Твои нежные руки - Роджерс Розмари - Страница 34

— Бабушка, я пыталась сказать вам, но… о, не знаю, как… Я думала, что он во всем признается… Мне следовало отказать… но я не…

Рука леди Уинфорд, гладившей волосы Амелии, на мгновение замерла. Ужасное подозрение закралось в душу. Она всмотрелась в бледное личико воспитанницы.

Трагический взгляд широко раскрытых зеленых глаз, темные тени под ними, которые ей приходилось и раньше видеть у девушек, совершивших роковую ошибку. Жаль, что такое встречается слишком часто.

Но чтобы Амелия так просчиталась? Поразительно!

Она вообще не интересовалась мужчинами, если не считать сэра Алекса, хотя всему свету было известно, что тот предпочитает видеть в постели безбородых юнцов…

Неужели она сделала глупость, связавшись с ним?.. Нет, невозможно! Она не слепа и наверняка знает правду о привычках сэра Алекса. Кроме нежных чувств к смазливым молокососам, сэр Алекс славится пристрастием к игре и в жизни не обратит внимания на бесприданницу, не имеющую ни единого пенни в кармане. Нет, даже если бы Ами сама бросилась ему на шею, он не пошел бы на опасную и бессмысленную связь.

Ужасная мысль поразила ее. Неужели Амелия поддалась на уговоры дона Карлоса? О, тогда всему конец, ибо ей только что удалось обратить внимание Холта на тот факт, что испанец ухаживает за Амелией: хитрый план, чтобы заставить внука заметить наконец, что Ами превратилась в неотразимо обольстительную молодую женщину. О, как ужасно, если…

— Дорогая, — тактично заметила пожилая дама, — ты знаешь, что со мной можно говорить о чем угодно. Я преданна тем, кого люблю.

— Конечно, знаю, — пролепетала девушка, улыбаясь дрожащими губами. — Но дело в том, что… сама не понимаю, как это случилось. Все это время я видела сны… ужасно глупые, конечно, но из-за них я все время думала о нем, и когда он пришел сюда… то есть… показался мне таким отчужденным… и я поняла, что все мои грезы — только пустые иллюзии… В семнадцать лет я считала дуэль из-за женщины романтичным поступком… мне не следовало смотреть на жизнь сквозь розовые очки, но это представлялось таким безвредным увлечением… кто знал, чем все кончится?!

Леди Уинфорд с ужасом сообразила, что речь идет о Холте. Значит, этим объяснялись его настороженный вид и гневные тирады. Она уже тогда заподозрила неладное, но решила не допытываться, предпочитая, чтобы внук все рассказал подобрей воле. Но позволить Ами исповедаться сейчас означает конец всему. Чересчур рано…

— Дорогая, мне понятно, как сильно ты расстроилась из-за брата. И уверена, ты никогда не сделаешь ничего такого, чтобы причинить вред мне или себе.

И хотя леди Уинфорд немного совестилась, все же, преисполненная решимости не дать своим планам рухнуть, с деланной улыбкой погладила воспитанницу по щеке.

— Мне страшно подумать, что ты — и вдруг сделаешь что-то постыдное. Для этого ты слишком благородна! Кроме того, тебе известно, что я расценила бы это как предательство. Нет, я полностью тебе доверяю. Ты никогда не огорчишь меня.

Как трудно говорить все это, когда в глазах Ами такая бездна отчаяния! Еще немного, он…

Но тут девушка опустила голову и, кивнув, еле слышно прошептала:

— Конечно, бабушка, вы правы…

Леди Уинфорд постаралась заглушить угрызения совести, уверяя себя, что все к лучшему и главное, чтобы Ами и Холт поскорее поженились. Остальное не важно.

Снег все падал и падал; крошечные льдинки монотонно звенели, ударяясь о подоконник. Амелия бесцельно смотрела в окно, уверенная, что тоска, завладевшая душой, куда холоднее сугробов, почти заваливших дом.

Она не может, просто не может сказать бабушке правду! Пусть признается он! В конце концов, в отличие от нее граф знал, что делал! О, какая она трусиха, бессильное, слабое, ничтожное создание! Ах, если бы только забыть все, сказанное графом… но язвительные слова терзали ее, преследовали, не давали покоя.

