Галоши счастья - Рощин Михаил Михайлович - Страница 13

13

Полицейский. Он давно ничего не хочет.

Хустен. С места не сдвинешь. Я, бывало, в эти годы!..

Урсула. Молодежь!..

Учитель. Спокойно, друзья! Ты в самом деле ни­чего не хочешь?

Нэф. А чего хотеть? Все нормально.

Появляется Приемщица с корзинкой и кувшином. Корзина на голове, кувшин на сгибе локтя.

Учитель. Юность должна всего хотеть. Знать, уметь…

Нэф. Да я все знаю!

Учитель. Никто не знает всего.

Нэф. Ну, все, что хотел, я узнал.

Учитель. Вот как! И новых желаний нет?

Нэф. Не-а.

Хустен. Ты повежливей отвечай-то хоть!

Учитель. Тише, дядюшка, тише! Вы же ощущаете любовь к нему?

Хустен. К этому-то? Ощущаю. Третий день мимо хожу, как он лежит. И ощущаю.

Учитель. Ну все, все. (Нэфу.) Значит, тебе ничего-ничего не хочется?

Нэф. Не-а.

Пауза. Все обеспокоены. Учитель наклоняется и шепчет, показывая Нэфу на Приемщицу.

Нэф просит его подставить ухо. Тоже шепчет.

Учитель (заинтересованно). Да? Точно?

Нэф. Ну что я, врать буду?

Учитель. Никогда бы не подумал.

Нэф. Я сам удивился.

Приемщица (уже пройдя мимо и обернувшись). Только, знаешь, не надо на других валить! Малёк!

Нэф. Что? Что ты сказала?

Приемщица не удостаивает его ответом.

Ах ты, медуза зеленая! Змеюка!

Все гомонят.

Учитель. Тише, братья, тише! (Нэфу.) Зачем ты так? Разве ты не чувствуешь к ней любви?

Нэф. Я? К ней? (Хохочет.)

Приемщица (презрительно). Да ему потому и скучно,что он…

Нэф. Замолчи! Утоплю!..

Приемщица. От него любви, как…

Учитель (свирепо бьет кулаком, так что птицы разлетаются). Я вам не про эту любовь, черт бы вас побрал! Им про высокое, про духовное, а они!.. Марш все по местам! Делом займитесь, делом!.. (Спохватывается, за­крывает лицо.) О, какой стыд! Стыд!

Все смущены, медленно отходят, перешептываются. Хустен дает Нэфу подзатыльник.

Приемщица поднимает корзину. Вздох и чавканье.

Проклятая человеческая природа! Ну почему нельзя в добре, мире, любви, радости? (Чуть не плачет.) Поймал рыбку, съел и сиди себе на бережку…

Хустен. Не огорчайся, учитель… Я сорок пять лет наблюдаю это де…

Учитель. Ну как же так, как же так?.. Надо же любить друг друга.

Хустен. Да мы любим! Думаешь, не любим? Лю­бим. Любим как умеем…

Учитель. Как умеем!..

Хустен. А что?.. Вот ты мне друг? И я тебе друг. Понял?

Учитель. Да, да. Спасибо.

Хустен. Нет, ты скажи, ты мне друг?

Обнимаются.

Ганс (вздох). Нда…

Губерт. Ну что, что? Ну чего ты?

Ганс. Да все ясно. Где галоши?..

Губерт. Ну подожди! Чего тебе ясно?… Подожди!..

Ганс. А нельзя попасть в наше детство, а? Ты вспомни: нашу школу, учителей и когда нам было лет по десяти… А, Губерт?..

Губерт. Мы унеслись в далекое будущее. Тебе опять хочется в прошлое?

Ганс. Мне хочется в мое прошлое. Где мне было хорошо.

Губерт. Вот этого, кажется, и галоши не могут. Там нам уже не бывает хорошо, – мы не возвращаемся преж­ними.

