Синдзю - Роулэнд Лора Джо - Страница 9

Разговор переключился на обыденные темы. Болтать во время еды считалось грубостью, но ёрики уже покончили с завтраком и не находили ничего дурного в том, чтобы посудачить, пока Сано утолял голод. Исключенный, как всегда, из общей беседы, Сано взглянул на себя и коллег со стороны. Как они отличаются от воинов прошлых эпох! Вместо того чтобы собраться где-нибудь в центре для обсуждения вопросов стратегии перед грядущей битвой, они сидят в уютной столовой и перемывают косточки чиновникам. Хасия, например, распинается о своих проблемах с казначейскими бюрократами. Куда ему до генерала Ходзё Масамуры, который защитил страну от монгольского вторжения четыреста лет назад! Сано был рад тому, что мир принес стране процветание и покой, он сожалел об утраченной простоте минувших дней.

Бусидо претерпел незначительные изменения, следуя требованиям времени. Самураи по-прежнему считали честь, отвагу и верность главными достоинствами. Они носили мечи и тренировками поддерживали боевое искусство на должном уровне. Но порой лояльность к вышестоящим начальникам, союзникам, покровителям, не говоря уже о сёгуне и императоре, вступала в противоречие с клятвенной преданностью господину, толкала на предательство. Конечно, многие самураи занимались боевыми искусствами в школе, организованной отцом Сано, однако далеко не все. Эти становились изнеженными подобно Ямаге и Хаяси. Правда, сёгун Токугава Иэясу приказал учить самураев не только воинским делам, но и политесу. В мирное время их способности должны использоваться в гражданской сфере. Подобное образование и скудеющие кошельки делали самураев идеальными кандидатами на замещение должностей в бюрократической системе бакуфу. Однако Сано не мог избавиться от мысли, что самурайский дух отчасти утратил твердость и силу.

И вместе с ней — уверенность в том, что твоя жизнь есть подготовка к последнему сражению во славу господина. Разве Сано не готовился к расследованию преступления и поиску убийцы? Как ему быть?

Размышляя о двойственности положения, в которое попал, Сано запоздало понял, что Хаяси обращается к нему. Нетерпеливый тон коллеги показывал, что вопрос ставится не в первый раз.

— Простите, Хаяси-сан. Я отвлекся. Что вы сказали?

Хаяси, глядя прямо в глаза, отчеканил:

— Существует мнение, что учителя ничем, кроме преподавания, заниматься не могут. Но правительство организовано настолько умело, что фактически управляет само собой. Поэтому не имеет значения, кто и каким образом занимает должности. Вы согласны?

Слова Хаяси зловеще повисли в воздухе. Его приятели ухмыльнулись и обменялись красноречивыми взглядами. Сано бросило в жар. Ему надоели постоянные шпильки и завуалированные оскорбления. Именно потому, что Сано и сам себя считал недостойным занимаемого поста, в нем забурлил гнев. Все раздражение последнего месяца готово было выплеснуться в виде злой отповеди. Только понимание, что его открытая ссора с Хаяси разозлит Огю, заставило Сано промолчать. Огю ожидал, что полицейское управление будет работать без сучка, без задоринки.

— Да, существуют разные мнения, — с вынужденным спокойствием ответил Сано.

И почувствовал вдохновение. Пусть эти хлыщи думают, как им заблагорассудится. Преподаватель и ученый-историк обладает многими полезными талантами, которые можно применить к любому заданию — даже к расследованию убийства. Когда Сано хотел узнать о каком-нибудь событии или человеке, он рылся в книгах, расспрашивал свидетелей. Ничего, что у него пока нет очевидцев убийства. Он поговорит с теми, кто близко знал Юкико и Нориёси. Таким образом он выяснит мотивы злодейства и установит личность преступника.

Бросив на столик палочки, Сано встал и поклонился присутствующим в знак прощания.

Хаяси нахмурился:

— Вы столь быстро покидаете нас?

— Да. — Сано посмотрел на шесть запрокинутых к нему лиц. Враждебность, отпечатанная на них, опечалила и встревожила. Неспособность сдружиться с коллегами сулила плохое будущее. Но что поделаешь! Враждебность имеет меньшее значение, чем истина и воздаяние убийце. — Я должен дать указания подчиненным и нанести визиты вежливости семьям погибших.

