Ключи от заколдованного замка - Бадигин Константин Сергеевич - Страница 58

Для восстановления сил и для поправки раненых Слепцов решил пробыть в шалаше двое суток. Давно не ели мореходы рыбу с таким наслаждением. Насытясь, снова обсудили со всех сторон свое положение.

— Наша беда, — вздохнул Слепцов, — река. Индейцы не дают переправиться на другой берег. На реке много рыбных заколов, видно, есть и селения. Я предлагаю идти вверх по реке, доколе не встретим озера, из коего она вытекает, или удобного для рыбной ловли места. Придется, ребята, в здешних местах зимовать. До крепости нам не дойти…

Мореходы согласились со Слепцовым и, отдохнув, снова побрели к берегу реки, а потом по берегу к ее верховью. Шли медленно — мешали частые проливные дожди.

— Проклятый дождь, — сказал Касьян Овчинников. — На Аляске и капуста вилок от сырости не завьет — одни листья. Репа растет или, скажем, редька, а какой у них вкус? То ли дело пензенская земля: временами дождь и временами солнце. Всякий овощ вызревает.

— А малина здешняя — ни вкуса, ни запаха. У нас в России малина-то пахнет — издали почуешь, а здесь будто и не та ягода.

К счастью, на реке часто встречались местные жители, плывущие на лодках. Некоторые по зову мореходов подходили к берегу и продавали рыбу за бисер, пуговицы и бусы. Пока были сыты.

Приходила мысль отобрать у индейцев лодку для переправы на другой берег. Но лодки были маленькие, и для переправы всего отряда не годились.

Глава девятнадцатая. ГДЕ СИЛА НЕ БЕРЕТ, ТАМ КОВАРСТВО ПОМОГАЕТ

В пасмурную холодную погоду к дощатой пристани Архангельской крепости подошла кадьякская байдарка. Время было утреннее, раннее. В казарме еще спали. На стенах крепости перекликались дозорные.

Алеут Федор Яковлев из команды галиота «Варфоломей и Варнава», спасшийся от индейского плена, выпрыгнул из лодки и, привязав ее к привальному столбу, бросился к воротам крепости. Федору Яковлеву повезло: убежав от индейцев, он шел по берегу моря три дня, наткнулся на брошенную байдарку. Байдарка оказалась без всякого изъяна и превосходно держалась на воде. Дальше пошло быстрее, и еще через пять дней алеут оказался в Ситкинском проливе.

Опознав Федора Яковлева, дозорный открыл ворота. Не отвечая на вопросы, Федор сказал:

— Дело важное, мне самого Баранова.

— Баранов на Кадьяке. В крепости старший Медведников.

— Где он?

— Вон в том доме. Дым из трубы столбом валит.

— Дрова сырые, — пробурчал Федор и побежал к дому начальника, смешно приседая, как все алеуты и кадьякцы.

Дозорный почесал в затылке и вслух сказал:

— Важное… Небось залежку бобровую отыскал.

Федор Яковлев постучал в дверь. В доме заплакал ребенок.

— Кто там? — спросил женский голос.

— Мне начальника Медведникова, важное дело.

Женщина открыла дверь. С полатей поднялся высокого роста мужчина. Из расстегнутого ворота холщовой рубахи курчавились рыжие волосы.

— Я Медведников. Чего тебе? — спросил он, приглаживая торчавшие усы.

— Индейцы нападут на город. Пощады не будет.

— Откуда вызнал?

Федор Яковлев рассказал всю историю. Как на бриг «Варфоломей и Варнава» пришел креол Ивашка, переводчик английского капитана. И что он поведал командиру. Ивану Александровичу Крукову.

— Что ж, будем беречься. Спасибо тебе. Как по отчеству величать?

— Семеном отца нарекли.

— Спасибо, Федор Семенович. Доложу Баранову, он наградит за верную службу. Оголодал небось, посиди, баба лососинки нажарит. Жирную рыбу ребята вчера привезли. Жалко, хлебушка нет… Дай-ка, Оринушка, водицы умыться.

Медведников быстро сполоснулся над бадейкой. Утер лицо чистым полотенцем. Навернул портянки, обул сапоги, надел кафтан.

— Я пойду распоряжусь, скоро буду, а ты посиди здесь, Федор Семенович.

Высокая, под стать мужу, полнотелая Орина суетилась у очага. Запылал огонь, зашипела рыба на сковороде. Но алеут Федор Яковлев ничего не видел и не слышал. Прислонившись к стене, он крепко спал.

