Огонь - Страндберг Матс - Страница 85

Пути назад нет. Они пленники. И должны пройти через это испытание. До конца.

По ее вине.

Чья-то рука берет ее за руку. Мину. Вместе они заходят в двери. Думая о судебном процессе, Анна-Карин всегда представляла себе темные деревянные панели и судей в белых париках, как в телесериалах. А тут она увидела обычный конференц-зал, белые стены, мебель из березы. Люди, сидевшие в зале, ничем не отличались от обычных чиновников. Мужчины и женщины в деловых костюмах.

Интересно, кто-нибудь из них поддерживает ее или все ждут обвинительного приговора?

Виктор показывает им свободные места за столом, где уже сидит Адриана. Она оборачивается и молча кивает девушкам. Большая старинная брошь блестит на ее груди. Вид у Адрианы серьезный, но спокойный. Трудно поверить, что эта женщина несколько дней назад тайно встречалась с ними в парке. Она опять надела маску. Где только она научилась этому искусству?

Анна-Карин смотрит на пустое место рядом с Адрианой. «Здесь должна была сидеть я», — в панике думает она.

Виктор садится за один стол с Александром, который с сосредоточенным видом листает какие-то бумаги. Готовит свое шоу. Мечтает блеснуть и заслужить еще большую любовь Совета. Не странно, что он так наслаждался допросами: знал, что заманивает Избранниц в ловушку.

В дальнем конце зала находится дверь. Перед ней стоит стол с пятью свободными местами. Рядом со столом стоит стул, не похожий на остальные стулья в комнате. У него высокая спинка, металл, из которого он сделан, потемнел от времени. Анна-Карин понимает: там будет проходить допрос свидетелей.

Анна-Карин крепче сжимает руку Мину.

Дверь в конце зала открывается, все, как по сигналу, встают. Анна-Карин следует общему примеру, Мину, Ида и Линнея делают то же самое.

Входят пятеро судей. Две женщины и трое мужчин преклонного возраста. Один за другим они проходят к столу и садятся.

— Пожалуйста, садитесь! — объявляет женщина, занимающая центральное место. На ней костюм темно-красного, какого-то кровавого цвета.

— Введите подсудимую.

Анна-Карин поворачивает голову и смотрит туда, куда смотрят все.

Два стражника входят в библиотеку. Между ними идет Ванесса.

Анна-Карин никогда не видела себя такой. Мамин черный костюм для похорон. Высоко поднятая голова. Волосы собраны на затылке в пучок. Какая она красивая.

Ванесса смело смотрит в лицо судьям, но Анна-Карин видит, что она нервничает.

«Что я наделала? — думает Анна-Карин. — Из-за меня теперь страдают другие».

Стражники оставляют Ванессу у стола, где сидит Адриана, Александр поднимается со своего места.

— Высокочтимые судьи, — говорит он. — Перед вами Анна-Карин Ниеминен, которая обвиняется в нарушении правил Совета. С вашего позволения, я допрошу ее.

— На усмотрение господина обвинителя, — говорит женщина в кроваво-красном костюме. На удивление легко для своего возраста она встает и провозглашает: — Процесс по обвинению Анны-Карин Ниеминен в нарушении правил Совета объявляю открытым.

60

Ванесса сидит на холодном жестком стуле. Потемневший от времени металл на подлокотниках отполирован до блеска, и Ванесса думает, сколько людей сжимало эти ручки, сколько тел в муках извивалось на этом сиденье. Однако никакой магии она пока не чувствует.

Судьи. Зрители. Виктор, не сводящий с нее глаз. Александр, с лицом, одновременно бесстрастным и нетерпеливым. Ободряющий кивок Адрианы.

Ванесса смотрит на Мину, Линнею и Иду. Потом переводит взгляд на Анну-Карин.

«Я справлюсь», — уговаривает себя Ванесса.

Она делает глубокий вдох и, насколько это позволяет тело Анны-Карин, расправляет плечи.

— Анна-Карин Ниеминен?

Александр медленно идет к стулу, на котором она сидит.

Будет ли ложью ответить «да»? На стуле сидит тело Анны-Карин. Но можно ли сказать, что на стуле сидит Анна-Карин?

