Зеленая записка - Вальдорф Ганс - Страница 4

— Мне с самого начала стало ясно, — важно продолжал эксперт, — что убийство совершено необычным предметом, возможно, таким, который в обычных условиях не является оружием и оказался в руках случайно.

— Очень интересно, — сказал Феллини.

В сопровождении криминалистов врач спустился в подвал, где лежал труп Новака. Окна подвала были распахнуты, а носилки к тому же обложены большими кусками льда.

— Вы видите следы двух расположенных рядом уколов, — пояснил судебно-медицинский эксперт голосом экскурсовода. — Убийца дважды вонзил оружие, не будучи уверенным в том, что первый укол поразил сонную артерию. Одно время я сомневался, но теперь совершенно уверен в том, что оружие было слегка изогнуто наподобие сапожного шила.

— А удар, нанесенный ему раньше?

— Пришелся по затылку. В момент удара Новак, очевидно, наклонился вперед. Он тотчас же потерял сознание. Преступник дотащил его до кровати и хладнокровно убил

“Как же Молькхаммер мог предположить, что хрупкая женщина способна на такой зверский поступок? — удивленно подумал Феллини. — Только сильному мужчине под силу протащить стокилограммовое тело от гостиной до спальни, да еще положить его в постель. Или у нее был помощник? Во всяком случае, даже обнаружив труп, Кардо, согласно ее версии, оставалась два часа в одной комнате с трупом, что никак не свидетельствует о слабости ее нервов”.

— Мы сегодня же отвезем труп в Меран, — сказал Молькхаммер.

Ответив еще на несколько вопросов, врач распрощался и вышел. Криминалисты остались одни.

— А теперь едем в Тауферс, — сказал Феллини.

Стиснутая с обеих сторон ледяными кручами, дорога поднималась вверх, пересекала швейцарскую границу и за перевалом Офен спускалась к Энгадину. Сейчас перевал лежал в глубоком снегу, закрытый до середины мая для движения автомашин. Однако до Тауферса путь был расчищен, и даже на стоянке перед “Бурым Медведем” был убран снег.

Криминалисты прошли через вестибюль в кабинет владельца гостиницы.

— Господин Губингер, — подчеркнуто вежливо заговорил Молькхаммер, — вам придется еще раз пожертвовать для нас своим драгоценным временем.

— Но вы же нашли преступницу! — изумленно воскликнул Губингер.

— Возможно, да, но, возможно, и нет, — спокойно заметил Феллини — В таком деле нельзя спешить с выводами.

Губингер схватился за голову.

— Боже мой! — простонал он. — Если вы не обнаружите убийцу в ближайшее время, я окончательно разорюсь, Возможно, я и так уже разорен. Никто не согласится жить в гостинице, в которой совершено убийство.

— Я соглашусь, — успокоил его Феллини. — Однако ближе к делу… С какого года, приезжая в Тауферс, Новак начал останавливаться в “Буром Медведе”?

— Сейчас шестьдесят первый год, — рассуждал вслух Губингер, — стало быть, минимум с пятьдесят первого. Такой приятный, достойный человек! Он уже в третий раз посещает Тауферс с фройляйн Кардо. Господин Новак и здесь не сидел сложа руки, писал, иногда звонил по телефону, а иногда даже вызывал к себе секретаршу из Вены. Иногда господин Новак уезжал на пару дней в Мюнхен, Милан или Берн.

— Если я правильно понял, — спросил Феллини, — вы знакомы с Новаком уже десять лет?

Прошло несколько секунд, прежде чем Губингер ответил на вопрос.

— Точнее, я знаком с ним почти двадцать лет, еще с войны. Он служил лейтенантом в полковом штабе, а я был штабным поваром. Видите ли, я учился на мясника и, конечно, воспользовался своими знаниями, чтобы не оказаться в окопах. Он меня сразу узнал, когда впервые остановился в гостинице десять лет назад. С тех пор он регулярно наезжает к нам. То есть наезжал, — поправился Губингер и вытер потный лоб.

