Навеки твоя - Харрингтон (Гаррингтон) Кэтлин - Страница 75

Все родственники, включая Мак-Ратов, стоявших позади Франсин, дружно расхохотались. Судя по всему, миниатюрная рыжеволосая супруга Рори Мак-Лина была единственным человеком, который считал его безобидным.

Услышав громкий хохот, Джоанна недовольно поморщилась. Наклонив голову, она посмотрела на своего золотоволосого супруга.

— Да, признаюсь, я тоже испугалась, когда увидела тебя в первый раз, — сказала она.

Лейрд Мак-Лин добродушно усмехнулся.

— Ты меня никогда не боялась, хотя я пытался нагнать на тебя страху, чтобы ты стала более послушной и покладистой, — сказал он и, повернувшись, подошел к Франсин.

Та невольно отступила назад. «Да, я действительно боюсь его», — призналась она себе, глядя на грозного шотландского воина по прозвищу «Мститель Короля». Рори был настоящим великаном. Он был еще выше, чем Лахлан, к тому же крепче и массивнее, чем его младший брат. Посмотрев на лейрда Мак-Лина, Франсин перевела взгляд на его миниатюрную жену, потом снова посмотрела на него.

Он улыбнулся ей. «Боже, как он сейчас похож на Лахлана», — подумала она, немного успокаиваясь.

Учтиво поклонившись, Рори поцеловал ее в щеку.

— Миледи, моя супруга права, — сказал он низким, приятным баритоном. — Вас я не посмею даже пальцем тронуть. Всегда буду вашим другом и защитником.

Лахлан подвел Франсин к третьему великану.

— А это мой младший брат, лейрд Кейр Мак-Нейл, — сказал он.

Франсин почувствовала, как от страха у нее по спине пробежал холодок. Перед ней стоял человек, известный во всей Западной Европе под кличкой «Черный Ворон».

Кейр, похожий на свирепого пирата, был еще выше и крупнее, чем его грозные братья, хотя, казалось, куда уж больше. В отличие от Лахлана, чье лицо имело четкие, классически правильные пропорции, лицо Кейра было грубым и резко очерченным. Через всю левую бровь и сломанный нос тянулся шрам. Его прямые черные волосы свисали до самых плеч, в ухе качалась золотая серьга в форме кольца.

Если Рори Мак-Лина можно было назвать просто страшным, то у Кейра Мак-Нейла был поистине свирепый вид.

Будучи в Лондоне, она слышала, что придворные рыцари Тюдоров называли Кинрата и двух его братьев «Шотландским Цербером». Теперь она поняла, почему им дали такое прозвище. Эта троица действительно внушала ужас.

Не подозревая о том, что она до смерти напугана его угрожающей внешностью, младший брат Лахлана одарил женщину ослепительно приятной улыбкой.

— Миледи, — сказал он, сверкая своими изумрудно-зелеными глазами, — вам кто-нибудь говорил, что вы чертовски красивы?

Удивившись тому, как откровенно он флиртует с ней на глазах у всей семьи, Франсин украдкой взглянула на Кинрата. Тот смотрел на своего здоровенного братца, сурово сдвинув брови.

Увидев хмурое лицо брата, Кейр радостно усмехнулся.

— Лахлан, мы с ней познакомились буквально минуту назад, — сказал он. — Откажись от своих претензий на нее. Пусть дама сама сделает выбор.

— Эта леди уже занята, — сердито буркнул Кинрат. — Поэтому ты, болван тупоголовый, прибереги свои льстивые словечки для других английских леди.

Не обратив никакого внимания на это предупреждение, Кейр наклонился и поцеловал Франсин в щеку.

— Если он вам когда-нибудь надоест, дайте мне знать, миледи. Я готов ждать вас целую вечность, — сказал он, перейдя на шепот.

Леди Эмма решила прекратить этот бессмысленный спор. Наклонив голову, она спросила ласковым голосом:

— А кто эта прелестная малютка?

— Моя дочь, леди Анжелика, — ответила Франсин, радуясь тому, что леди Эмма пришла ей на помощь.

Пока Лахлан знакомил Франсин со своими родственниками, Анжелика стояла рядом, испуганно прижимаясь к ее юбке. Увидев, что пожилая дама ей улыбнулась, она, набравшись смелости, вышла вперед и сделала реверанс.

— Madainn mhath, — сказала девочка. — Tha mi toilichte ur coinneachadh.

