Восемь знамен - Савадж Алан - Страница 105

— Не унижайся, — оборвала его Цзэньцзин. — Они уже приговорили нас к смерти. Почему вы еще не отрубили нам головы?

Джеймс взглянул на Ли.

— Для тайпинских генералов декретом предусмотрена другая смерть, — ответил Ли.

Джон сглотнул:

— Какова же будет наша судьба?

— В декрете Сына Небес говорится, что главари тайпинов и члены их семей подвергнутся «смерти от тысячи порезов», — сообщил Ли.

Джон упал на колени:

— Будьте милосердны, умоляю вас.

Цзэньцзин взглянула на Джеймса:

— И ты позволишь это?

— Такова воля Сына Небес, — опередил Ли. Джеймса. «Или его матери», — подумал Джеймс. Множество образов прошло перед его памятью. Нет, он не станет вмешиваться, даже если появится возможность.

Цзэньцзин прочитала свою долю по выражению его лица, губы ее скривились.

— Я плюю на тебя, — прохрипела она.

После этого она не произнесла ни слова, даже когда ее раздели и напялили на голое тело рубашку из стальных колец от плеч до бедер, а затем приковали к столбу на центральной площади Ханькоу. Джона заставили наблюдать, как умирает его мать. Болты на рубашке были затянуты так, что сквозь кольца шириной около дюйма проступила плоть. Сначала появилась плоть груди и ягодиц. Выпуклости срезал палач, после этого жертву облили водой, чтобы привести в чувство и смыть кровь. Рубашку затянули еще туже, и процедура повторилась. Прошло шесть часов, прежде чем тело безжизненно обвисло на столбе.

Джон Баррингтон несколько раз за время казни матери падал в обморок. Теперь наступил его черед, и пришлось вылить на него несколько ведер воды, чтобы привести в чувство. Он закричал от страха и боли при первых затяжках на нем рубашки, вопли усилились, когда палач просовывал сквозь кольцо его член для кастрации. Перед смертью он мучился восемь часов.

— Расскажи мне об этом, — попросила Джоанна.

Джеймс покачал головой:

— Это немыслимое варварство, но ты отомщена.

«Отомщена», — подумала она. Да, она готова простить все ради того, чтобы снова увидеть Фредерика Варда, прислонившегося к садовой калитке со смущенной улыбкой на лице.

Люси передернулась и прижала к груди свое новорожденное дитя. Сын прижимался к ее юбке, не узнавая отца после столь длительной разлуки.

— Это Варварская страна.

— Это великая страна, — напомнил ей Джеймс и взглянул на отчима.

— До следующего мятежа, — пробормотала Люси. Но никто ее не услышал.

Ли Хунчжан лично ездил в Пекин с головой Хун Сюцюаня, показать ее самой Цыси. Голова была забальзамирована, и поскольку «небесный король» принял яд, то создавалось впечатление, что он мирно спит. Гладко выбритое лицо казалось юным. Жилось Хуну слишком хорошо, чтобы выглядеть иначе.

Лань Гуй несколько минут смотрела на боевой трофей с неподвижным лицом. Потом сказала:

— Повесьте ее над воротами. А вы, маршал Ли, славно послужили его величеству. Вас ждет награда. Так же, как генерала Гордона.

— Генерал Гордон уже покинул пределы Китая, Цыси.

— И тем не менее я буду ходатайствовать перед его величеством об особой милости. Он получит рубиновую пуговицу мандарина Первого разряда вместе со значком единорога. Мы отошлем ему регалии, а также желтый охотничий жакет.

— А молодому Баррингтону, Цыси?

— Молодой Баррингтон уже награжден: его процветанием и моим покровительством. — Она подняла голову.

Ли Хунчжан покинул зал для аудиенций.

— Баррингтон — длинноносый варвар, — пробормотал Жунлу, присутствующий на всех аудиенциях Цыси. — Они везде. Их необходимо уничтожить, Цыси, или, как сорняки в саду, они задушат нас. Уничтожат, как разрушили Юаньминъюань, — добавил он, зная, что это напоминание всегда вызывает у Лань Гуй ярость.

— Я знаю, — сказала императрица. — Но сперва нам надо стать сильнее, чем они. — На ее лице появилась полуулыбка. — И мы должны восстановить Летний дворец. — Она поднялась с кресла и подошла к окну, чтобы взглянуть вниз: на Цыань, прогуливающуюся со своими дамами. — А еще нам необходимо избавиться от слабых деятелей в нашем правительстве, чтобы самим решать, что лучше. — Ее голос звучал спокойно. Нюхуру ее подруга и спасла ее жизнь, но она была еще и старшей императрицей, по-прежнему обладающей правом запрещать все, что угодно, предлагаемое младшей императрицей.

Жунлу предпочитал не вдаваться в намерения Цыси касательно Цыань. Для него существовали более насущные проблемы. Он стоял у ее плеча.

— Через считанные годы император Тунчжи достигнет совершеннолетия. — Любовник императрицы запинался, произнося эти слова, содержащие явный намек на то, что сам император представлялся ему слабым деятелем, а это считалось строго наказуемым преступлением.

Цыси задела его плечом, оборачиваясь.

— Он — мой сын, — произнесла она. — И останется императором. — Она перевела взгляд с любовника на Чжан Цзиня, стоящего рядом с креслом. — Говорят, война с тайпинами стоила нам двадцать миллионов жизней, — заметила она. — Но мы разгромили их и стерли с лица земли. Ты думаешь, на земле есть сила, способная противостоять мне, если я чего-либо захочу?