Радости и тяготы личной жизни - Росс Джоу Энн - Страница 77

Жизнь шла размеренно и спокойно. Не хватало Джейд только одного человека. Одного мужчины. Рорка Гэллахера.

– Не понимаю тебя, – сказала Нина однажды вечером, когда они решили посмотреть по видео два старых фильма. – Рорк – прекрасный человек. Преуспевающий, ответственный, добрый. А уж его чувства к тебе говорят сами за себя.

– Мы с ним друзья, – уклончиво молвила Джейд и стала перематывать пленку видеозаписи.

Только что закончился фильм «Королева Африки», романтическая, одухотворенная картина. Никакой наготы, никакого секса нет и в помине, но какой страстью наполнены эти полтора часа! Теперь нет таких фильмов, да и героев таких нет, и переживаний. А Хэмфри Богарт чем-то напоминал Сэма. – Друзья, вот и все.

– О да, конечно! Именно поэтому так загораются его глаза, когда он смотрит на тебя. И не говори мне ничего, мол, ты им не интересуешься, не хочешь его. Мы с тобой, Джейд, не первый год знакомы, уж я по твоему лицу все вижу. И сейчас я вижу на нем только одно – физическое влечение к мужчине.

– Ладно, – сказала Джейд решительно, вкладывая в видеомагнитофон кассету с «Филадельфийской историей». – Сдаюсь. Я думаю о Рорке. Хочу его. Больше того. Я люблю его. И если хочешь знать правду, всегда, кроме дней, когда мы были с Сэмом, все время я думала о Рорке. Теперь ты довольна?

– Не совсем, – возразила Нина. – Ты ведь так и не сказала, почему не подпускаешь его к себе. Уже почти год, как нет Сэма, Джейд. Пора тебе задуматься о своей жизни.

Столько лет Джейд хранила в тайне страшную правду, что на сердце у нее будто стояло черное клеймо.

– Кое-какие подробности тебе неизвестны, – спокойно произнесла она. – Это касается Эми.

– Да знаю я, что Рорк ее отец.

– Нет. Впрочем, да. Только... – она сжала руки. – Я виновата в глухоте девочки.

– Черт побери, Джейд, – устало отмахнулась Нина, – эту тему мы давно закрыли.

Медицина не может дать точного ответа. Ошибка природы. Такое бывает.

– Да, – с горечью согласилась Джейд. – Такое бывает. Особенно если ребенок зачат от собственного брата.

– Что-о? – округлила глаза Нина. – У тебя нет никакого брата. Сама же говорила, что ты у матери одна.

– Я-то одна. Наверное, надо уточнить и сказать – сводного брата.

Она перевела дыхание, помолчала, а потом подробно рассказала Нине всю историю, которую однажды выложил ей Кинлэн Гэллахер.

– Я не верю этому, – решительно возразила Нина. – Между тобой и Рорком нет ни малейшего сходства. – Она подошла к Джейд, обняла ее. – Очевидно, у старого Гэллахера были свои причины лгать, Джейд, а что касается твоей матери, то, прости меня, но вряд ли она – такой уж достоверный источник информации. Ты должна самостоятельно, ничего не говоря никому об Эми, о Рорке, выяснить истину. Даже если для этого придется ехать в Оклахому. Даже если надо будет лицом к лицу встречаться с Кинлэном и Белл.

Через три дня Джейд вылетела на родину.

И снова она была поражена видом своей матери. Белл была так измождена, что, казалось, с трудом двигалась.

– Здравствуй, мама, – сказала Джейд. – Выглядишь неплохо.

– Ты всегда чертовски ловко врала, Кэсси, – отозвалась Белл. – Сдается мне, только этим мы с тобой и похожи.

– Да. Именно на эту тему я и собираюсь поговорить с тобой.

Белл посмотрела на нее пристально и настороженно.

– Раз уж ты такую дорожку проехала, пожалуй, присаживайся, располагайся.

Джейд села на кушетку с рыжим синтетическим покрытием. Нервы ее были на пределе.

– Разговор пойдет о Рорке.

Белл смутилась.

– Что еще с ним? – закуривая, буркнула она.

– Я хочу знать, действительно ли он мой сводный брат.

– А как же, конечно, брат, – сквозь выдыхаемый сизый дым сказала мать. – Зачем мне обманывать тебя?

– Затем, что, может быть, Кинлэн заставил тебя пойти на это?

Белл молчала. Потом процедила:

– Я никогда не рвалась стать матерью.

