Черный Лотос - Роулэнд Лора Джо - Страница 11

– Может, вы кого-нибудь покрываете? – спросила Рэйко без обиняков.

Настоятельница мрачно воззрилась на нее, словно их необъявленное соперничество на миг сорвало с нее личину обходительности.

– Если бы мы этого хотели, то утаили бы историю с Хару, поскольку она, несмотря на причиненные беды, все же одна из нас.

– Секта Черного Лотоса законопослушна. Преступников мы не прячем, – вторил доктор с присвистом.

– Если не ошибаюсь, в порче имущества или в нанесении кому-либо телесного вреда она не замечена, – произнесла Рэйко, теряя терпение.

Парочка явно навязывала ей предвзятое мнение о Хару, при том что она, Рэйко, и без того была готова им поверить. Пусть доктор и настоятельница считают девушку ненадежной, пусть само их присутствие здесь наводит на размышление о репутации секты, но, быть может, они и впрямь действуют из лучших побуждений?

– Зачем Хару могло понадобиться поджигать дом?

– В отместку, – отозвалась Дзюнкецу-ин. – У нас борются с непослушанием, и Хару часто наказывали: лишали еды, запирали одну в комнате, заставляли молиться. Это ее разъярило, вот она и решила выместить злость – устроила пожар.

Доктор Мива согласно кивал. Рэйко внутренне сникла, хотя и не подала виду. Если Хару действительно такова, какой ее описали, она вполне могла руководствоваться местью, совершая поджог. Неужели это же толкнуло ее и на убийство?

– Была ли она знакома с погибшими? – спросила сыщица.

– Никто здесь не знает, кем были женщина и ребенок, – ответил доктор Мива.

Рэйко заметила, как он отвел взгляд и сцепил руки. Пальцы у него были неестественно длинные, в многочисленных шрамах от ожогов и бурых пятнах.

– Уверена, какие-нибудь побирушки. Забрались туда переночевать, – сказала Дзюнкецу-ин и разгладила свое одеяние, завистливо поглядывая на шелковое кимоно собеседницы. – Мы даже не знали, что там кто-то был, да и Хару, видимо, тоже. Чужие заботы ее не волнуют. Она не стала бы проверять, пусто в доме или нет, прежде чем поджечь его.

Какое-то движение за спиной привлекло внимание Рэйко. Обернувшись, она вдруг увидела молодого монаха, выглядывающего поверх ограждения веранды. Встретившись с Рэйко глазами, он покосился на прочих участников беседы и прижал палец к губам. Она машинально опустила взгляд на чашку, стараясь не выдать смятения и гадая, зачем монаху понадобилось подслушивать.

– Хару была знакома с начальником Оямой? – Когда Рэйко опять взглянула на веранду, голова монаха исчезла.

Дзюнкецу-ин с усмешкой отмахнулась.

– Станет ли важный чиновник возиться с какой-то сиротой?

Если Хару не знала ни Ояму, ни других жертв, значит, у нее не было причин убивать их. Но и предполагать, что они погибли случайно, было бы нелепо.

Рэйко видела крепко сжатые ладони Дзюнкецу-ин, видела и потупленный взгляд доктора. Почему, наведя подозрение на Хару, они предлагают заведомую ложь в ее пользу? Правда ли они не знали мертвую женщину с ребенком? Может, у них свои причины избегать разговора о жертвах?

– А вы были знакомы с Оямой? – поинтересовалась Рэйко.

– Раз-два случайно встречались, – сказала Дзюнкецу-ин и добавила: – У меня не было повода желать ему зла. Всю ночь перед пожаром я провела в своих покоях и не подходила к дому раньше пожарной бригады. Мои помощницы подтвердят это. – Она указала на четверку наблюдательниц-монахинь.

– Что до меня, то я с вечера был у больного, пока не услышал звон колокола. Мне помогала сиделка, – поведал доктор Мива. – Начальник полиции часто посещал храм для частных обрядов у первосвященника Анраку, к которым я имею честь быть допущенным. Наши с ним отношения были исключительно дружественными.