Отовсюду послышались громкие изумленные возгласы, а потом родственники Кинрата принялись дружно хвалить малышку.

— И тебе доброе утро, детка, — ответила леди Эмма, нежно улыбаясь. — Я тоже очень рада познакомиться с тобой.

Испытав легкое потрясение, Франсин во все глаза смотрела на свою дочь. Где она смогла выучить этот странный язык, на котором разговаривал Кинрат?

— Твоя мама тоже говорит по-гаэльски? — спросила у малышки леди Джоанна.

— Нет, — вмешалась Франсин. — Я не знаю ни одного слова. Честно говоря, я сама только минуту назад узнала, что моя дочь говорит на этом языке, — сказала она, удивленно посмотрев на Кинрата.

— Когда малышка уставала, я сажал ее на своего коня и, чтобы как-то разогнать дорожную скуку, обучал ее разным словам и фразам на гаэльском, — объяснил он родственникам. — Она оказалась способной ученицей.

— Я с тобой полностью согласна, — восторженно всплеснула руками леди Эмма.

Все сразу обступили Франсин и Анжелику и начали засыпать малышку простыми фразами. Она бойко отвечала им по-гаэльски, радуясь тому, что у нее появилась такая благодарная публика, перед которой можно продемонстрировать то, чему ей удалось научиться за последнее время.

Франсин пыталась побороть тошноту, которая мучила ее все утро. В шатре стало так душно, что у нее над верхней губой выступили капельки пота и она почувствовала, как у нее сводит желудок. Взяв Кинрата за руку, она наклонилась к нему.

— Здесь очень жарко, — прошептала Франсин смущенно. Ей не хотелось, чтобы его родственники заметили, что ей нездоровится. — Мне нужно выйти на свежий воздух.

— Держи ее, — сказала леди Эмма сыну. — Она сейчас упадет.

Удивленно посмотрев на мать, Лахлан подхватил Франсин на руки.

— Она потеряла сознание, — ошеломленно пробормотал он, обращаясь скорее к себе самому.

— Да, дорогой, — ответила леди Эмма. Она по-прежнему была спокойна и невозмутима. — Давай вынесем ее из шатра в тень и положим на одеяло. — Она кивнула няне Анжелики, которая стояла позади ее сына, и синьора Грациоли моментально взяла девочку за руку.

Лахлан, провожаемый удивленными взглядами, вынес Франсин из шатра на зеленую лужайку перед церковью Ламбертон.

Джоанна, обогнав его, подошла к тенистому дереву и постелила на землю черно-красный плед. Опустившись на колени, Кинрат положил бесчувственную Франсин на одеяло.

Леди Эмма села возле Франсин. Синьора Грациоли протянула ей маленький флакон, который вытащила из сумочки, висевшей у нее на поясе. Мать Лахлана поднесла этот флакон к носу Франсин.

Вздрогнув, леди Уолсингхем открыла глаза и увидела вокруг встревоженные лица.

— Мне внезапно стало дурно, — объяснила она. — Простите, что напугала вас.

Леди Эмма заботливо вытерла ей лицо носовым платком.

— Вам пока не надо вставать, — сказала она и повернулась к испуганной малышке. — С мамой все будет хорошо, Анжелика. Просто в шатре было слишком душно из-за того, что там собралось много людей.

Анжелика подошла к Лахлану, который все еще стоял на коленях возле ее матери. Обняв его за шею, девочка прислонила головку к его щеке и спросила:

— Мама ведь скоро поправится, правда?

— Да, детка, — сказал Лахлан.

Он, похоже, был так потрясен случившимся с Франсин, что ему трудно было говорить. Она всегда казалась ему воплощением здоровья и благополучия.

Наконец Франсин посадили, прислонив спиной к дереву. Пока она, держа в руках стакан, пила маленькими глотками холодную воду, леди Эмма, воспользовавшись моментом, отвела сына в сторону.

— Какой у нее срок? — спросила она, понизив голос.

— Срок? — удивленно переспросил Лахлан, не понимая, о чем она говорит.

Леди Эмма ласково погладила его по щеке.

— Ты ничего не знаешь, не так ли? — спросила она, глядя на сына сияющими от радости глазами, и улыбнулась. — Леди Франсин беременна. Я разговаривала с ее горничной, и она подтвердила мою догадку. Должна сказать, что синьора Грациоли очень зла на тебя за то, что ты зачал ребенка до свадьбы. Она безгранично предана своей госпоже, и тебя считает порядочным и высоконравственным мужчиной.