Кораблекрушение у острова Надежды - Бадигин Константин Сергеевич - Страница 72

Море было чистое. Ни на востоке, ни на севере льдов мореходы не заметили.

Утром следующего дня на коче подняли якорь и с попутным ветром двинулись к далекому Двинскому устью. Вышли в море сорок один человек, девять мореходов погибли. Но и для сорока человек тесно на малом коче. Теплое жилье на корме вмещало двенадцать, на худой конец четырнадцать человек. Остальным приходилось ютиться под парусиной и спать вповалку на оленьих шкурах.

До Вайгача все шло отлично. Льды не встречались, ветер дул попутный, и коч, покинув стоянку у острова Надежды, на пятый день миновал остров Вайгач. Выйдя из Югорского Шара, коч шел по родному Студеному морю, и попутный ветер продолжал упрямо надувать паруса. Мореходы стали надеяться на благополучное возвращение и высчитывали день прихода в Холмогоры.

Но погода на море переменчива. На третий день счастье изменило мореходам. Подул свирепый северо-западный ветер. Коч «Аника и Семен» понесло назад и к югу, к опасным песчаным островам, нанесенным течением реки Печоры.

Ветер крепчал с каждым часом, волны делались все выше. Тяжелые брызги, брошенные ветром, хлестали по кораблю. Ночью набежавшей зыбью несколько раз заливало укрывшихся парусиной людей. Никто не спал, все с тревогой ждали утра. Паруса давно убрали, чтобы меньше сносило, мачты стояли голые. Люди непрерывно вычерпывали ведрами воду, скопившуюся на днище, и выливали ее за борт. Корабль швыряло в стороны, то подымало наверх, то стремительно бросало куда-то в пропасть.

В прежних плаваниях Степан Гурьев всегда проходил опасные места благополучно. А на этот раз дело повернулось иначе. Он долго советовался с пустозерцем Фомой Мясным, сорок лет прожившим на Печоре.

— Как кому повезет, — говорил Фома. — Другой раз, когда воды в реке много, течение отжимает корабли, и они благополучно проходят отмели. Но если ветер сильный и вперед хода нет… Уж тут, что и говорить, может прижать к островам.

— Ежели прижмет, тогда как? Нет ли здесь каких-нибудь способов для спасения?

— При таком ветре тяжко. Взводнем коч поломает и людей побьет. И в какое место прижмет? Здесь островов много… Однако на них долго не проживешь: ни воды, ни съестного, да и заливает в большую воду.

Фома Мясной говорил медленно, с остановками. Он выглядел больным, похудевшим. Прибавилось много седых волос.

Утром, едва рассвело, Степан Гурьев влез на скрипевшую переднюю мачту и долго смотрел на юг, стараясь увидеть гибельные острова. Когда солнце пробилось сквозь тучи и осветило бушующую поверхность моря, Степан увидел две желтые узкие полоски песка, разделенные проливом. Коч несло на восточный остров. У берега Степан разглядел белую пену прибоя и понял, что пришла пора действовать.

— Поднимай парус, ребята, — приказал он. — Пойдем в салму. Попытка не пытка, авось проскочим.

Мореходы вмиг подняли парус, на руль встал Митрий Зюзя, и коч «Аника и Семен», подхваченный сильным ветром, ринулся в пролив.

— Посередине держи! — Степан сошел с мачты и встал возле рулевого.

На попутной зыби коч бросало легче. Мореходы столпились на носу и с надеждой смотрели на открывшийся между островами проход.

— Правей держи! — приказывал Степан.

Вблизи прибой на островах выглядел устрашающе. Волны с ревом одна за другой обрушивались на песчаный берег. Вряд ли можно уцелеть, очутившись под ударами серо-зеленых волн.

Коч «Аника и Семен» прошел пролив благополучно, как в широкие ворота, не задев днищем грунта.

Кормщик за салмой хотел повернуть левее и, укрывшись за островом, встать на якорь и переждать погоду. Это было правильно и могло спасти корабль и людей. Однако, когда он стал поворачивать, сильным порывом ветра вырвало из гнезда заднюю мачту и унесло вместе с парусом в море. Парусом зацепило холмогорца Афоню Гусельникова. Мореходы бросились выручать товарища, но не успели. Афоню Гусельникова затянуло под парус: он захлебнулся и утонул. Ветер продолжал набирать силу.