"Не слишком ли рьяно взялись они отрицать причастность к убийству Оямы и предъявлять алиби?" – подумала Рэйко.

Доктор Мива потирал грязные руки, настоятельница не сводила с него глаз. В тишине плыли приглушенные звуки молитвы. Воздух в комнате словно загустел от напряжения и невысказанных тайн. Размышляя, Рэйко поняла, что среди целей, которые могли преследовать Мива и Дзюнкецу-ин, обвиняя Хару, самым вероятным выглядит самооправдание. Какие роли сыграли они в этой трагедии?

Ясно одно: от нее что-то скрывают. Рэйко допускала, что слишком поторопилась поверить Хару. Услышь она о ее выходках из уст более надежных свидетелей, скорее поверила бы последним. Показания же Мивы и Дзюнкецу-ин приходилось отметать хотя бы по причине их предубежденности.

– Мне хотелось бы поговорить с первосвященником, – сказала Рэйко. Раз Хару отозвалась о нем как о своем спасителе, то, возможно, его характеристика будет более лестной, нежели две предыдущие. – Не могли бы вы представить меня ему?

Настоятельница нахмурилась.

– Именно сейчас он медитирует, и беспокоить его никак нельзя.

– Я сообщу его святости, что вы просили об аудиенции, – сказал доктор Мива, – и дам знать, когда ему будет угодно принять вас.

– А теперь, извините, мы должны обсудить кое-что, – подвела конец беседе Дзюнкецу-ин.

Рэйко была возмущена тем, что ее беззастенчиво выставляют за дверь и притом отказывают в беседе с вышестоящим духовным чином. Только что могла сделать она, женщина, без поддержки властей, одна против шестерых?

– Что ж, благодарю за содействие, – сказала она, пряча гнев, поклонилась и встала.

По взгляду настоятельницы четыре монахини разом поднялись и молча проводили Рэйко к монастырским воротам с очевидным намерением вывести ее за пределы храма. Спускаясь по дорожке, Рэйко увидела, как следователь Марумэ в сопровождении бонзы заходит внутрь. Создавалось впечатление, что секта не дает людям Сано самостоятельно вести следствие. Доверять Хару было нельзя, равно как и полагаться на изобличающие показания людей, которые явно невзлюбили девушку и вдобавок точно замешаны в чем-то подозрительном. Нет, она не позволит секте вертеть следствием по своему усмотрению.

Рэйко замедлила шаг и сказала:

– Простите, перед уходом мне нужно облегчиться.

Монахини, поколебавшись, кивнули и провели Рэйко к дощатому сооружению, стоящему среди сосен на монастырских задворках. Ставя ногу на ступеньку перед дверью, она сказала монахиням, чтобы те не ждали ее. Наконец она заперла дверь и очутилась в тесной и темной кабинке. Из дыры в полу несло человеческими испражнениями. Подождав минуту, Рэйко приотворила дверь и выглянула. Монахини стояли поблизости, следя за уборной. Рэйко охнула от досады. Как бы ей отвязаться от стражи, не нанеся оскорбления секте, не расстроив Сано и не распугав обитателей монастыря, к которым она собиралась обратиться осторожно и тактично?

Вдруг осторожное "тук-тук" заставило ее обернуться. В задней стене нужника имелось оконце, забранное деревянной решеткой, через щели которой проглядывала вытянутая голова с оттопыренными ушами. Тот самый монах с веранды!

– Умоляю, достопочтенная госпожа, я должен поговорить с вами, – произнес он лихорадочным шепотом. – У меня для вас важные сведения.

В душе Рэйко забрезжила надежда, подавив первоначальный испуг.

– Какие? – прошептала она.

– Встретьтесь со мной за воротами храма. Прошу вас.

Миг – и он исчез, шурша босыми ногами по сосновой хвое.