Приключения Гаррета. том.2 - Кук Глен Чарльз - Страница 214

Короче говоря, мы снова спасли мир.

Порой я задумываюсь, а стоит ли Танфер того, чтобы его спасать, — и от наших домашних злыдней, и от всяких чудищ из-за городских стен.

Не будь у нас и без того доброй тысячи культов, я бы отрастил длинную бороду, напялил черный балахон, взял в руки книгу в черном переплете и принялся бы талдычить о спасении и искуплении. Черного козла раздобыть — пара пустяков.

Мне не хотелось, но я был вынужден признать, что именно стараниями Покойника дом Гаррета снова стал таким, каким ему следовало быть. Все вернулось на круги своя. И неделя выдалась замечательная: ни единого страждущего на пороге, никто в клиенты не набивается.

Дин привел дом в порядок: вытер пыль, перемыл посуду. Плоскомордый с Торнадой приволокли Покойника и водрузили обратно на его деревянный трон. Он выглядел так, будто никогда не покидал своей комнаты; зато путешествие в бочке настолько его взбодрило, что он теперь никак не мог заснуть. Именно поэтому было немного жаль, что нового расследования пока не предвидится: пока мой напарник не заснул, мы раскрыли бы любое преступление. С другой стороны, скорей бы засыпал — он меня достал своими жалобами на то, как неудобно ему было в бочке. Между прочим, это была его собственная идея, с начала до конца. Я не имел к его планам ни малейшего отношения. Спасибо, хоть удосужился известить меня перед вечеринкой.

А Дин жаловался пуще Покойника. Ныл, что терпеть не может переездов, даже на несколько дней, даже для пользы дела, что пользу дела все по-разному понимают, и так далее. Иными словами, он страдал и требовал, чтоб я разделял его муки.

К счастью, несколько раз заходила Тинни. Она помогала Дину прибираться в доме, подбадривала его, подначивала и поддразнивала, отвлекала как могла. Когда бы не она, я бы наверняка свихнулся с этими двумя любителями поплакаться.

Что еще? Каждое утро мы беседовали с Элеонорой. Миссис Кардонлос впала в ступор, когда я заглянул к ней и радостно сообщил: мне известно, что она — полицейский осведомитель, но я на это плевать хотел. (У меня не осталось сомнений в том, что она из людей Релвея; что ж, у каждого свои недостатки). Выйдя из ступора, она залебезила передо мной: мол, прошу простить, что раньше плохо с вами обращалась, только не говорите никому, ладно?

К моему непередаваемому, несказанному изумлению, все, кто нанимал меня, честно со мной расплатились, покрыли все расходы, на которые я выставил счет, и выдали гонорар. С ума сойти! Даже Маренго Норт-Энглиш, как ни удивительно, выплатил все до последней монетки. Наверное, ему не терпелось наконец-то от меня избавиться.

Но, несмотря на отличные новости, жизнью я был недоволен. Сколько людей пострадало, причем безвинно! И я ведь мог их защитить, мог сделать что-то еще кроме того, что сделал. И до сих пор могу.

Иногда кажется, что жизнь не имеет смысла, но куда денешься — нужно стиснуть зубы и жить дальше. Победить, может, и не победишь, но если откажешься от борьбы, нахлынет тьма и поглотит все вокруг. Хотя… рано или поздно устаешь сражаться со злом. Я, Блок и даже Релвей — все мы порой чувствуем себя потускневшими, что ли, сумрачными, как остывшая сталь. Но жар в нас пышет по-прежнему.

108

Я расслабился и пребывал в блаженном покое. Пора потолковать с Покойником. Думаю, припадок разочарования по поводу того, что все вели себя в точности, как он хотел, уже миновал.

Я вышел в коридор. Попка-Дурак искоса поглядел на меня: должно быть, собирался сказать очередную гадость. Но не успел — я шмыгнул в комнату напарника. Как ни странно, Его Высокомудрие не спал. Даже не дремал.

— Можем поговорить? Неделя прошла, как-никак. Ты всяко должен был оклематься.

Он промолчал.

— Тот старик, который к Вейдеру на огонек заглянул, — это и вправду был Слави Дуралейник?

— Да.

— Небось, разочаровался?