К ним приближается Приемщица.

Подожди… О фройляйн! Наконец-то! Мы чуть не умерли без вас от скуки!

Приемщица (остановившись). От чего?

Губерт. От скуки, говорю, от скуки!

Приемщица. Вам знакома скука?

Губерт. О, когда ждешь такую прелестную девуш­ку… знаете…

Приемщица. Когда ждешь девушку?.. (Начинает медленно лить вино на песок.) Вас охватывает скука?

Губерт. Что вы делаете? Эй!.. Вы не поняли!.. Фройляйн!.. Да я!.. (Бросается за ней, но наталкивает­ся на невидимую преграду.) Фройляйн! Вы не поняли!..

Приемщица (поворачиваясь и уходя). Таких не принимаем! Своих хватает!..

Сильное чавканье, вздох и отдаленный человеческий вопль. Все вска­кивают, бегут. Нэф оказывается рядом.

Ганс. Стой! Что случилось?..

Нэф. Бегите! Прячьтесь! Чавка!

Ганс. Стой! Какая чавка?

Нэф. Да отпустите, вы что! Она кого-то счавкала! Слыхали? Мы ж должны всех любить, все любить, нико­го не трогать!.. Пустите!..

Ганс. Ну и что?

Нэф. А она чавкает, чавкает, да каждый день кого-нибудь и счавкает.

Ганс. Да кто это? Что за чавка?

Нэф. Да черт ее знает! Чавка, и все!.. Бегите!.. (Убегает.)

Новое близкое плотоядное чавканье.

Ганс. Ну люди!.. Губерт! Давай глянем!

Губерт. Ты что, Ганс! У нас даже паршивого ружья нет.

Голос учителя (кричит). Братья! Любовь! Вместилище!.. Спасите!.. Бра!..

Чавканье, и все затихает.

Губерт. Похоже, дедулю счавкали. Идем?

Ганс. Пошли. Куда?

Губерт. Куда скажешь. (Хлопает галошами.) Ап!

Вспышка. Ганс и Губерт куда-то летят. Вспышка. Ганс и Губерт в бушующем море.

Вспышка. И бредет Урсула, напевая песню о детях. Вспышка. Бежит Марта под дождем.

Картина шестая

На заднике появляется огромная голубая Земля, какой ее снимают обычно из космоса. Она медленно вращается среди черного звездного неба. Может быть, это вид с Луны или спутника, а может быть, про­сто фешенебельный ресторан «Аполлон». Искусно затемненные сто­лики, хороший пианист за роялем, одна-две пары танцуют, звучит разноязычная речь. За одним из столиков одиноко сидит Ганс. У него седые виски, безукоризненный костюм, за ним быстро и бес­шумно ухаживает официант (Штоп).

Ганс. Прошу извинить, ваше имя не Штоп?

Штоп. Нет.

Ганс. Вы никогда не бывали там? (Показывает на Землю.)

Штоп (улыбаясь). Нет, еще не приходилось.

Ганс задумывается.

Желаете что-нибудь еще?

Ганс. Нет, нет, благодарю. Просто я знавал одного мэтра по имени Штоп. Он умел быть невидимкой.

Штоп (улыбаясь). Что-нибудь не так? Я готов ис­чезнуть.

Ганс. Нет, нет, все в порядке. Извините.

Ганс скучает, смотрит на часы. Звучит песня.

Пианист (он же Прохожий, но теперь в облике артиста, поет).

На руке моейДесяток родинок,А в душе моейОдна Родина,Только Родина,Только Родина,Десяток родинок,Одна Родина.Над моим дворомГолубиный взлет,По моей рекеПароход идет.Над моей странойЛетний ливень льет.На моей землеКруглый год восход.Я летел и плыл,По Луне ходил,Меня ждетБольшая Медведица,Но я не забыл,Нет, я не забыл,Как окно твоеНочью светится.На моей рукеДесять родиноки т. д.