Прошло еще два дня. Дождь лил не переставая. Над головами нависало низкое, серое небо. К полудню второго дня дождь перестал, с моря навалил плотный туман. Наступила тишина. У берега чуть слышно бились небольшие волны.

Два индейца, вынырнув из тумана, принесли на продажу козлиное мясо. Индейцев в крепость не пустили. Торговали у ворот.

Медведников обменял мясо на две бутылки рому. Подошли промышленные, английские матросы. Индеец постарше незаметно сунул в руку матроса Тома квадратную дощечку.

Русские были настороже, ждали нападения индейцев. Ворота крепости день и ночь были на запоре. На стенах у пушки каждые четыре часа сменялись дозорные. Жили как в осаде.

Артель кадьякцев на промысел не пошла: донимал дождь. Весь день они работали в амбаре, чистили рыбу для вяления.

В десять часов вечера ворота закрыли на двойные запоры. Никто из промышленных не имел право ни входить, ни выходить из крепости. Настроение людей было плохое. Жаловались на головную боль и жжение в груди. Два мальчика заболели цингой.

Утром погода прояснилась, выглянуло солнце. Обеспокоенные болезнью детей, женщины решили отправиться в лес за ягодами. Медведников разрешил, но в охрану дал отряд вооруженных кадьякцев. Зверобойная артель ушла на бобровый промысел.

Незаметно наступил полдень. Промышленные прекратили работы и собрались в казарме обедать. Английский матрос Том, тот, что говорил по-русски, задержался у северных ворот крепости. Стараясь быть незамеченным, он отодвинул засовы на воротах. В казарме он уселся за стол и вместе с промышленными стал хлебать уху из общей миски.

— Все в порядке, ребята, — подмигнул он своим товарищам.

Пообедать промышленные не успели. На крепостном дворе раздались вопли индейцев.

— Колоши в крепости! — крикнул Медведников, выглянув в окно. — К оружию, запирай двери!

Приказ Медведникова услышала жена часового Захара Лебедева, кадьячка Катерина, и другие женщины, находившиеся в крепости. Они спрятались в первом этаже казармы. Когда начался пожар, все женщины спустились в подвал. Колоши вышибли подвальную дверь и взяли женщин в плен.

Промышленные открыли из ружей пальбу. В это время раздалось несколько пушечных выстрелов.

— Ребята, а где агличане? — спросил кто-то.

Англичан не было. Пользуясь суматохой, они незаметно выскользнули из казармы.

Индейцы прежде всего ворвались в дом начальника, надеясь застать там главного правителя Баранова. Если бы он был здесь, то вряд ли бы ему удалось спастись. Найдя дом пустым, колоши разразились яростными криками.

— Василий Григорьевич, смотри: наш друг вождь Михайла тоже здесь во врага обернулся. Вон, смотри.

Медведников увидел. Против дома начальника на пригорке стоял вождь Скаутлельт, перекрещенный Барановым в Михаила. На нем боевой плащ, в волосах орлиное перо. Он что-то кричал своим воинам.

— Ну-ка попробуй сними этого предателя! — приказал Медведников каргопольцу Ведерникову, считавшемуся лучшим стрелком в артели.

Раздался выстрел, вождь чуть пошатнулся от попавшей в него пули. Поцарапав пальцем отметину от пули на лосином плаще, он погрозил кулаком окнам казармы.

— Вот дьявол, пуля не берет!

— Цель в голову, — распорядился Медведников.

Но выстрелить Ведерникову больше не пришлось. Вождь Скаутлельт пронзительно закричал и бросился к казарме. За ним устремились воины.

— Василий Григорьевич, посмотри в мое окно, — крикнул Семен Шишкин, — нашлись агличане!

Медведников подбежал к окну. Английские матросы сбивали замки с дверей амбара, где хранились бобровые шкуры.

Но сейчас приказчика тревожило другое.

— Ребята, не подпущай колошей к казарме! — кричал Медведников. — Шестеро стреляй, а шестеро заряжай ружья.

Частые выстрелы напугали индейцев. Они в нерешительности остановились.

Скаутлельт снова появился среди воинов. Он кричал, ругался и размахивал боевым топором.

Воины, подбадривая себя криками, двинулись к казарме. Ружейный огонь их снова остановил. Индейцы стали совещаться.