Черный Лотос - Роулэнд Лора Джо - Страница 18

– Я не смогу помочь, пока вы не скажете...

Юноша, рыдая, вцепился ей в плечи.

– Наша страна в большой опасности! Вы должны предупредить всех! Убедите мужа спасти нас!

Боль от хватки и неистовость его мольбы испугали Рэйко. В страхе за себя она вскричала:

– Да пустите же!

Вырвавшись, Рэйко попятилась к воротам, но Истинное Благочестие не отставал. Рухнув на колени, он схватил подол ее кимоно, пытался прильнуть к ногам, словно не замечая испуга, вызванного его настырностью.

– Прошу вас, не бросайте меня! Помогите!

В этот миг Рэйко услышала быстро приближающиеся со стороны святилища шаги. На землю легла чья-то тень. Обернувшись, Рэйко увидела двух священников, стоящих в воротах-ториях, заслоняя свет. Один из них был старик с вытянутым лицом. Второй, помоложе, отличался крепким сложением и невыразительной, словно высеченной из камня, физиономией. Завидев их, Истинное Благочестие со свистом втянул воздух, отпустил Рэйко и, спотыкаясь, попятился к деревянной кумирне. От страха его черты заострились еще больше, и он взвыл не своим голосом:

– Уйдите! Оставьте меня в покое!

Пока дюжий бонза подбирался к монаху, его напарник обратился к Рэйко исполненным беспокойства тоном:

– Он не причинил вам вреда, достопочтенная госпожа?

Обескураженная неожиданным появлением священников и переменой в собеседнике, Рэйко пролепетала:

– Нет-нет, со мной все в порядке.

– От имени храма Черного Лотоса приношу свои извинения за каждую неприятность, доставленную вам Истинным Благочестием, – произнес старик с любезной улыбкой. – Брат наш страдает от умственного расстройства. Едва сиделка отошла, он выбрался из лечебницы.

Второй священник сгреб монаха в охапку, и тот, вырываясь, закричал:

– Пустите! Помогите! Они меня убьют!

Рэйко совсем растерялась. Кому из них верить? Старик как будто рассуждал здраво, но и монах был очень убедителен в своем страхе.

– Он говорил, что ему грозит опасность, просил о помощи.

Священник печально покачал головой.

– Признаки душевной болезни. Опасен он сам. Наш долг – сделать так, чтобы он не навредил ни себе, ни окружающим. – Видя, что напарник распластал Истинного Благочестия на земле, старик вытащил из-под одеяния шнурки и связал визжащего, корчащегося монаха по рукам и ногам. – Он проявляет дурные наклонности в отношении женщин. Вам повезло, что мы подоспели вовремя.

– Не верьте им! – крикнул Истинное Благочестие Рэйко. – Не дайте им забрать меня! Черный Лотос творит зло! Горы рухнут, столицу поглотит пламя! Воды принесут с собой смерть, и в яд обратится воздух! Небо воспылает, а земля разверзнется! Вы должны предотвратить катастрофу!

Священник заткнул ему рот кляпом. Монаха скрутило в рвотном позыве, он стонал и пытался высвободить руки, но священники как ни в чем не бывало подняли его и сообща вынесли из ворот.

– Стойте! – Рэйко бросилась за ними. Слова Истинного Благочестия, может, и походили на бред безумца, но и бонзам – пособникам Дзюнкецу-ин и доктора Мивы, которые подозревались в убийстве и хотели помешать следствию, – нельзя доверять. Монах нужен был ей как свидетель, чей рассказ мог спасти Хару. – Я хочу убедиться, что с ним все будет в порядке.

Оказавшись на улице, члены секты затолкали монаха в паланкин и заперли дверцу.

– Мы отвезем брата Истинное Благочестие в лечебницу, где за ним будет вестись надлежащий уход, – сказал Рэйко старый священник. – Ради вашей же безопасности не пытайтесь увидеться с ним.

Они подняли паланкин за рукоятки и затрусили по переполненной народом улице к храму.

Рэйко беспомощно смотрела им вслед. Возвращаясь к своим спутникам, она задавалась вопросом, помогут ли ее расследования Хару или же навредят. Которому из противоречивых суждений, услышанных ею сегодня, она должна верить?

8

Истина ускользает от нас,

Дверями мудрости войти тяжело.

