Изумрудный шифр - Белозерская Алена - Страница 17

– Можете быть свободной, – произнес Мандзони.

– Я могу уехать в Милан?

– Да. Но вам не разрешается выезжать из страны до окончания следствия.

Луиза Фернанда направилась к двери.

– Откуда у вас рана на ноге? – вдруг спросил он.

– Неудачно упала.

Луиза Фернанда отчаянно гнала машину по автостраде. Вначале ей хотелось плакать, но она поняла, что не может выдавить из себя и слезинки. Она горевала по друзьям и Армандо и в то же время была полна злости на последнего, считая его виновником всех смертей. Все мысли сводились только к одному: злополучным подаркам. Луиза Фернанда не могла понять, что стоит за этими безделушками и почему они представляют такую ценность для убийцы или убийц. Не давали покоя и последние слова Армандо с просьбой защитить какого-то мальчика. «Что бы ни произошло, – внезапно решила она, – следующей жертвой буду я. Ведь меня не убили только потому, что не смогли найти. Если бы в момент обыска я оказалась дома, то давно лежала бы у себя в квартире с пулей в голове».

Страх снова прокрался в душу. Она с ужасом представила, что ей придется вернуться домой, чтобы забрать документы, кредитные карты и чековые книжки. Если повезет и в квартире ее никто не будет встречать, она завтра же снимет деньги со счетов и покинет Италию.

Глава 8

Кастель Гандольфо

Стеклянные двери небольшого кабинета были настежь распахнуты, и с широкой террасы сладко веяло ароматом цветущего шиповника. Уходящее за горизонт солнце уже почти отдало землю в объятия тихого вечера, принесшего с собой успокоительную прохладу и покой. В высоком кресле, спрятанном в тени дикой розы, сидел понтифик и задумчиво глядел поверх ярких кустов шиповника, аккуратно рассаженных по всему периметру террасы. Плед, прикрывающий худые ноги, съехал на пол, и вошедший на балкон высокий священник любовно поправил его.

– Спасибо, Карло, – поблагодарил понтифик.

– Ваше святейшество, отец Массимо и отец Бруно ожидают встречи с вами.

– Пригласите их в мой кабинет.

Понтифик убрал плед в сторону и, поддерживаемый рукой отца Карло, поднялся с места. Медленно передвигаясь, они перешли в кабинет, где отец Карло осторожно усадил понтифика в мягкое кресло и вернулся на террасу за пледом. Опустившись на колени, он быстро прикрыл им ноги папы и заботливо посмотрел в усталые глаза.

– Святой отец, вы бледны. Как вы себя чувствуете? – Карло дотронулся до руки понтифика и поразился ее холодности.

– Душа полна горечи утраты, – отозвался папа. – Вы уже подготовились к возвращению в Ватикан?

– К отъезду все готово. – Отец Карло утвердительно кивнул. – Вам необходимо отдохнуть, сегодня был невероятно тяжелый и трагичный день.

Понтифик протянул руку взволнованному отцу Карло, и тот легонько сжал ее.

– Неожиданное горе оглушает намного сильнее, чем ожидаемое несчастье, – едва слышно проговорил понтифик и тяжело посмотрел в сторону сада.

О чудовищных убийствах кардиналов с невероятной быстротой стало известно средствам массовой информации, и теперь по всем телевизионным каналам выходили экстренные выпуски новостей, а газеты готовились к массированному обстрелу Ватикана. Страшное известие настигло папу в летней резиденции, вокруг которой уже несколько часов дежурили журналисты, и Карло представил себе, каким напряженным будет завтрашний выезд в Рим. Никто не сомневался в непогрешимости понтифика, но смерть двух высочайший сановников соберет немало ложных слухов и, конечно же, придется по вкусу и телевизионщикам, и газетчикам.

– Только яростный фанатик мог совершить подобного рода святотатство! – внезапно сказал отец Карло.

– Возможно, вы правы, – Понтифик склонил голову и дрожащей рукой провел по подбородку. – А теперь, любезный, пригласите отца Массимо и отца Бруно в кабинет. И подайте нам чаю.

– Да, ваше святейшество, – поклонился отец Карло.

Быстрыми шагами он направился в приемную. Отец Карло работал с папой уже много лет и знал его намного лучше, чем другие, менее приближенные люди. При близком общении человек максимально открывается, обнажая скрытые для посторонних стороны своего характера. Тот понтифик, которого люди видят с балкона в момент произнесения речи, или который ведет службу, сильно отличается от сидящего в кресле усталого и больного человека. «Ему приходится сложнее, чем другим людям, – подумал Карло. – Ибо даже в момент печали и траура он вынужден решать вопросы политики и чести».

