Миллиард долларов наличными - Ромов Анатолий Сергеевич - Страница 51

— Спасибо. Но что мы можем сделать?

— Вы должны встретить нападение и отбиться. И сообщить о нападении в штаб береговой охраны Египта. Правда, сделать это вы можете лишь после того, как на вас нападут. Если вы продержитесь до утра, к вам на помощь придут корабли ВМС Египта. Об этом позаботится господин Талаяти. Вот бумажка, держите. Спрячьте ее сразу. — Подождав, пока Петраков спрячет протянутую бумажку, продолжил: — На бумажке — частота волны и позывные принадлежащей господину Талаяти радиостанции в районе Суэцкого залива. По желанию вы можете связаться с этой радиостанцией, чтобы сообщить, как у вас дела. Можете попросить о каких-то мелких услугах. Люди с радиостанции сделают все, чтобы помочь вам. Вести связь с вами будет человек, которого зовут Рустамбек. Он говорит по-русски. Запомните — порт Эль-Кусейр. И молчите. — Мустафа, продолжая улыбаться, отвел взгляд. Обернувшись, Петраков увидел второго лоцмана, вышедшего на мостик вместе с Бегуном.

Некоторое время на мостике стояла тишина. Все четверо следили, как буксиры вводят крейсер в створ канала. Наконец, улучив момент, Мустафа сказал:

— Леонид Петрович, к сожалению, больше говорить с вами я не могу. Желательно, чтобы мой коллега не знал, о чем мы говорили. И желательно, чтобы мы с вами перестали говорить по-русски. И перешли на английский.

Петраков кивнул. Он стоял на боковом мостике и понимал, внутри у него все сжалось. Он был не робкого десятка, но сейчас вдруг впал в безотчетную панику. В голове вертелось: если ночью на них действительно готовится нападение — ему ведь никто не поможет. Никто. Ни свои, ни чужие. В самом деле, к кому он может обратиться за помощью? В Главный штаб ВМС? На каком основании? Но даже если эта помощь придет, найдутся люди, которые обязательно поинтересуются, почему на крейсер, который отгоняется в Иран на металлолом, готовилось столь тщательно спланированное нападение.

Нет, за помощью к своим обращаться нельзя ни в коем случае.

Мимо проплывали берега канала, набережные, обсаженные пальмами и уставленные белыми бунгало, дома победнее, возле которых играли дети и тут же на мангалах готовилась еда. Петраков подумал: вокруг мирная жизнь, а на них ночью обрушится град свинца. Посмотрел на часы: начало второго.

Он стоял в оцепенении, уговаривая сам себя: он должен что-то делать. Делать уже сейчас, немедленно. Он должен стряхнуть с себя оцепенение, должен с кем-то посоветоваться, обсудить, как действовать дальше. Но с кем? Ему казалось, на крейсере нет никого, кто бы подходил для этой роли. Бегун прекрасный штурман, но никакой боевой командир. Лапик хорош для интриг, для сложнейших трюков с компьютером, но понятия не имеет, как противостоять полутысяче рейнджеров. Кулигин отличный спецназовец, разбивает ребром ладони полдюжины кирпичей, но наверняка не сможет помочь ему советом. Довгань. Стоп. Как он о нем забыл… Почему нет? Конечно. Он знает Глеба с юношеских лет и знает, что тот умеет выпутываться из самых трудных ситуаций. Он должен рассказать все Довганю. И решить вместе с ним, что делать. Позвонить Глебу лучше всего будет из каюты.

Подойдя к Бегуну, сказал:

— Кирилл Степанович, постойте с лоцманами. Я спущусь ненадолго в каюту. И вернусь.

Телефон продолжал звенеть, и Глеб, подойдя к стене ангара, снял с рычага телефонную трубку: — Да?

— Глеб, это я, — он узнал голос Петракова. — Сможешь зайти ко мне в каюту? Прямо сейчас?

Звонок телефона раздался, когда он вместе с Аллой и Седовым любовался практически заново обшитой кормой яхты. Рядом, на палубе, лежала только что изготовленная, сверкающая латунью лопасть руля. Как только они закончат выточку нового винта, подумал Глеб, установят его и отрегулируют — яхту можно будет спускать на воду. Сказал:

— Что-то важное?

— Да, очень. Давай, я жду.

Тон голоса Петракова Довгань прекрасно знал, поэтому, оглядывая яхту, подумал: или его приятель, по свойственной ему привычке, впал в панику из-за какого-то пустяка, или действительно случилось что-то серьезное.

