Миллиард долларов наличными - Ромов Анатолий Сергеевич - Страница 28

— Сегодня к вечеру я должен ему позвонить. И если ответ положительный, мы завтра с утра занимаемся оформлением перевода.

— Вы уже договорились, где встретитесь?

— Да. В восемь утра около Трубной, на Рождественском бульваре.

Увидев выходящую из лифта Жанну, Луи помахал рукой.

— Отлично. Подъедем туда вместе. Созвонимся вечером, хорошо?

— Хорошо.

Подойдя и сев за стол, Жанна улыбнулась. Халид встал, она подняла брови:

— Уходите? Наверное, я помешала?

— Что ты, золотце, — Луи шутливо дотронулся до ее щеки. — Как ты можешь нам помешать. Просто Халид очень занятой человек.

— Да, Жанна, извините, но у меня дела. Пойду. — Халид достал было бумажник, но Луи покачал головой:

— Халид, перестань. Это мой стол.

— Ладно. — Халид спрятал бумажник. — Луи, я не прощаюсь.

— Да, конечно. До вечера.

Тральщик снова вошел в полосу тумана, и вахтенный офицер включил сигнальную сирену. Мерные звуки раздавались глухо и уныло, казалось, они с трудом пробиваются сквозь навалившуюся на море влажную белесую пелену. Гущин и Дерябко, стоящие на ходовом мостике, какое-то время видели на носу корабля матроса с биноклем. Но потом туман закрыл и его.

— Идем как в вате, — заметил Гущин. — И они как в вате. Я идиот. Надо было, конечно, дать им аппаратуру.

— Виктор Александрович, какую аппаратуру? — Дерябко хмыкнул. — Вы забыли, в какой спешке все происходило. Вспомните, в тот момент у нас с собой никакой специальной аппаратуры не было. Мы ведь чудом засекли, что яхта стала в бухте.

— Специальной не было — надо было дать корабельную.

— Корабельную Довгань мог заметить. И сразу бы понял, в чем дело.

— Черт… Будь оно все проклято… Их нет уже восемнадцать часов…

— Виктор Александрович, они наверняка спрятались ночью на берегу.

— На берегу… Гадание на кофейной гуще…

— Любой здравомыслящий человек сделал бы так. Чтобы лодку не заметили с яхты.

— Хорошо хоть штиль.

— Виктор Александрович, пойдемте в штурманскую. Думаю, они вот-вот покажутся.

— Ладно, пойдемте.

Они зашли в штурманскую рубку. Стоящие рядом со штурвальным командир корабля, капитан-лейтенант, и вахтенный офицер, старший лейтенант, покосились в их сторону.

— Все так же? — спросил Гущин.

Командир корабля, не отрывая взгляда от гирокомпаса, кивнул:

— Да, товарищ полковник, все так же. Но думаю, мы скоро на них выйдем.

— Вы не допускаете, что с ними могло что-то случиться? Авария, скажем?

— Вряд ли, товарищ полковник. На море штиль.

После того как Гущин и Дерябко остановились за спиной сидящего за экраном радара старшины-радиометриста, тот сказал негромко:

— Как будто что-то есть…

— Да? — Гущин вгляделся в экран. — Что ж вы не говорите?

— Я как раз говорю… Хотя еще рано говорить…

— Где? Я ничего не вижу.

— Товарищ полковник, вообще-то мой радар такие низкие цели не берет… Я шарю наудачу… Что-то проблескивает, но пойди пойми, то это или нет…

— Направление? — спросил командир корабля.

— Семнадцать градусов, примерно около мили, — сказал радиометрист. — Кабельтов восемь.

— Семнадцать, самый малый, — сказал командир. — Штурмовую группу на бак.

— Есть семнадцать, самый малый, — штурвальный переложил спицы штурвала.

— Штурмовая группа, на бак! — сказал в микрофон вахтенный. — Штурмовая группа, на бак!

В просветах тумана было видно, как несколько матросов в спасательных жилетах пробежали на нос корабля. Прошло несколько минут, во время которых Гущин нервно покусывал губы. Наконец командир корабля сказал:

— Это они.

Перестав кусать губы, Гущин посмотрел на него:

— Откуда вы знаете?

— Слышите мегафон? Прислушавшись, Гущин кивнул:

— Да, какие-то звуки слышу.

— Сирену вырубить! — бросил командир.