Большие укрепленные имения даймё занимали солидные участки земли к югу и востоку от замка — впечатляющего скопления каменных стен и черепичных крыш на вершине лесистого холма. Каждое было окружено непрерывной линией построек, в которых жили не менее двух тысяч слуг. Белые оштукатуренные стены, украшенные черными изразцовыми плитками, образовывали геометрические фигуры и прерывались воротами с многочисленной охраной. Чистые прямые улицы, достаточно широкие для того, чтобы вместить крупную военную процессию, разделяли имения. По улицам сновали пешие и конные самураи.

Сано быстро шагал, вглядываясь в гербы на воротах. У Сано изо рта повалил пар. Стало прохладнее, затянутое тучами небо опустилось на город, обещая снег. Под мышкой у него был зажат традиционный траурный подарок: коробка дорогих пирожных, завернутая в белую бумагу и обвязанная черно-белой тесемкой.

Замок вдалеке и вооруженные люди вокруг напомнили ему, что Эдо в первую очередь — военная база. Тысячи горожан, зажатые между этим районом и рекой, существовали только для того, чтобы обслуживать ее. Эдо принадлежал сегуну и даймё.

«Имение Ниу Масамунэ при его богатстве и влиянии должно располагаться среди ближайших к замку», — решил Сано и продолжил путь. А вот и герб клана Ниу — красная стрекоза в кольце на белом знамени. В знак траура ворота были увиты черной тканью. Сано подумал, что стрекоза — символ победы — не подходила в качестве герба для клана Ниу. Ведь они и их союзники потерпели поражение от партии Токугава при Сэкигахаре. После сражения Ниу лишились владений своих предков. Однако Иэясу, первый сёгун из клана Токугава, понял: если он не ублажит побежденных врагов, они вскоре взбунтуются. Он отобрал у них прежние и новые владения — Ниу получили земли на Сацума, подальше от области своего традиционного влияния. Иэясу и его потомки взыскали с бывших противников огромные деньги в виде дани, одновременно позволив им сохранить значительную часть богатств, и дали автономно править в подаренных провинциях. Таким образом, Ниу Масамунэ сохранил за собой положение одного из самых высокопоставленных «внешних правителей» — тех, чьи кланы поклялись после Сэкигахары в верности роду Токугава. Красивые двустворчатые ворота с красными столбами и балками, двумя караульными помещениями по сторонам и массивной черепичной крышей демонстрировали превосходство Ниу над менее значительными даймё.

Сано остановился в нескольких шагах от ворот Ниу. Он никогда не думал, что ему придется навещать даймё. И теперь он размышлял о том, хватит ли ему смелости выспрашивать подробности жизни Юкико, когда он вроде пришел с официальными соболезнованиями. Только необоримая жажда добраться до истины и найти убийцу Юкико придала ему смелости. Он подошел к караулке и назвался охраннику.

— Я хотел бы выразить уважение семье Ниу, — пояснил он и, не желая полностью скрывать правду, добавил: — А также урегулировать некоторые вопросы касательно смерти госпожи Юкико.

— Подождите, пожалуйста. — Охранник в отличие от стражников в тюрьме не выказал ни удивления, ни подобострастия. Будучи слугой могущественного правителя, он, несомненно, сталкивался со многими посетителями в ранге гораздо выше ёрики. Он вышел из караулки и перешел к другой, посоветовался с напарником, открыл ворота, переговорил с кем-то, затем вернулся к Сано. — Подождите.

Влажный холод начал проникать под одежду, и Сано принялся ходить перед караулкой, чтобы согреться. Наконец, когда ему показалось, что его никогда не пустят в имение, ворота отворились.

Охранник, не тот, что прежде, поклонился и сказал:

— Господин, правителя Ниу в настоящее время в городе нет. Но если вы соизволите пройти со мной, то вас примет госпожа Ниу.

Сано не удивился. Согласно закону даймё каждый год проводили четыре месяца в столице, а остальное время — в провинции. Когда они выезжали к себе в имения, сёгун оставлял их жен и семьи в Эдо как заложников. Все даймё были поделены на две группы: пока одна находилась в Эдо, другая пребывала в провинции. Такое ограничение свободы действия, унижая кичливых правителей, эффективно удерживало их от плетения заговоров и организации мятежей. Кроме того, им приходилось жить на два дома и соответственно тратиться. Таким образом, мир в стране обеспечивался их деньгами, гордостью и львиной волей. И все же Сано не ожидал, что госпожа Ниу примет его. Большинство супруг даймё вели затворническую жизнь на женской половине особняков, а всеми официальными делами по имению занимались вассалы. Женщины редко принимали незнакомых посетителей противоположного пола. Не представляя, как держаться, что говорить, Сано двинулся за охранником.