— К несчастью, время не щадит никого.

Я подождал, убедился, что он не собирается продолжать, и спросил:

— А тебе-то с чего на время пенять?

— Время вызывает перемены. Законченный идеалист всего год спустя становится прожженным циником, хладнокровным убийцей, рвущимся к власти, как две капли воды похожим на тех, с кем он сражался в своей юности. У меня не осталось иллюзий. Пелена спала.

— Прошу прощения, — выдавил я, отхохотавшись. Веселье было столь бурным, что у меня даже живот разболелся. — Знаешь, лучшей истории я не слыхал с тех пор, как мне расказали про слепую монашку и беззубую змею. А я был уверен, что чувства юмора у тебя и в помине нет.

— Твой смех лишний раз подтверждает, что чувство юмора — недостаток, а не преимущество. Им наделены только люди, поэтому вы его переоцениваете.

— Ты про юмор? Да брось ты, у крысюков — и у тех чувство юмора имеется. — Между нами, людям этому самому чувству юмора еще учиться и учиться.

Вот и ходячий пример. В комнату вошел Дин, принес два стула. Поставил их и, не произнеся ни слова, удалился. Минуту спустя приперся вновь, с козлами, снова вышел и снова вернулся, на сей раз с парой досок.

— Какого хрена ты все это притащил? — справился я.

— Стол собираю.

— Зачем?

— Для званого обеда. Эта комната у нас самая просторная.

— Какой-такой званый обед?

— Я пригласил друзей, Гаррет.

— Ты? Пригласил? Друзей? А домовладельца предупредить? — Или его самого пригласить? — Мне нужно потолковать насчет моих друзей. У тебя было время у них в башках покопаться. Что узнал? Ну?

— Ничего важного. Все, что я выяснил, тебе уже известно.

Какой-то он сегодня чересчур уклончивый. Не иначе как что-то замышляет. Ох, не нравится мне это.

— Ничего важного? Да чем ты там занимался? Пиво хлестал с Трейлом и Стори?

Дин принес очередные стулья. Не помню, чтоб у нас такие были. Верно, одолжил у кого-то.

— Вейдеры, отец и сын, просили передать, что сожалеют, но прийти не смогут, — сообщил он. — Мистер Гилби придет, его будут сопровождать мисс Аликс и мисс Джорджи.

— Присутствие чародея требовало повышенной осторожности, Гаррет. Кроме того, мне пришлось уделять внимание поискам Слави Дуралейника и руководству им. Также попугай. На прочее меня просто не хватило.

В кои-то веки Покойник передо мной оправдывался! Пожалуй, он и впрямь ничего толком не вызнал, иначе давно бы похвастался. Вот незадача! А я так на него рассчитывал! Обычно он способен выкопать из груды мысленного хлама любую мало-мальски ценную подробность.

— Тем не менее твоими радениями мы припугнули чародея и опозорили «Клич». Выкладывай, что в голове у Норт-Энглиша было. Это он свел Таму с Волками?

— Не знаю. Я не смог проникнуть в его сознание.

Чего-чего?

— Не смог или не пытался?

— И то и другое. Первая попытка показала, что задача не из легких, поэтому я отказался от нее. Судя по всему, его мозг защищен, как и мозг Монтецумы.

Однако ему достало времени заглянуть в мысли Макса, Тая и Никс и выяснить, что в действительности никто из заинтересованных лиц не желает свадьбы.

Мне частенько приходится напоминать себе, что Покойник — не человек, что у него иные, нечеловеческие взгляды, что события и слова, важные для меня, ему кажутся пустяками.

— А у Бондуранта Алтуны в черепке покопался? А у Белинды? А у прочих «шишек»?

— Я согласился на унижение, которому меня подвергли без зазрения совести, согласился пренебречь собственным достоинством лишь потому, что только таким образом я мог наконец встретиться лицом к лицу со Слави Дуралейником. Чтобы эта встреча состоялась, мне пришлось приложить массу усилий. Все остальное меня не заботило. Появление чародея было неожиданным, поскольку я не следил за твоими разысканиями, и оно значительно осложнило, даже усугубило ситуацию. Так или иначе, ты успешно завершил расследование.

— Да не завершил я его! И меня терзают смутные сомнения…