В старой Африке - Быстролетов Дмитрий Александрович - Страница 19

— Но вас-то он ругнул как следует?

— Эти дураки никогда не ругаются. Имаджег не должен никогда терять спокойствие, тем более ругаться. Имгад выразит свое неудовольствие покрепче и погромче, но и только. Зато уклан — это другое дело! Эти совсем как у нас — и за словом в карман не полезут, и сразу обложат по всем правилам— и по-арабски, и по-хаусса, а то и по-французски! Да, мсье, черт их знает, откуда они узнают такие слова, кто их учит? Хотя у нас, арабов, есть хорошая поговорка: «Свинья свинью найдет».

— А женщины?

— Ну, бабы! Они даже стихами говорить умеют, точно как в книгах. Я неплохо понимаю мужчин, а с женщинами просто мученье: они такие слова заворачивают, что не сразу и поймешь!

Гай фотографировал и расспрашивал капрала. Тот недурно знал местную жизнь, но его арабско-легионерская оценка требовала тщательного вылущивания вкусных и пряных зерен из кучи противной шелухи. Вдруг Сайд спохватился:

— Посмотрите на деревню! Ничего не замечаете странного? — Он широко повел рукой. Гай посмотрел внимательнее.

— Нет, ничего.

— Как же вы не заметили, ведь в арреме нет мечети! Мы сейчас пройдем всю деревню, но даже муллы не встретим. Туареги — истинные безбожники, только на словах мусульмане. У французов в каждой деревне церковь, у нас — мечеть, а здесь люди живут самостоятельно. Ничего не признают.

— А как же они представляют себе происхождение людей?

— Каких людей? Нами они не интересуются, а насчет себя думают просто: раньше здесь жили великаны иджабаррены, они любили играть, и горы — это следы их игр. Сами туареги — потомки великанов, подлинные властители Сахары: иджабаррены теперь живут под землей, а свою страну оставили детям!

Они подошли к глинобитной хижине. Под крышей — отверстия, из которых валит дым. Заглянули внутрь.

У двери находилась наковальня. Старый хозяин хлопотал у раскаленного железного прута, подручные стучали молотками. Сзади, у стены, седая женщина в серьгах и ожерельях, видимо жена хозяина, мерно раздувала мехи и подбрасывала уголья в горн. Очень хорошенькая девушка, очевидно дочь, помогала ей.

Хозяин, завидя гостей, оторвался от работы, поклонился, быстро постелил на землю кусок материи и жестом предложил им сесть. Несколько минут Гай наблюдал за его ловкой работой, потом хозяин показал только что сделанную вещь — ключ к замку. Тут же посетителям были предложены на выбор образцы его изделий — мечи, наконечники для копий, кинжалы, которые туареги носят на руке, прикрепленными к браслету, медные бляшки для сбруи и щитов, замки и прочую мелочь. На шее у хозяина висели часы. Который теперь час? Нет, часы не работают, это просто украшение. Одно слово Сайд долго не мог понять, потом перевел с улыбкой — не украшение, а культурное украшение.

— Он — чужак, вы сами видите, мсье, не негр, не туарег, не араб. Ха! Одним словом — энад, ремесленник! Самый презираемый здесь человек! В углу стояло длинное и тяжелое старинное ружье. Зачем? Принесли починить. Разве ружья еще пускают в ход? Хозяин покосился на капрала — нет, это тоже украшение.

— Культурное?

Хозяин дипломатически улыбнулся.

У круглой хижины мужчины сортировали соль. Хозяин был одет в полосатый халат и красные туфли, негры-рабы — с повязками на поясе. Перед наваленной на ткань кучей соли выстроился целый ряд сумочек и кувшинов.

— Здесь это дорогой товар! Его привозят из Танезруфта, там в Амадроре есть соляные копи! — Сайд взял щепотку и лизнул белые крупинки. — Пота не будет и жары тоже. Так делают туареги, а уж они кое-что понимают в жаре и жажде!

А вот — плотники, столяры, искусные резчики по дереву… Целая артель — человек пять. На курчавых головах — белые и черные фески, плечи покрыты синими плащами поверх белых халатов. Гай купил на память тамакаид — центральный столб для шатра с чудесной резьбой, покрытый красной и белой краской. Тут же долбили ступы из камня и вытесывали к ним пестики. Рядом плели циновки и вытачивали миски для туарегской каши. Одну полированную узорчатую миску Гай тоже купил: это — музейные предметы!