Такие заявления Джейд уже слышала. Трудно даже сказать, сколько раз. Но она лишь тихо произнесла: «Я знаю», чтобы не спугнуть мать, чтобы та, наконец, выложила ей все.

– Я просто хотела быть любимой. Долго, очень долго я винила тебя за то, что никто из парней даже не смотрел в мою сторону. – Белл глубоко затянулась. – Конечно, какой мужчина захочет возиться с чужим ребенком?

Какой мужчина... Джейд сразу подумала о Сэме, и сердце ее сжалось от горечи и боли.

– Я ревновала, завидовала тебе, – говорила Белл. – Еще бы, ты жила в чистом богатом доме Гэллахеров, а я ломала спину за каждый доллар.

– Все, что я получала, я отдавала тебе, мама.

Белл, казалось, не слышала ее.

– Знаю, ты страдала, оттого что у тебя мать выпивает. Тебя это задевало, злило. Так что, когда ты сунула меня в больницу для алкоголиков, я поняла, что ты хочешь отыграться за все эти годы.

Белл вдруг глянула дочери прямо в глаза и с вызовом спросила:

– Ты что, думаешь я всегда хотела стать пьяницей?

– Нет, – покачала головой Джейд.

Серые крошки пепла падали прямо на потертый ковер.

– Нет, черт побери, нет, не хотела. Не было такого, чтобы я в детстве сидела и мечтала, как я вырасту и буду пьянствовать. Но мне надо было как-то спрятаться от этой жизни.

– Мама.

– Да?

– Ты так и не ответила на мой вопрос. Вопрос, является или нет Кинлэн Гэллахер моим отцом.

Трясущимися руками Белл прикурила от догорающей новую сигарету.

– Нет. Это не он. Вся та история – вранье от начала и до конца. Ему нужно было отпугнуть тебя от Рорка.

Джейд прикрыла глаза, моля небо дать ей сил пережить все это.

– Но зачем? – прошептала она. – И почему ты оказалась с ним заодно?

– Да потому, что он шантажировал меня, – почти выкрикнула Белл.

– Шантажировал тебя? Как?

– Он подставил меня так, что мне грозил арест за занятие проституцией, он собирался загнать меня на исправительные плантации. Что мне оставалось делать?

Джейд тут же подумала об Эми. Никто и ничто не заставит ее нанести дочери такую рану, как это сделала Белл.

– Ты должна понять меня, когда узнаешь, как это было, – продолжала мать. – Я тогда только вышла из стен наркологической лечебницы – того ада в Далласе, куда ты сунула меня.

– Это очень солидная клиника, – заметила Джейд, а про себя сказала: «И чертовски дорогая».

– Ад, – повторила Белл. – Жуткое, страшное место. Преисподняя. Каждый день могучие санитары вкалывали мне анатоксин, вызывающий отвращение к алкоголю, а потом заставляли меня пить спиртное, так что выворачивало не только внутренности, но и душу. И я тебе скажу, скоро один запах виски стал для меня мукой.

– И пить ты перестала.

– Два месяца я сидела в своем фургоне, – согласилась Белл, – два месяца я не брала в рот ни капли. Каждый Божий день я посещала сборища «анонимных алкоголиков», которые устраивала местная церковь. И вот однажды, сидя в этом убожестве, я вдруг почувствовала – свербит. Нет, это не было желанием выпить, – уверила она Джейд. – Просто я решила провести эксперимент, смогу ли удержать спиртное в желудке. Мне надо было избавиться от своего беспокойства. Тогда я отправилась в бар «на пятачке».

Джейд сразу вспомнила все «излюбленные» места, откуда столько раз ей приходилось вытягивать мать. Обычно это были грязные, скверные заведения, где клубами висел табачный дым, а полы были посыпаны опилками.

– Кабачишко так себе, – заметила Белл, – но он, знаешь ли, показался уютнее той богадельни.

Мать подробно рассказывала, как она пришла, села на табурет у стойки, как бармен налил ей сухого белого вина из галлоновой бутылки, с которой предварительно стер пыль. И тогда она сделала первый глоток и стала ждать. Вроде ничего. Она пригубила еще. Не тошнит, не выворачивает. Еще глоток...

– Но ты же знала, мама, что тебе нельзя пить! – воскликнула Джейд. Знакомые досада и огорчение захватили ее. Один глоток влечет за собой другой, потом еще, больше, крепче, чаще.

– Ну, вино – разве это выпивка? – возразила Белл. – В общем, возвращаясь к той истории, которую ты жаждешь услышать, скажу, что я очень быстро покончила с первым стаканчиком, а затем и со вторым, но все время была начеку – не пойдет ли все это обратным ходом.