Открытие великой реки Амазонок - Малкес Б. Н. - Страница 41

Глава V

трактующая о злоключениях и гибели капитана Франсиско де Орельяны и многих других, кои, вверив свою судьбу оному, поплатились за это собственной жизнью.

Возвели этого капитана Франсиско де Орельяну в аделантадо и правителя реки Мараньон и дали ему четыреста человек с лишком и неплохую армаду, и прибыл он с той армадой к островам Зеленого Мыса, где из-за болезней и по собственному своему нерадению потерял изрядную часть из тех людей, что служили под его началом. И с тем, что у него было, не считаясь ни с какими препонами, пустился он далее на поиски тех самых амазонок, коих никогда не видывал, но о коих раззвонил на всю Испанию, чем и посводил с ума всех тех корыстолюбцев, что за ним последовали. И в конце концов добрался он до одного из устьев, через которые Мараньон впадает в море. Да там он и погиб, и с ним вместе большинство людей, которых он привел с собой; те же немногие, что выжили, добрались затем, как я уже сказывал, совсем изнемогшие, до нашего острова Эспаньола. И так как этот капитан не свершил ничего путного, чем можно было бы похвалиться и что заслуживало бы благодарения, достаточно с вас, читатель, этого краткого отчета об этом скверном деянии, творцом коего был упомянутый рыцарь, и сознания, что пагубным помыслам последнего пришел конец, равно как и мозгу, их измыслившему. А по сему перейдем к другим кровавым и суровым событиям, коим самое время прийти на память и описывать кои — моя обязанность (Оставив в стороне существо дела, то есть перипетии второй экспедиции Орельяны в Амазонию — о ней было рассказано во вступительной статье — остановимся на причине столь отрицательной оценки Овьедо этой экспедиции и вообще всей деятельности Орельяны. Эта оценка (мы неожиданно находим ее в V главе IV книги «Всеобщей истории») резко расходится с прежними высказываниями Овьедо. Вспомним хотя бы, что в главе II Овьедо пишет о первом путешествии Орельяны, как об «одном из величайших дел, когда-либо совершенных людьми», а в письме к кардиналу Бембо, как о «случае, который являет собой не меньшее чудо, чем то, кое произошло с сим кораблем «Виктория», то есть сравнивает его с кругосветным плаванием Магеллана.

Главу эту Овьедо писал уже в Испании. Из Санто-Доминго на родину он выехал в августе 1546 года, а первые вести о гибели экспедиции Орельяны (ноябрь, 1546 г.) в Амазонии могли достичь испанских поселений в Новом Свете лишь в ноябре — декабре этого года. Очевидно, эту главу Овьедо писал именно в то время, когда весть о гибели Орельяны пришла в Испанию; он, вероятно, закончил ее весной 1548 г., так как в его истории нет сведений о казни Гонсало Писарро 10 апреля 1548 г. Надо ли говорить о том, сколько проклятий обрушили на голову погибшего Орельяны коронные чиновники и алчные идальго, мечтавшие поживиться за счет сокровищ амазонок, само существование которых отныне ставилось под сомнение? И реакция была тем более бурной, что Орельяной (а он пустился в плавание вопреки категорическому запрету должностных лиц, покинув на берегу главного коронного инспектора) были уже недовольны и раньше, и недовольство это неуклонно возрастало по мере поступления все новых сведений о бесчисленных бедах, которые преследовали его экспедицию с самого начала, — и при переходе к Канарским островам, и на длительной стоянке у острова Тенерифе, и на пути к островам Зеленого Мыса. По всей видимости источником информации для этой главы послужило письмо некоего лиценциата Серрате, помеченное в Санто-Доминго 25 января 1547 г. Автор письма под тягостным впечатлением от прибытия на Эспаньолу немногих уцелевших участников злосчастной экспедиции винил в неудаче Орельяну и сообщал, что в тех краях не обнаружено ни золота, ни амазонок, ни чего-либо достойного внимания. Вот эти-то настроения и отразил Овьедо в V главе, которая в этом смысле является красноречивым документом эпохи) («Виктории» — единственному из кораблей Магеллана удалось достичь берегов Испании и тем самым завершить первое кругосветное плавание).

