решительно, а с другой — вы казались такой потрясенной и измученной. А сейчас, когда я своими глазами вижу, как он обращается с вами в моем присутствии… О, дорогая моя, существуют обиды такого рода, что прощать их нельзя.