— Да, — говорит она и ждет. Ее руки судорожно вцепляются в ручки стула. Ничего не происходит.

— Твой защитник должен был проинформировать тебя, что будет, если ты солжешь. Поклянись говорить правду в ходе суда!

Сейчас прозвучит ложь. Ванесса приготовилась к боли. Почти почувствовала ее. Бросила взгляд на Линнею, ища поддержки.

— Да.

Ничего не происходит. Руки Ванессы чуть-чуть ослабили хватку.

— Тебя обвиняют в использовании магии без позволения Совета, — объявил Александр. — Тебя обвиняют в открытом использовании магии, которое могло привести к твоему разоблачению в глазах немагической общественности. Не исключено также, что ты с помощью магии нарушала немагические законы. Тебе понятны обвинения?

— Да, — ответила Ванесса.

— Самые серьезные нарушения произошли прошлой осенью, — продолжал Александр. — Ты использовала магию земли для влияния на людей с целью изменения их мнения о тебе, так?

— Да.

— Зачем?

Ванесса вспомнила вечеринку у Юнте, когда они пытались не дать Анне-Карин, по сути, изнасиловать Яри. Вспомнила, как они в школе уговаривали Анну-Карин перестать использовать магию — боялись, что это выдаст их демонам. Но Анна-Карин только отнекивалась:

— А может, я без всякой магии стала вдруг такой популярной?

Ванесса ненавидела за это Анну-Карин. Но сейчас, чтобы ее спасти, она должна попытаться ее понять.

— Я знаю, это было эгоистично. Я это понимала. Но мне хотелось нравиться людям.

Кто-то в публике хмыкает.

— Меня всю жизнь травили, — говорит Ванесса, бросая мимолетный взгляд на Анну-Карин. — Это началось еще в детском саду. Потом в школе. Энгельсфорс — маленький город. Попадешь один раз в такое положение, и всё, это уже навсегда. Я жила как в аду…

— То есть ты хотела отомстить? — спросил Александр.

— Да, хотя и не только. Я получила возможность сделать свою жизнь более справедливой. И я использовала этот шанс. Каждый из вас поступил бы так же. В глубине души вы это знаете.

Ванесса смотрит на судей, но их лица не выражают ничего, кроме безразличия и усталости. Совет презирает слабость. Почему они должны сочувствовать какой-то Анне-Карин?

— Можешь называть это как угодно. Факт остается фактом: ты нарушила законы Совета и использовала магию для собственной выгоды. Твоя вина усугубляется тем, что ты принадлежишь к особому клану Избранных. И значит, должна еще ответственнее относиться к своим действиям.

Ванесса знает, что Александр не верит в Избранных, и отчетливо слышит в его голосе насмешку.

— Ты признаешь, что нарушила законы Совета? — спрашивает Александр.

— В Болотных копях вы сами сказали, что я не могу отвечать за то, что делала прежде, чем узнала о законах Совета. Я не знала, что могу и что не могу делать.

Александр не может скрыть усмешки.

— Понятно. Но потом ты об этих законах узнала, не так ли? Тебя проинформировала Адриана Лопес.

«Как он кайфует, — думает Ванесса. — Полагает, что загнал меня в угол. Думает, у нас против него нет шансов. Хочет показать, кто тут главный».

— Да, — говорит Ванесса.

— Почему же ты продолжала использовать магию после ее предупреждения?

Сейчас будет произнесена самая главная ложь. От которой все зависит. Ванесса опять внутренне сжимается, готовясь принять страшную боль как наказание за ложь.

— Я этого не делала, — говорит она. — Не использовала магию после того, как мне сказали, что это нельзя.

Ничего не происходит.

Хотя нет, кое-что все-таки происходит. Где-то глубоко внутри поднимается волна торжества.

Лицо Виктора, сидящего за столом обвинения, покрывается бледностью. В публике начинаются перешептывания, которые умолкают сразу, как только один из судей поднимает руку.

— Я спрашиваю еще раз, — сквозь зубы говорит Александр. — Когда ты закончила использовать магию?

— Как только узнала, что это запрещено, — говорит Ванесса. — Адриана рассказала нам, кто она. Кто мы. И что такое Совет. И велела мне перестать использовать магию.

Она делает выразительную паузу. Смотрит на Александра.