Глава VI

в которой кратко излагаются события, причастные к войнам, которые происходили в землях и морях перуанских, неверно именуемых южными, и кои послужили к немалой пагубе для дела господнего и их цесарских католических величеств и нанесли ущерб короне и королевскому скипетру Кастилии, оным же (испанцам, а равно и индейцам-обитателям тех краев (При написании этой главы Овьедо вряд ли использовал новые первоисточники — в ней он, по-видимому, лишь более подробно и систематически изложил то, что писал об экспедиции Гонсало Писарро в страну Корицы прежде.

Овьедо, первым описавший поход Гонсало Писарро в страну Корицы, был несравненно менее осведомлен о нем, нежели Сарате, Гомара, Гарсиласо де ла Вега и другие хронисты, которые, хотя и писали об этом походе позже — после смерти Гонсало Писарро, но, живя в Перу, могли обращаться за сведениями непосредственно к его бывшим соратникам (в этом — одна из причин их симпатии к Гонсало Писарро и антипатии к Орельяне). Поэтому мы дополняем Овьедо несколькими выдержками из указанных авторов).

Сие губернаторство [Кито] Гонсало Писарро получил из рук своего брата маркиза дона Франсиско Писарро, который передал и отказал ему оное властию и полномочиями их величеств (См. примечание на стр. 180), и сие касалось не только губернаторства Кито, но и губернаторств Пасто и Кулаты (Кулата — другое название города Сантьяго-де-Гуаякиль) — залива, гавани и острова Пуна вместе со всеми находящимися в тех местах поселениями, — и все это было дано ему во владение. Будучи уже в Кито, он получил сведения о долине, где произрастает корица, и об озере короля, или касика, Эльдорадо и порешил отправиться на поиски корицы и озера, заведомо зная от индейцев, что воистину было оное богатейшей сокровищницей.

И вот, произведя огромные траты (По данным Гомары и Гарсиласо де ла Беги, 50 тыс. кастельяно золотом (60 тыс. дукатов)), он тронулся в путь и повел за собой более чем две сотни людей пешими и конными; он пробирался неприступными и нехожеными горами, карабкался на них, цепляясь руками, с великими усилиями и безмерным трудом, переправлялся через многие большие реки, наводя переправу всякий раз с неизменной ловкостью и со значительными для себя опасностями, покуда не вышел в некую провинцию, которая называется Самако (Правильно — Сумако) и лежит в семидесяти лигах от Кито (Сарате сообщает, что по пути из Кито Гонсало Писарро «миновал селение, которое называется Инга, и вступил в землю кихов — последнюю землю, которую завоевал Гуайнакава в северной стороне… И после того как они отдохнули несколько дней в селениях индейцев, случилось такое великое землетрясение с толчками да потоками воды и бурей, с молниями, зарницами да ужасным грохотом, что земля разверзлась во многих местах и свыше пятисот домов провалилось; и так поднялась река, которая там протекала, что нельзя было через нее переправиться и идти на поиски пищи, по каковой причине многие страдали от голода». Спустя 40–50 дней «по выходе из тех селений [войско] прошло горы, цепи их были высоки и холодны». Там, повествует Гарсиласо де ла Вега, «на них выпало столько снега и началась такая стужа, что многие индейцы замерзли, ибо было на них одежды совсем мало, да и та почти ничего не прикрывала. Испанцы, дабы уйти от мороза и снега и выбраться из той скверной местности, бросили на произвол судьбы скот и провиант, кои с ними были, имея в виду возместить потерю где-нибудь в индейских селениях». Однако вплоть до Сумако им все попадались необитаемые места). Изнуренные, претерпев множество мытарств, они вынуждены были там остановиться, чтобы отдохнуть и собраться с силами. В тамошнем краю они нашли много еды, несмотря на то, что местность окрест была суровая и сплошь изрезанная горными хребтами да ущельями и что в топях там тоже не было недостатка. Местные же жители там ходят голые, селятся они среди гор, в домах, которые стоят вразброс (В Сумако, «расположенном на склонах вулкана», войско стояло два месяца. В этом селении «дожди лили без перерыва на протяжении более чем двух месяцев, так что у них [у людей Гонсало Писарро] сгнила одежда, которую они носили, и многим пришлось обрывать листья с деревьев, дабы прикрыться» (Фернандо Писарро-и-Орельяна)).