Коч несло к югу на показавшийся вдали новый остров.

— На весла! — крикнул Степан Гурьев.

Восемь мореходов сели на весла и гребли изо всех сил. Укрыться от волн и встать на якорь в тихом месте — единственная надежда на спасение. Гребцам помогали остальные мореходы. Но ветер и течение пересиливали людей, коч медленно несло на юг. Волной вырвало весло из рук Федора Шубина у Ивашки Лихачева… Кое-где в кузове разошлись пазы, и в них сочилась вода.

Когда коч приблизился к южному острову, Степан Гурьев повернулся носом к берегу, уповая на бога, что коч не развернет и не сломает на прибое.

Сильная волна бросила суденышко на песок. Митрий Зюзя с веревкой в руках прыгнул в воду и до новой волны успел выбраться на берег. Выбрались еще несколько человек, дружно схватились за веревку и потащили коч. Новая волна подняла его. Опять раздался сильный треск. Вскрикнул Сувор Левонтьев: коч, брошенный волной, сбил его и подмял днищем. В это время почти все мореходы спрыгнули на песок и вызволили коч из воды.

Английские купцы, почерневшие, со впалыми щеками, не двинулись с места. Они стояли на корме коча. Стараясь не смотреть на кипящее и гремящее море, подняв глаза к небу, они молили бога о спасении.

Тем временем люди выволокли коч на безопасное место, и волны его не доставали. Мертвое тело Сувора Левонтьева, окровавленное и изувеченное, выловили из воды и положили на сухое место.

Песчаный островок, на который высадились холмогорцы, небольшой: в длину около версты и в ширину сто двадцать саженей. В самом высоком месте над уровнем моря он возвышался совсем мало.

Став твердо на землю, люди прежде всего вычерпали воду, попавшую в коч, разожгли огонь в поварне и стали сушить мокрую одежду. Повар наварил соленой рыбы. Когда сели ужинать, от усталости тряслись руки, ложку с трудом доносили до рта.

Степан Гурьев вместе с Федором Шубиным осмотрели запасы пресной воды, попробовали на вкус из каждой бочки — вода была пресная. Это обрадовало: на здешних песчаных островах речек и озер не водилось и можно запросто погибнуть от жажды.

— Благодарите морского бога, ребята, — сказал Степан Гурьев, — милостиво он обошелся с нами. Коч, можно сказать, уцелел, кое-где конопатка вывалилась, исправим. Харч тоже цел, и промысел сохранился.

— Тебе спасибо, Степан Елисеевич, — отвечали мореходы.

— Бога надо благодарить.

— Так, так, Степан, да ведь как говорится: на небе бог, на земле царь, а на море кормщик.

Каждый думал, что ему повезло. Смерть прошла мимо, и есть надежда вернуться в родные места и даже получить немного денег, вырученных от продажи моржовых клыков и песцовых шкур.

Наевшись, мореходы молча, без обычных шуток, без единого слова, разошлись по своим постелям и сразу заснули, словно померли.

Наконец улегся и Степан Гурьев, положив под голову твердую от мозолей ладонь.

«Сколько может вынести человек! — думал он, ворочаясь на оленьих шкурах. — Не прошло и года, а сколько выстрадано!» Смерть Анфисы, долгая зимовка на необитаемом острове, гибель товарищей. Душа томится в неизвестности: как живут дети без матери и без отца? Что будет со мной по возвращении в Сольвычегодск? И теперь пришла новая беда, совсем нежданная. Он порадовался, что ему удалось вывернуться из костлявых рук смерти и спасти товарищей… Что еще впереди приготовила ему судьба? Пришел в голову приказчик Макар Шустов. Степан снова и снова вспоминал, что говорил ему перед смертью старый хозяин Семен Аникеевич Строганов. Прав ли он был, посылая меня в море? Вспомнил разговор с Макаром Шустовым и со своей женой Анфисой… «Быть беде, — думал Степан, — не кончится для меня добром купеческая затея… Могут ли окупиться наши страдания и смерть товарищей, погибших на далеком острове, песцовыми шкурками и моржовыми клыками?.. Это все так, — продолжал размышлять он, — но ведь и там наша земля и надо ее оборонять».