Сутра Черного Лотоса

В сумерках эдоское небо подернулось переливчато-розовым и аквамариновым. Зажглись огоньки за бумагой окон, у соседних ворот, во дворах молелен, в лодках на мерцающей черной ленте реки. Над замком Эдо взошла луна – огромная и сияющая, как большая серебряная монета, истертая по краям. За воротами усадьбы Сано, освещенными факелами, раздался перестук копыт конной стражи, доставившей паланкин Рэйко к самому особняку.

Едва его хозяйка ступила на землю, как входная дверь рывком распахнулась и появилась служанка О-хана.

– Хвала небесам, вы вернулись!

На Рэйко напала тревога. Она бросилась в дом.

– С Масахиро что-то случилось?

– Маленький господин так скучал по вас, что весь день ныл и плакал. О-аки говорит, что он отказывался от груди и ни на минуту не сомкнул глаз.

О-аки звали их кормилицу.

Рэйко поспешно скинула сандалии и бросилась в коридор. Пока она разъезжала где-то, ее любимому сыночку было голодно и плохо. Теперь и до нее долетели отголоски нескончаемого, горестного не то плача, не то воя. Рэйко ворвалась в детскую и застала там старую О-суги, нянчившую Масахиро на руках.

– Ну-ну, малыш, – приговаривала она.

Тот отбивался. Наконец О-суги заметила Рэйко.

– Смотри, Масахиро-тян, – сказала она с явным облегчением. – Вот и мама!

Завидев мать, мальчик резко умолк. Его глазенки смотрели на нее не мигая. Рэйко, увидевшая сына после долгой разлуки, засмеялась от радости, наклонилась и взяла крепыша на руки, прижалась щекой к его пушистой головке.

– Золотко мое! Как я по тебе соскучилась! – прошептала она.

Но Масахиро вдруг снова разревелся.

– Что не так?

Недоумевая, Рэйко взглянула на сына и прочла на его личике выражение крайней обиды. Она попыталась утешить его, но добилась лишь того, что малыш зарыдал пуще прежнего, то и дело срываясь на визг. При этом он изо всех сил отпихивался от нее и сучил ножками.

– Маленький господин просто устал и капризничает, – сказала О-суги. – А теперь вот довел себя до истёрики.

– Нет, это он злится на то, что я его бросила! – Перемена в сыне стала для Рэйко последней каплей, и она расплакалась, крепко стиснув орущего и корчащегося Масахиро в объятиях. – Все хорошо. Я с тобой, – бормотала она.

Ей вторили О-суги и служанки – кто прибаутками, кто увещеваниями. Раскрасневшийся Масахиро махал на всех кулачками и истошно вопил. В перерывах между его криками Рэйко услышала звук отворившейся двери и мужской говор в передней. Сано вернулся.

Встревоженный стоящим в доме плачем, он побежал по коридору. Неужели что-то стряслось с Масахиро? Сано влетел в детскую. Обнаружив сына на руках у жены, он немного успокоился, но Масахиро ревел по-прежнему, да и Рэйко выглядела заплаканной.

– В чем дело? – Сано опустился с ней рядом. – Он поранился?

Насилу удерживая извивающееся чадо, Рэйко вымученно улыбнулась и прокричала, заглушая шум:

– Нет, просто раскапризничался.

Сано заметил на ней дорожную накидку. Его страх за сына исчез, сменившись беспокойством о жене.

– Неужели ты вернулась только сейчас?

– Да.

– Ты ведь собиралась поехать в Дзодзё еще утром. Что тебя задержало? С тобой что-то случилось?

Масахиро на миг прервал истёрику. Он поднял припухшее личико в разводах слез, слюны и соплей и озадаченно воззрился на родителей, но тут же испустил оглушительный вопль и рванулся к Сано. Тот подхватил его с материнских рук и приютил на груди, взмокшего и взбудораженного.

– Я разговорила Хару, – ответила Рэйко. – После того, что она сказала, мне потребовалось еще кое-что выяснить.

От неловких укачиваний отца Масахиро опять раскричался. В конце концов Сано сдался и препоручил его нянькам, а жене сказал:

– Поговорим в другом месте.

Они перешли в гостиную. Там стоял холод – угольные жаровни не горели. Подвесные фонарики качались на сквозняке. Из детской доносилось приглушенное нытье Масахиро. Рэйко объяснила, что Хару не была знакома с жертвами и не помнит ничего о пожаре или о том, каким образом оказалась у хижины. Затем она описала ушибы и ссадины на теле девушки.