Навеки твоя - Харрингтон (Гаррингтон) Кэтлин - Страница 48

Он, конечно, еще в самом начале путешествия понял, что его выдержка и терпение подвергнутся тяжелому испытанию. Однако даже представить себе не мог, насколько суровым оно окажется.

Его мужское самолюбие было тогда так задето, его охватила такая жгучая, всепоглощающая ревность, что он готов был убить любого. Но сейчас, увидев, что леди Уолсингхем украдкой наблюдает за тем, как он раздевается, Лахлан ощутил огромное облегчение. Словно на его израненную, уязвленную гордость наложили целебный бальзам.

Господь милосердный, прости и помилуй! Франсин прекрасно понимала, что ведет себя крайне непристойно, хотя видела только спину Кинрата. Подглядывать за мужчиной, принимающим ванну, — это стыдно и грешно, и она это понимала. Ей, наверное, утром следует исповедаться отцу Крофту. Но ей понравилось то, что она увидела. По правде говоря, даже если бы она очень захотела, то все равно не смогла бы заставить себя оторвать взгляд от тела этого шотландца с темно-каштановыми волосами.

Тело Кинрата было таким же красивым и сильным, как тела древних богов. Когда он поднял руки, снимая с себя рубашку, рельефные мышцы спины и плеч натянулись, как тугие канаты. Изучив узкие бедра и упругие ягодицы горца, Франсин перевела взгляд на его мускулистые ноги. Такое великолепное тело могло принадлежать только могучему, не знающему поражений воину. Даже будучи абсолютно голым, этот великан шотландец излучал дикую, необузданную силу.

Забыв обо всем на свете, Франсин, словно зачарованная, любовалась прекрасным образцом мужчины. Пытаясь унять сумасшедшее биение сердца, она прижала руку к груди.

Казалось, что огромная татуировка в виде ястреба с расправленными крыльями, полностью покрывавшая его широкие плечи, — это символ, олицетворяющий силу магических чар, которые невозможно разрушить. Может быть, эта хищная птица и является тем ключом к волшебной загадке, который она пытается отыскать?

Чувствуя, как краснеют ее щеки, Франсин прикусила губу и, затаив дыхание, продолжила наблюдать, как Кинрат влез в медную ванну и погрузился в дымящуюся воду. В ту самую ванну, в которой она сама недавно мылась…

Удобно усевшись, он дотянулся рукой до затылка и развязал кожаный шнурок, стягивающий его косу. Бросив шнурок на пол, туда, где лежал меч, он запустил пальцы в свои рыжевато-каштановые волосы, расплел косу и нырнул с головой в пенную воду.

Франсин понимала, что ей нужно покинуть комнату до того, как этот мужчина обнаружит, что за ним подглядывают. Однако даже ее строгая совесть не могла заставить ноги сдвинуться с места.

В этот момент Кинрат вынырнул и взмахнул головой, стряхивая волосы с лица. «Слишком поздно. Теперь я не смогу уйти незамеченной», — подумала Франсин.

— Иди ко мне и залезай в ванну, любимая. Мы с тобой вместе поплещемся, — ласково сказал он, не глядя на нее. — Здесь много места, мы запросто поместимся.

Открыв рот от изумления, она попятилась.

Значит, он знал, что за ним подглядывают? Интересно, когда он это понял?

Женщина замерла, притворившись, что не слышит его.

Повернувшись, Кинрат посмотрел ей прямо в глаза и протянул руку.

— Иди ко мне, — произнес он нежно, почти заискивающе, но взгляд его был страстным и призывным.

Франсин очень хотелось стащить через голову ночную рубашку и забраться в ванну к этому долговязому шотландцу. Но она покачала головой и сказала:

— Благодарю вас. Я уже помылась.

— Ничего страшного, Фрэнси, — сказал он, призывно улыбнувшись ей. — Гораздо приятнее принимать ванну вдвоем, чем плескаться в одиночестве.

— Вам уже приходилось проделывать такое? — спросила она, не скрывая своего удивления.

Когда она услышала низкий, чарующий смех Кинрата, то ей показалось, что сердце обвязали тонкой, но прочной веревочкой, а потом потянули за нее, подталкивая к шотландцу.