Феллини понял, что последние события заставили Губингера поволноваться. Владелец гостиницы не принадлежал к числу людей, которые спокойно воспринимают известие об убийстве человека. Он тяжело, прерывисто дышал и определенно страдал болезнями сердца, что, впрочем, было не удивительно, учитывая его тучность. Удивительно другое: как этому нервному и трусливому человеку в сравнительно короткое время удалось построить на месте деревенского трактира такую крупную гостиницу? Старое здание использовалось сейчас под жилье для обслуживающего персонала, а рядом с ним возвышался новый четырехэтажный вместительный корпус на восемьдесят коек. Интересно, откуда у этого, откровенно говоря, деревенского увальня взялись такие деньги

— Покажите мне номер, в котором жил Новак, — попросил Феллини.

Их появление в вестибюле вызвало больший интерес, чем хотелось бы комиссару. Они поднялись на третий этаж, и Губингер отпер дверь

— Это салон, — пояснил он, — слева — спальня фройляйн, а справа — господина Новака. Когда я пришел, он еще лежал там, на кровати, так спокойно, словно забылся сном. Какой ужас! Бедная жена, бедные дети!

В комнатах уже было прибрано и постели перестланы. Но еще раньше Молькхаммер распорядился сфотографировать место преступления и зарегистрировать каждый предмет. Феллини подошел к окну и выглянул во двор: никаких следов на снегу. Следовательно, преступник проник не через окно, а вошел в номер через дверь, которую ему открыл Новак. В тот вечер Новак был очень испуган и тем не менее впустил в полночь мужчину, своего убийцу. Это мог быть только его хороший знакомый.

Феллини направился к выходу.

— Проводите меня, пожалуйста, к доктору Перотти, — попросил он Губингера.

— Доктор Перотти сегодня утром ушел в горы. Вероятно, он вернется только к обеду.

— В таком случае я хотел бы побеседовать с графом. Губингер поклонился и поспешно вышел, едва не столкнувшись в дверях с какой-то женщиной.

— Я должна поговорить с детективами, — быстро произнесла она. — Ведь вы детективы, не так ли?

Это была полная женщина лет пятидесяти, с резкими движениями и торопливой речью.

— Я видела убийцу, да, да! Я ждала вас еще вчера. Господина Новака застрелили в этой комнате?

Она испуганно замолчала и уставилась вначале на пол, а затем на кресло.

— Какой ужас! Бедная симпатичная девушка! Убийца — доктор! — неожиданно выпалила она и села в кресло. — Я заметила, как он выходил из этой комнаты после двенадцати часов. Я как раз возвращалась из бара и шла по коридору. Я также видела, как они поссорились — доктор и господин Новак. Я сидела за соседним столиком…

— Эта дама — фрау Моосбюргер из Туттлингена, — перебил ее Губингер, оставшийся стоять в дверях.

— Видите ли, я — учительница, — пояснила фрау Моосбюргер. — В школе привыкаешь обращать внимание на любую мелочь. Кто не делает этого, тот пропал, дети будут вить из него веревки. Одним словом, можете на меня положиться: доктор вышел из этой комнаты в половине двенадцатого.

— Вы только что сказали: после двенадцати, — перебил ее Феллини.

— Кто? Я? Какая разница! Возможно, это было до двенадцати. В такой момент не смотрят на часы, не правда ли?

— Вы заметили что-нибудь особенное? — спросил Феллини — Он был возбужден, бежал?

— Господи, я солгу, если скажу “да”. В конце концов я тоже пропустила рюмочку-другую. Он просто очень быстро шел. Не бежал, а так, быстро-быстро шел.

Феллини попросил учительницу выйти вместе с ним в коридор и показать, где стояла она и откуда и куда шел доктор Перотти.

— Фрау Моосбюргер, — в заключение сказал Феллини, — с вашего разрешения мой коллега составит протокол нашей беседы.

— Вы арестуете доктора Перотти? — спросила она, широко раскрыв глаза. — Вы тоже полагаете, что он убийца?

— Посмотрим, — неопределенно ответил Феллини.

Молькхаммер остался с учительницей, а Феллини вместе с Губингером прошел в его кабинет, решив, что кабинет — наиболее подходящее место для беседы

Вскоре в сопровождении Губингера появился граф. Графу Фердинанду фон Гатцфельд-Бахенгофену лишь недавно пошел четвертый десяток. Он носил самое обыкновенное платье, и в его лице Феллини не обнаружил ни одной черточки, которая свидетельствовала бы о его благородном происхождении. Скорее, он походил на обыкновенного служащего или инженера.