Потом отправились посмотреть на гончаров: женщины месили ногами глину, гончар формовал на колесе стройные кувшины и вместительные амфоры, его помощники покрывали посуду узорами и обжигали в печи, вырытой в земле. Стройная полуобнаженная девушка покупала амфору за две пригоршни соли. Посуда хороша, покрыта замысловатыми узорами. Для пробы девушка ставит амфору на голову и выпрямляется. Какая древняя красота! Гай щелкает камерой.

Четырехугольные хижины, зерибы (загоны для скота), травяные навесы, индивидуальные заслоны от солнца, кожаные шатры у зависимых и палатки из шерстяной материи у свободных… Высокие воины с оружием, величественные старики и старухи, голые дети и подростки, благородные дамы в пестрых юбках и гандурах, с массивными серебряными браслетами на руках и ногах, с перстнями на каждом пальце и огромными серьгами; имгадки в черном, синем, белом, полуголые рабыни и голые рабы… Путники снуют туда и сюда, запас пленок у Гая тает. Сайд пыхтит под грузом покупок.

Вот кожевник с целым штатом помощников. Они натягивали на колышки шкуру антилопы — из нее будут делать желтый щит с крестообразным узором из медных бляшек и цветной кожи — символ социального положения свободного имаджега. Гаю дали меч, и он напрасно пытался разрубить готовый к продаже щит… Этот мастер знает свое дело!

Из бараньей шкуры выделывались цветные кожи — на сандалии, горные и обычные, на яркую бахрому для седел, на сбрую с медными бляшками и многое другое. В восхищении Гай накупил пестрых сумочек для губной помады, краску для бровей и помаду.

Ага, вот и врач! Высокий седовласый старик в черной феске, белом халате и черной тоге, задрапированной на плечах, как у римского патриция, спокойно сидел у порога хижины, ожидая больных. На руках у него серебряные браслеты, ноги обуты в зеленые туфли… Рядом две помощницы. Врач — не туарег, при содействии Сайда с ним легко разговаривать, и Гай быстро знакомится с его нехитрой наукой.

Болезней здесь мало, люди живут до ста лет и более, умирают от старости или их убивают в ссоре. Часто обращаются с зубной болью. Ящик с инструментами для лечения зубов Гай немедленно сфотографировал: многие инструменты похожи на наши — экстракторы, козьи ножки и прочее. Для хирургических операций имелись ножи разной формы, иглы и нитки, перевязочный материал, мази и примочки. Воины и пастухи часто падают с верблюдов, и врачу, в первую очередь, нужно овладеть искусством вправлять вывихнутые руки и ноги. Этот красивый старик практиковал кровопускания, иглоукалывания, массажи, прижигания и клизмы, как очистительные, так и лечебные. Он открыл деревянный ларец и показал мешочки и кувшинчики. Это — аптека. Снадобья доставляют арабы с севера и хаусса с юга. Тут десятка три трав самого разного назначения. В углу, в комнате, аккуратно расставлены баночки с мазями и кувшинчики с притираниями. Врач— универсал, он лечит все наружные и внутренние болезни. А гинекологические? Да, через своих помощниц. На глиняном столике — краска для бровей, щек и губ, пудра и духи. Это парфюмерный отдел. Татуируются ли туареги? Вопрос вызывает смех: они не негры. Но особенное внимание здешний народ обращает на уход за ртом. Врач показал набор палочек в красивом футляре из цветной кожи для чистки зубов. Ни один туарег, будь то мужчина или женщина, не отлучится из дома без такого футляра.

— Сайд, а что думают туареги о белых? Вот меня уже от Туггурта стали называть белым господином, большим господином и начальником, а как бы назвала меня Тэллюа ульд-Акадэи, если бы говорила со мной искренне? Сайд захохотал и хитро подмигнул:

— Для любого туарега и для нее вы — икуфар, то есть дикарь. Они думают, что все европейцы живут где-то неподалеку от Сахары в маленькой и дрянной стране, настолько тесной и голодной, что они вынуждены выползать оттуда, как вши, чтобы кормиться на чужой счет. Туареги говорят: разные бывают насекомые и змеи. Одних нужно обойти, от других — откупиться. От скорпионов и змей туареги носят на шее амулеты, от вас откупаются налогами. Но вашей техникой они совершенно не интересуются, они ее боятся и не ценят. Они даже не завидуют ей, поверьте мне. Зачем она им? Ведь человек не может завидовать пауку, его жалу или яду. Вы, наверное, не поверите, мсье, если я вам скажу вот что. — Сайд оглянулся и шепотом быстро сказал Гаю на ухо: — Они вас, европейцев, даже за людей не считают!