— Есть сирену вырубить, — вахтенный выключил сирену. В тишине было слышно, как на носу что-то неразборчиво кричат в мегафон. Можно было только расслышать:

— Эй, на шлюпке! На шлюпке!

— Стоп машина, — сказал командир.

— Есть стоп машина. — Штурвальный перевел рукоять телеграфа.

— Пошли, — бросил Гущин. Спустившись с Дерябко вниз, подошел к стоящей у лееров на баке штурмовой группе. Старшина в спасательном жилете махнул мегафоном:

— Вон они, видите?

Гущин даже без бинокля смог разглядеть находящуюся пока довольно далеко лодку. В лодке сидели трое. Поднеся к глазам бинокль, увидел: лодка синяя, с белой продольной полосой. На носу надпись: «Ч.А.Ст. 38-3». Да, это она. Слабо прикрытая клочьями тумана, лодка постепенно приближалась. Еле слышно трещал мотор.

Идея послать в бухту, куда зашла яхта, лодку с надписью, означавшей частоту в тридцать восемь и три десятых мегагерца, на которой Седов мог связаться с Центром, принадлежала Гущину. Но лишь сейчас, увидев эту лодку, в которой сидели три его лучших оперативника, двое в милицейской форме, а третий в майке, он понял: идея была безнадежной и вряд ли сработала. Если его агенты все сделали как надо, он, будь он на месте Седова, никогда бы не догадался, что эта надпись означает 38, 3 мегагерца. Но с другой стороны, выхода у него не было. Это была идея, за которую он попробовал уцепиться от отчаяния.

— Эй, на шлюпке! — сказал старшина в мегафон. — У вас все в порядке?

Один из сидящих в лодке, Карпин, двадцатитрехлетний здоровяк со спадающим на лоб чубом, махнул рукой. Он был в майке, остальные, Паламарчук и Хрулев, были одеты в форму украинской милиции.

Подойдя к борту тральщика, лодка закачалась на мелкой зыби.

— Фалы приготовить! — раздалось из громкоговорителя. Матросы по команде старшины спустили фалы, Карпин,

Паламарчук и Хрулев закрепили их на лодке. Старшина включил подъемник, и стальные тросы, выдернув лодку из воды, перенесли ее на палубу.

Выйдя из лодки, оперативники подошли к Гущину. Вытянувшись, Карпин сказал:

— Товарищ полковник, разрешите доложить…

— Отставить, — покосившись на штурмовую группу, Гущин махнул рукой: — Перейдем на другой борт.

Они перешли на другой борт. Гущин кивнул:

— Что случилось? Говорите по-человечески, мы не на плацу.

— Ничего не случилось, Виктор Александрович, — негромко сказал Карпин. — Мы все сделали по разработке. Подошли к яхте, поговорили. Потом отошли, укрылись в скалах, чтоб не засветиться. Утром вышли к вам. Все.

— Седова видели?

— Видели.

— Как он?

— По виду — с ним вроде все в порядке.

— Владислав, меня не интересует, что с ним по виду. Вы наблюдали за ним?

— Наблюдал.

— Ну и? Он понял, что означает надпись?

Карпин посмотрел в сторону. Снова перевел взгляд на Гущина.

— Не знаю, Виктор Александрович. Честно, не знаю.

— И все-таки? Вы близко от него находились?

— Был момент, когда находился близко. Почти вплотную.

— Ну и что? Он понял, что это частота?

— Виктор Александрович, трудно сказать.

— А то, что вы свои?

— Тоже трудно сказать.

— В таких случаях можно понять по глазам, догадался человек или нет.

— Виктор Александрович, если по глазам — я ничего не понял. Или Седов не захотел мне это показать.

Оставив Карпина, Гущин подошел к леерам. Сказал, не поворачиваясь:

— А Довгань? Мог он догадаться, кто вы такие?

— Думаю, что нет.

— А если без «думаю»?

— Все равно нет. — Выдержав взгляд Гущина, Карпин усмехнулся: — Виктор Александрович, за Довганя я отвечаю. Кто мы такие, он не понял. Мы сработали нормально.

— Записали разговор?

— Да, все записали. От начала до конца. Помолчав, Гущин сказал:

— Ладно. Переволновался я за вас, будь вы неладны.

— Зря волновались. Мы здоровые ребята.

— Идите переоденьтесь, поешьте. Потом доложите подробно.

— Слушаюсь, Виктор Александрович. — Карпин кивнул товарищам, и все трое ушли. Посмотрев на Дерябко, Гущин сказал:

— Трюк не сработал.