«Буду искренне рад, если больше в жизни не увижу мисс Кортленд, и даже если для этого придется выдать ее замуж за испанца или за последнего бродягу, клянусь Богом, я это сделаю…»

Девушка, сама того не замечая, сжала кулаки. Руки постепенно заледенели от кистей до самых плеч. Но безнадежность не улеглась, захлестывая ее высокой штормовой волной, постепенно превращаясь в безысходность.

Безысходность? Так ли это? Неужели у нее действительно нет выбора? Кажется, она поспешила: все проблемы решит брак.

Даже сейчас она думала не об испанце, а о сэре Алексе. Пусть она случайно обидела его, он все же иногда навещал Бикон-Хаус и подолгу находился в ее обществе.

У них много общих интересов, сэр Алекс часто расспрашивал ее об Америке и детских годах.

Он красив, добр, воспитан и ни разу ее не оскорбил.

Как всякий младший сын, он нуждается в деньгах, и поскольку Деверелл намеревается дать ей приданое — еще одно унижение! — она, не будь глупа, возьмет деньги и выйдет за сэра Алекса. Но как ей первой заговорить об этом? Сделать предложение мужчине? Какой позор! Он всегда так холоден, равнодушен… однако вряд ли воспротивится женитьбе на ней! В конце концов, браки по расчету совершаются каждый день по причинам куда более незначительным, чем отсутствие денег, а кроме того, они с сэром Алексом хорошие друзья.

Да, именно так она и поступит. Как ни противно ей в чем-то зависеть от графа, ничего не поделаешь. Она позволит положить на свое имя солидную сумму. Деверелл просто обязан сделать это! Если отныне ей придется расхлебывать последствия своих поступков, он по меньшей мере может откупиться.

Крохотный огонек надежды вновь разгорелся в душе, и Амелия постаралась отбросить отчаяние, угрожавшее уничтожить ее. Сдаваться нельзя. Невозможно. Как только позволит погода, она наберется храбрости и посетит сэра Алекса. Хотя общество с неодобрением смотрело на подобные выходки, но для женщины, которой грозит позор, такие сплетни — все равно что блошиный укус.

Она не помнила, сколько просидела у окна, наблюдая за снежными вихрями, носившимися по лондонским улицам. Мороз и метель созвучны ее настроению, ледяной пустоте, сковавшей сердце, замерзшей пустыне разрушенных грез, исчезнувших миражей…

Она думала и о брате, с грустью и сожалением, и молилась о том, чтобы Кит простил ее перед смертью.

Если бы только она могла простить себя!

Буран, бушевавший за стенами Бикон-Хаус, улегся к следующему вечеру. Снег громоздился едва не до крыши, и Темза покрылась толстым слоем льда от Лондонского моста до моста Блэкфрайарз. Несмотря на погоду, горожане высыпали на реку, где царило веселье и устраивались импровизированные праздники и ярмарки, так что у Амелии появилась превосходная возможность выбраться из дома.

— Люси проводит меня, — спокойно объявила она в ответ на протесты бабушки. — Уверена, что там будут все наши знакомые.

— И не только, дорогая Ами». Ты забываешь о головорезах и грабителях.

— Но я почти не беру с собой денег, дорогая бабушка, так что не стоит волноваться. Я устала сидеть в четырех стенах, как птичка…

Она осеклась, вспомнив издевательские реплики Деверелла относительно ее положения в Бикон-Хаус.

— О, вы, нынешние молодые люди, куда храбрее нас, — вздохнула леди Уинфорд, протягивая ноги к огню. При этом она случайно задела мопса, и тот сонно тявкнул.

Она поспешно погладила оскорбленную собачку. — Такие сугробы… но представляешь, Бакстер говорил, что предприимчивые люди успели установить на реке палатки с кегельбанами и даже кукольными представлениями!

— Да, совсем как в прошлом году. Но я пробуду там недолго. Посмотрю, что делается. Меня всегда забавляли подобные зрелища.

— Ну да, как любого трубочиста и прачку! О, дорогая, я становлюсь совершенно невыносимой, правда?

Миссис Фрай была бы разочарована подобными речами, но в наши дни следует быть крайне осторожной, гуляя по лондонским улицам. Разве можно быть уверенной, что первый же прохожий не собьет тебя с ног и не оставит в снегу из-за пары колечек или ридикюля? Береги себя, дорогая Ами, умоляю. И возьми Трента! Он настоящий крепыш и к тому же обожает Люси. Оба будут счастливы провести вместе время.