Ключи от заколдованного замка - Бадигин Константин Сергеевич - Страница 79

— Никто не заботился, кормили себя сами… Приготовляли на зиму мясо морских животных и жир китовый. Зато и зарабатывали хорошо. Случалось, что получал промышленный на свой пай по две-три тысячи рублей. Но часто было иначе: погибали суда и все, кто на них находился. Или половина людей умирала на зимовке.

— А если плавание проходило удачно, становились богатыми людьми?

— Да, строили корабли и снаряжали в плавание. Записывались в купечество.

Оба замолчали. Александр Андреевич хорошо был знаком с историей бобровых промыслов. Знаменитые прибыли, полученные первыми мореплавателями на Командорских островах, привлекли много желающих. Отваги и предприимчивости у русских людей всегда было в избытке. Купцы, приезжавшие на Камчатку для торга, прельщались успехами товарищей, бросали прежнее занятие и отправлялись в плавание за бобрами.

Перед мысленным взглядом правителя Баранова прошли многие и многие простые русские люди, ходившие в плавание на утлых судах, построенных на скорую руку.

Они не боялись выходить в океан, вслепую подбираться к неизвестному берегу, зимовать на открытых островах, питаясь дарами моря. «Мы должны гордиться народом, способным на такие подвиги, — думал Александр Андревич. — Их славные дела вот уже полвека служат нам примером».

Еще прошло три дня, а из проливов от Кускова никаких сведений не было. Баранов изнывал сердцем и не находил себе места. Наконец утром 22 сентября пришли первые байдарки промысловой партии, а в полдень «Ростислав» и «Ермак» салютовали крепости девятью выстрелами. Этот день был праздником для всего населения крепости.

Партия привезла тысячу семьсот бобровых шкур, а главное, вернулась почти без всякого урона. Индейцы пытались было напасть на охотников, но были отогнаны пушечной стрельбой.

Глава двадцать седьмая. ХОТЬ БИТУ БЫТЬ, А ЗА РЕКУ ПЛЫТЬ

Такой тяжелой зимы люди еще не видывали. В крепости свирепствовала цинга. Шестьдесят промышленных и служащих лежали без движения. С начала года умерло семнадцать человек. На кладбище появились первые кресты.

Кормов осталось самая малость. Что получше — отдавали больным и детишкам. Только два года прошло с тех пор, как русские осели на Ситке и не успели еще развести огородов. Несколько грядок с репой, редькой и картошкой, посаженные прошлым летом, были каплей в море. Да и росло здесь все плохо, еще хуже, чем на Кадьяке.

Январь не принес облегчения, все ждали подхода сельди.

В гавани, на недавно спущенном на воду корабле, продолжались работы. Промышленные ставили стеньги, на палубе возились плотники и мастера-такелажники. Работы еще много, но Баранов надеялся в июле закончить парусное вооружение баркентины.

Александр Андреевич забрел в капитанскую каюту своего детища. Здесь было суше и теплее, чем дома. Он затопил маленький чугунный камелек, сел на табуретку, вынул записную тетрадь и стал просматривать свои расчеты.

— Принимай, — донеслось до его ушей, — бом-кливер, кливер.

— Бом-кливер, кливер… — повторил густой голос у каюты.

— Замечай отметины… Принимай фок, нижний фок-марсель.

По палубе с уханьем поволокли что-то тяжелое.

— Фок-марсель верхний, — продолжал выкрикивать густой голос, — фок-марсель нижний.

Парусов было много: двойной комплект для трехмачтовой баркентины, у которой на передней мачте прямые паруса, а на грот— и бизань-мачтах — косые.

Из склада несли свернутые в бухты снасти, необходимые для крепления мачт и для управления парусами…

Резанов нашел правителя на баркентине. Александр Андреевич сидел задумавшись, все еще держа в руках записную книжку.

— Хочу с вами поговорить, Александр Андреевич.

— Я готов, Николай Петрович.

— Доложите, как обстоят дела.

— Какие именно? — Баранов немного удивился официальному тону Резанова. Да и дела на острове он знал не хуже правителя.

— Есть ли еще провизия, что вы намерены предпринять?

Александр Андреевич снял парик и отер лысину красным платком.