В светлой приемной отец Карло поклонился двум монахам-иезуитам. Он испытывал глубокое уважение к этим священникам, как, впрочем, и все ближайшее окружение понтифика. Принадлежащие ордену «Общества Иисуса», они находились в прямом подчинении папы римского. Мало кто знал об их существовании, да и те, кому было известно, не имели представления о возложенных на них миссиях. Ведя монахов в кабинет папы, отец Карло слышал только свои шаги, и у него возникало желание обернуться, чтобы проверить, не исчезли ли его спутники. Пропустив монахов в кабинет, он принес чай и быстро удалился.

Отец Массимо опустился на колено, взял руку понтифика и почтительно поцеловал ее. То же самое повторил отец Бруно, отметив про себя, как сильно с момента последней встречи постарел папа.

– Присядьте, дети мои, – сказал папа и улыбнулся. – Прочтите.

Понтифик жестом указал на папки, лежащие на столе, и замолк, дав монахам возможность ознакомиться с документами. Незаметно из-под ресниц он наблюдал за ними, в который раз отмечая неисповедимость поворотов судьбы, приведших этих мужчин в лоно церкви. Их вера в господа была безгранична, сила духа – непоколебима, а чувства – безупречны в своей чистоте. Понтифик с благодарностью и уважением смотрел в их лица, зная, что они чувствуют его взгляд. Не было ничего в их жизненных путях, о чем ему не было бы известно, ибо открытость являлась главным условием возникших между ними отношений. Мужчины по-разному нашли путь к богу, но общность целей и сила веры стали наиважнейшими факторами, по которым понтифик выделил их из числа остальных. Они являлись несокрушимыми воинами, стоящими на защите интересов католической церкви и, в частности, самого папы.

Понтифик вспомнил, как впервые увидел их много лет назад. Ветер уже сорвал все листья с деревьев, и трава была холодной, но это не мешало мужчинам, одетым в тонкие кимоно, тренироваться в саду. Ноги Бруно, обутые в легкие сандалии, проехались по мокрой траве, он упал на спину и от неожиданности рассмеялся. Его страстность и горячность осветили собой хмурое осеннее утро, а задорный смех взрослого мужчины с нежным лицом мальчишки вызвал улыбку понтифика, наблюдавшего за тренировкой из окна кабинета. Позже он узнал, что монахи являются инструкторами по физической подготовке, они обучают гвардию Ватикана. В частных беседах стало известно об их жизни до принятия сана, что вызвало необычайный интерес и заставило особо присмотреться к столь незаурядным людям.

Отец Массимо родился в семье известного ученого-востоковеда и все детство и юность провел в Шанхае. И если внешне он выглядел как настоящий европеец, то видение мира у него было типично восточным. Понтифика завораживала сдержанность и даже некоторая мягкость его суждений, глубокий взгляд на окружающие вещи поражал ясностью и остротой, а ровность характера и умение владеть собой восхищало. Прекрасный оратор, Массимо мог увлечь любого человека рассказами о местах, где бывал, историями о прошлом. Да и сам понтифик с небывалым интересом вслушивался в эти повествования. Массимо мог ловко отвлечь человека от его истинных мыслей. Сладкими речами он заставлял думать и говорить то, что ему было угодно, оставаясь при всей своей мягкой коварности искренним и открытым.

Массимо ходил в обычную школу, и его большие карие глаза и смуглая кожа, вначале бывшие предметом насмешек китайских детей, вскоре стали привычными на вид. Люди покорялись особой чуткости мальчика, а его отзывчивость и терпение вызывали ответные чувства. В восемь его отправили в монастырь, известный всему Китаю своими традициями и школой боевых искусств. Будучи единственным европейцем среди окружающих его людей, Массимо постоянно ощущал свое отличие от остальных. Ко всему прочему оказалось, что он пришел в боевые искусства поздно: ему было почти девять, в то время как китайские дети начинали занятия в четыре года. Но природное упорство, а также деньги состоятельного отца, много платившего за персональных учителей, помогли догнать одногодков. Именно в монастыре Массимо осознал, насколько велика сила духа человека. Просиживая долгие часы в монастырской библиотеке, Массимо изучал древние книги и рукописи по истории и религии, а потом вел задевающие его за живое беседы со старейшими монахами, которые, к искреннему удивлению остальных, снисходили до общения с ним.