— Иду. — Повесив трубку, бросил: — Ребята, давайте без меня. Я ненадолго.

Войдя в каюту, увидел: Петраков с потерянным видом сидит за столом. Сел напротив. Помолчав, спросил:

— Что случилось?

Петраков поднял глаза. Вздохнул:

— Глеб, дело плохо.

— Леня, перестань. Чувствую, ты делаешь из мухи слона. В чем дело?

— Ни муха, ни слон здесь ни при чем. Ты знаешь, мы с тобой бывали в разных переделках… — Замолчал.

— Да что случилось?

— На нас готовится атака.

Довгань посмотрел на Петракова в упор. Тот, поняв значение этого взгляда, усмехнулся. Осознав, что Петраков говорит всерьез, спросил:

— Атака? Какая еще атака?

— Простая. Тридцать скоростных катеров. И пятьсот десантников. Рейнджеров.

— Рейнджеров? — Довгань постарался осмыслить услышанное. — Но — где они?

— Они нападут ночью. Сейчас они милях в двухстах к югу. Около порта Эль-Кусейр. Замаскированы под рыболовные суда, стоят в какой-то деревушке.

Некоторое время Глеб смотрел на приятеля. Наконец спросил:

— Откуда ты все это узнал?

— От верного человека.

— Что за верный человек?

— Один из двух лоцманов. Он и сейчас еще наверху.

— А зачем было этому лоцману предупреждать тебя? В каюте наступило гнетущее молчание.

— Зачем? — переспросил Довгань. Петраков покачал головой:

— Глеб… Ты знаешь, сколько бабок завязано вокруг крейсера?

Черт, а ведь все правильно, подумал Глеб. Он не знает точно, чем набиты трюмы «Хаджибея», но, по его представлениям, вооружения там — на сотни миллионов долларов. Чтобы взять эти сотни миллионов долларов, можно потратиться на пятьсот рейнджеров.

— Примерно представляю.

— Так вот, лоцмана послали те, кто заинтересован, чтобы эти бабки не пропали. Объяснить остальное?

— Не нужно. Я правильно понял, эти пятьсот рейнджеров — наемники?

— Правильно. — Петраков усмехнулся. — Глеб, ты сказал, если мне понадобится твоя помощь — ты поможешь.

— Леня… Что, я не помог бы тебе, если бы не сказал этого? Очнись.

— Глеб, спасибо. Я что-то совсем… Голова идет кругом.

— Ладно, прощаю.

— Ты ведь понимаешь, что на кону.

У него и самого на кону стоит немало, подумал Довгань.

— Понимаю. Леня, конечно, я тебе помогу. Но я должен все обдумать.

— Обдумай, я не против. Учти — лоцман дал мне позывные береговой египетской радиостанции, которая будет держать с нами связь. Они могут чем-то помочь, если мы попросим.

— Египетская радиостанция — это хорошо. Еще раз — как называется это место? У которого находятся катера?

— Эль-Кусейр. Двести миль к югу.

— Эль-Кусейр. Тебе ведь сейчас нужно на мостик?

— Я должен проводить лоцманов.

— Иди. А я пока все обдумаю. Когда ты разделаешься с лоцманами?

— Минут через сорок.

— Тогда — через час в твоей каюте? Как раз в полтретьего?

— Давай.

— Только одна просьба — до того, как мы встретимся, никому про эти катера не говори. Хорошо?

— Хорошо.

Войдя в ангар, Глеб прежде всего задвинул и закрыл на засов тяжелую дверь. Включил лампу.

— Глеб… — Алла покачала головой. — Что, ты боишься дневного света?

— Боюсь. Садитесь. Надо поговорить.

После того как Алла и Седов уселись на железные ящики, сел сам. Некоторое время разглядывал палубу, пытаясь понять, с чего начать. Наконец сказал:

— Ребята, просьба — не задавать лишних вопросов. Что, почему, зачем. Говорить только по сути.

— О чем говорить? — спросил Седов.

— Сейчас. — Помолчал. — Сегодня ночью на крейсер нападут.

— Кто нападет? — спросила Алла.

— Пятьсот человек коммандос. Наемников. На тридцати быстроходных катерах.

— Откуда это известно? — спросил Седов.

— Известно. Постановка дела такая: не нападут — прекрасно. Но мы должны считать, что нападут. Можем мы так считать?

— Страсти какие… — сказала Алла.