— Что мне сказать, Николай Петрович? На двести русских в магазине осталось по фунту хлеба на неделю. Пшена даю по три фунта в неделю только больным скорбутом. Больных много, хотя все регулярно потребляют пиво из еловых шишек. С северных островов привезли юколы и малое количество сивучьего мяса. Рыба перестала ловиться. Стреляем ворон и орлов, собираем ракушки. Едим не лакомо…

— Откуда вы ждете привоза провианта?

— Вы ведь сами знаете, Николай Петрович, корабли с кормом, отправленные из Охотска, погибли.

— Да, знаю, но хочу, чтобы вы мне написали доклад.

— Хорошо, я напишу. Много больных в крепости, но и здоровые выглядят плохо, краше в гроб кладут. А все дожди. Одежду просушить люди не успевают.

— Вы советовали, Александр Андреевич, купить бостонский бриг «Юнону» у капитана Вульфа… Помню, вы говорили, что товары с «Юноны» — пушки, порох и ружья — могут попасть в руки колошей.

— Помню, Николай Петрович.

— Так вот, — в голосе Резанова послышалось торжество, — я купил у капитана Вульфа его корабль со всем грузом. Это облегчит наше тяжелое положение. Кроме того, он отдает свою артиллерию, порох и ружья… Александр Андреевич, я твердо решил на «Юноне» совершить плавание в Калифорнию и привезти оттуда груз зерна и разного провианта. Попутно я хочу обследовать места на реке Колумбии, пригодные для русского поселения. Как будто это и ваша мечта, Александр Андреевич.

— Весьма рад, весьма рад. Я всегда считал, что русская колония в южных широтах нас может прокормить. Спасибо вам, Николай Петрович, за смелое решение. Я полностью одобряю и благословляю вас. Трудностей не бойтесь. Новое дело всегда медведем кажется.

— А что вы думаете о корабле капитана Вульфа?

— Прекрасное судно, ваше превосходительство. Построено в Северной Америке, в Бостоне, в 1799 году. Корпус дубовый, обшит медью. Груза берет двести тонн. Я давно к нему присматриваюсь.

— Могу еще вас обрадовать, Александр Андреевич: я договорился с капитаном Вульфом, что он будет торговать с нами и выполнять наши заказы. Из Кантона он привезет любые товары.

Для главного правителя решение Резанова купить «Юнону» было большой радостью. Покупка снимала с его плеч большую заботу о пропитании людей в тяжелую зиму. Где-то там, за морями, в далеком Охотске, готовились к отправке корабли с кормом. Но когда они будут в Ново-Архангельской крепости и счастливо ли будет их плавание?

Сегодня Александр Андреевич, пользуясь хорошим настроением Резанова, решил спросить его о событиях на шканцах «Надежды» в южных широтах.

— Скажите, Николай Петрович, что вы думаете о капитане Крузенштерне?

Резанов сразу изменился лицом и сухо сказал:

— Не хочу о нем вспоминать. Скажу одно, что теперь, узнав сего человека, никогда не решился бы с ним идти в плавание.

На этом разговор закончился.

Через три дня сделка с капитаном Вульфом была совершена, и Баранов, пересчитав съестные припасы, купленные вместе с бригом, понял, что кормов для всех жителей недостаточно.

Но теперь в руках была «Юнона», и ее можно было отправить за провизией на Кадьяк. Командиром «Юноны» был назначен лейтенант Хвостов, его помощником — Давыдов. Николай Петрович Резанов дал согласие на поход брига в Павловскую гавань не без колебаний.

«Юнона» обернулась быстро. Через сорок дней бриг снова стоял у причалов в порту и радовал глаз Резанова. В трюмах он привез полный груз юколы, жира и китовины. С таким подспорьем кормов хватит и для промышленных и для кадьякцев до появления рыбы.

Но радость Баранова была омрачена печальными вестями. Корабль «Елизавета» под командованием мичмана Карпинского потерпел крушение на обратном пути из Кадьяка. Захвачена и разорена русская крепость в заливе Якутат. Все, кто был в крепости, во главе с Ларионовым, убиты. Об этом ему подробно рассказал вернувшийся в Ново-Архангельск Абросим Плотников. Как случилось несчастье — неизвестно. Видно, всегда осторожный Ларионов допустил промашку. Из отряда охотников под командой Демьяненкова погибли в море более двухсот человек, погиб и сам Демьяненков… И еще одна тревожная весть: капитан зеленого брига Роберт Хейли опять приходил на Кадьяк в Павловскую гавань.