Приключения Гаррета. том.2 - Кук Глен Чарльз - Страница 243

Паленая с интересом следила, как я устраивал Попку-Дурака на насесте в маленькой комнате у двери. К этому времени Покойник уже перестал контролировать птичку, и раскрашенный шут, утратив всякую сдержанность, снова стал самим собой. Он сквернословил, как портовый грузчик. Поскольку в данный момент его больше всего интересовала жратва, то он на чем свет стоит, самыми непотребными словами поносил своего хозяина. Когда я насыпал ему еды, он даже позволил Паленой погладить ему перышки при условии, что крысючка не станет мешать пиршеству.

Паленая была тронута, так как обычно этот каплун из джунглей третировал ее не меньше, чем меня. Она подняла на меня глаза и продемонстрировала в улыбке свои крысиные зубы.

— Лучше бы ты этого не делала, — сказал я.

— Разве я делаю что-нибудь не так? — поинтересовалась она.

— Все правильно. Но ты — не человек. Удовлетворись тем, что ты самая умная и самая красивая среди всех крысючек, когда-либо обитавших на этой земле. Оставайся собой.

Я ощущал себя чьим-то не очень юным папочкой, изъясняющимся при помощи затасканных клише. Чувствовал я себя действительно ужасно, поскольку был достаточно стар, чтобы понять истинный смысл собственных сентенций. Я засмущался еще сильнее, вспомнив, какими самоуверенными юнцами мы выглядели, когда на нас изливалась, как нам казалось, всякая чушь, что на самом деле было лишь экстравагантной манерой Джо Эвримена делиться накопленной им за многие годы мудростью.

«Она очень молода, Гаррет, и совсем недавно вырвалась из состояния, весьма близкого к рабству. Для того чтобы укрепить веру в себя, ей требуется время и благоприятные обстоятельства — любовь этой благородной птицы, например».

Старые Кости тоже испытывали к Паленой слабость. Впрочем, Покойник все категорически отметал, когда я высказывался на эту тему вслух. Он просто отказывался воспринимать любой намек на свою эмоциональную уязвимость или сентиментальность.

Я продолжал размышлять о стариках, о клише и о том, насколько часто Покойник обращает все те же клише против меня. Я относился к его поучениями примерно так же, как в свои пятнадцать лет относился к советам всех лиц мужского пола, находившихся в возрасте моего отца. Думаю, что ни старики, ни молодые в конечном итоге так ничего и не усваивают из науки жизни. Хотя и очень стараются.

Дин чуть ли не взашей затолкал нас в комнату Покойника. Сам он доставил туда чай и бутерброды, поручив мне нести лампу. Паленая волокла стул, который я смастерил специально для нее. На этом стуле она могла сидеть так, что внушительный хвост ей почти не мешал. Через несколько секунд мы уже отчаянно трудились, поглощая бутерброды и чай.

— Проклятие! — выдавил я, набив рот хлебом с ветчиной. — Даже не представлял, насколько проголодался. Похоже, что все последствия полученных ударов уже исчезли.

В ответ на это глубокое замечание Паленая вообще отделалась лишь междометием. Ни на что другое у нее просто не было времени. Прикончив все, к чему едва притронулся Дин и что не заглотал я, крысючка огляделась с таким видом, словно где-то рядом должен обретаться зажаренный на вертеле поросенок, наличие которого она в силу каких-то причин проморгала. Среди моих знакомых имелся целый батальон молодых дам, ненавидевших крысючку и готовых ее при случае убить за то, что она ела все в огромных количествах и не нарастила на себе при этом ни единой унции жира.

Среди крысюков тучных не бывает.

Покойник заставил меня рассказывать первым.

На память я не жалуюсь, и поэтому сообщал подробности, которые помогали лучше понимать события, в то время как Покойник шарил в моем мозгу, извлекая оттуда нужные сведения общего характера. Он задал всего несколько вопросов, да и то лишь после того, как я выговорился. Больше всего его интересовали магические действия серебристых эльфов. Он требовал, чтобы я сообщил ему все, даже самые мельчайшие детали.