— Я готов забыть о том, что было в прошлом. Купаться вместе с тобой, красавица, — это такое блаженство, с которым ничто не может сравниться, — сказал он.

Франсин наморщила носик, изображая крайнее отвращение.

— Должно быть, совместное купание — это чисто шотландская традиция. Или пиратский обычай?

А может быть, так поступают все волшебники.

Посмотрев на нее, он удивленно выгнул бровь и пожал плечами.

— Если вы не хотите залезать в воду, то хотя бы подайте мне мочалку и мыло. Оно лежит на скамье.

Франсин поджала губы, состроив недовольную гримасу.

— Тогда мне придется вылезти из ванны и на полу останутся лужи.

Стоило ей только представить, что Кинрат стоит перед ней во всей своей великолепной наготе, представить блеск его влажного тела, как она поняла, что лучше согласиться.

— Сидите в ванне! — приказала она ему. — Я сама вам все подам.

Франсин осторожно вошла в комнату, потом подбежала к деревянной скамье, обогнув ванну. Схватив мочалку и мыло, она подошла ближе к ванне и бросила их в воду перед шотландцем.

Понимая, что женщина сейчас убежит, Кинрат схватил ее за запястье. Лукаво улыбаясь, он затащил ее в ванну, перетянув через край, и она плюхнулась в воду прямо на него.

— О боже! — изумленно взвизгнула Франсин. — Моя рубашка сейчас намокнет!

— Тогда давайте я помогу вам ее снять, — усмехнулся он.

Не сдержавшись, графиня прыснула и оттолкнула его руки.

— Нет, не надо, — сказала она. — Мне кажется, что мы должны соблюдать приличия, и поэтому один из нас должен остаться полностью одетым.

— Если ты так настаиваешь, красавица, то я вынужден уступить, — пробормотал он, прижимая ее к себе. — Однако насколько я знаю, в правилах приличия нет ни слова о том, что ванну следует принимать в одежде.

Оказавшись в его объятиях, Франсин отклонила назад голову, прислонилась к его широкому плечу, и их взгляды встретились. В его глазах сверкали задорные искорки, а еще она увидела в них удивление.

— Вам должно быть стыдно, — мягко пожурила она графа.

Да, он вел себя непристойно. Однако Кинрат знал магические слова, снимающие заклятие, которое он сам на нее и наложил. Ведь только под действием волшебства она могла сесть к нему в ванну. По доброй воле она никогда бы такого не сделала.

«Что ж, раз я уже здесь, то нужно воспользоваться таким благоприятным моментом и выяснить, как найти заклинание, разрушающее действие его чар», — решила Франсин.

Она осторожно провела пальцами по татуировке на его левой руке. Это была какая-то таинственная надпись.

— Что означают эти странные слова? — спросила она спокойным, бесстрастным голосом. Так, словно это было просто праздное любопытство.

Женщина почувствовала, как под ее пальцами напряглась упругая мышца.

— Лучше смерть, чем бесчестье, — ответил граф так, словно этот девиз был клятвой, которую он произносил каждый день.

— Что и говорить, эта клятва как нельзя лучше подходит для пирата, — поддела его она, усмехнувшись.

Он тоже улыбнулся и, погладив нежное бедро, притянул ее ближе к себе.

— На родине меня не считают пиратом, Фрэнси. В Шотландии меня уважают, называют капитаном океанского корабля.

— Знаете ли вы, что английские моряки прозвали вас «Чародеем Моря»? — поинтересовалась она, вопросительно подняв бровь. — Они думают, что вы можете управлять природными стихиями — ветром, дождем и туманом. Можете вызвать шторм, чтобы их корабли разбивались о скалы. Они говорят, что вы владеете секретами магии.

Кинрат расхохотался. Это был искренний и добродушный смех.

— Мой меч — вот единственная магия, которой я владею в совершенстве, любимая, — ответил он.

— А что написано на другой руке? — спросила она. — Как переводится эта фраза?

Положив ладонь на грудь Франсин прямо поверх ее ночной рубашки, он наклонился и прошептал ей на ухо:

— Откуда вдруг такой интерес к гаэльскому языку, милая? Мне показалось, что тебе не нравится, когда произносят непонятные слова.

— Простое любопытство, ничего более, — сказала она, пожав плечами. — Так что написано на другой руке?