«По первому впечатлению я склонен согласиться с мистером Дотсом, что эти существа, Гаррет, не эльфы. Скорее всего они принадлежат к какой-то редкой, обитающей в изоляции от остального человечества, породе. Судя по описанию их внешности, нельзя исключать, что мы имеем дело с гибридами людей и кефшайдов. В то же время их одеяние представляется мне крайне необычным. Нам необходимо ознакомиться с материалами, которые ты собрал на месте последнего контакта. Прошу принять участие в изучении вас всех. Мне необходимо взглянуть на образчики с трех разных точек зрения и узнать мнения трех различных умов».

Артефакты, размещенные на столе — одном из немногих предметов мебели в комнате Покойника, — выглядели весьма непрезентабельно. Поскольку Логхир все равно мог заглянуть в мою черепную коробку, я был вынужден признаться:

— Похоже, мы собрали какой-то мусор.

Получив три искомые точки зрения и немного поразмыслив, Старые Кости выдали свое заключение:

«Ты совершенно прав, Гаррет. Серебристые существа выбросили эти предметы за ненадобностью или, цитируя тебя, как мусор».

Интересно, как он ухитрился это определить?

«Исключительно при помощи того же процесса, который позволил тебе сделать идентичное заключение. Единственное отличие в анализе заключалось в том, что за моими выводами стоял огромный опыт и мощный интеллект. Мне очень жаль, что ни один из вас не может вспомнить точной картины исчезновения похитителей».

— Жутко жалко, — пробурчал я.

Моя голова хоть и с перебоями, но работала, боль слегка уменьшилась. Впрочем, мучения продолжались.

Покойник, видимо, был заинтересован в деле больше, чем хотел признать. Как только я начал вновь жалеть себя и возжаждал пива, чтобы облегчить страдания, он тут же вмешался в естественный ход событий. Весельчак влез в мою башку, повернул там какой-то рычажок, и головной боли как не бывало. Однако ощущение того, что она может в любой миг вернуться, Старые Кости решили на всякий случай сохранить.

«К каким заключениям мы пришли, изучив так называемый мусор похитителей?»

Вопрос был явно риторическим, поскольку я ничего путного на эту тему сказать не мог.

Паленая, еще раз понюхав каждый предмет, постаралась как можно лучше изобразить пожатие плечами — жест, как я уже успел заметить, крысюкам совсем не свойственный.

— Запах очень холодный, — заметила она. — Или скорее стерильный. В этих вещах нет души. Магия тоже отсутствует.

С учетом того, что я видел, и страданий, которые перенес, это заявление представлялось весьма забавным. Но чтобы не мешать крысючке самоутверждаться, вслух я своих сомнений выражать не стал. И, кроме того, она могла оказаться права.

«Именно так, Гаррет. Именно так».

Я сердито покосился в строну жмурика. Предполагалось, что он не имеет права залезать в мои мысли, когда я не делаю доклада.

«Я не заглядывал в то, что ты считаешь своими мыслями, Гаррет. Мне просто известно, о чем ты думаешь. Полагаю, наступило время побеседовать с мистером Биком Гонлитом.

Его роль в этих событиях представляется мне несколько аномальной, хотя у меня и есть ряд гипотез. Показания этого человека подскажут мне, от каких из этих гипотетических построений можно отказаться без вреда для нашего дела».

— У меня почему-то складывается впечатление, что приглашать его на беседу придется мне. Или я ошибаюсь?

«Ты, Гаррет, похоже, начал страдать каким-то совершенно иррациональным пессимизмом. От тебя потребуется очень мало усилий. Это мне придется до предела напрягаться после того, как ты, затратив лишь несколько минут своего бесценного времени, доставишь мистера Гонлита сюда. Не забудь прихватить с собой инструмент для убеждения».

— Никогда не выхожу без него из дома, — сказал я.

В этом был весь мой партнер. Подобно какому-нибудь попу или профессору, он считал свое растительное существование тяжким и почетным трудом. Мои же страдания и боль им во внимание не принимались, поскольку это были всего лишь жалкие мускульные усилия.