Багровое небо - Розенберг Джоэл - Страница 21

Но сейчас это не важно. На Скрытом Пути ему не придется останавливаться, чтобы справить нужду, поесть и отдохнуть. Даже за пределами Скрытых Путей, если надо облегчить мочевой пузырь – когда тебя не преследуют, конечно, – стоит только расстегнуть ширинку. Хотя непривычно справлять нужду на открытом месте.

Йен допил кофе и еще раз мысленно проклял отца за то, что тот приучил его пытаться все просчитывать.

– Не думаю, что от моих слов что-то изменится, но я лучше все же скажу, – начал док. – Ты можешь задержаться еще на несколько дней, сам знаешь.

– Вы правда так думаете? – Йен выдавил улыбку. – И рисковать, что струшу?

Может, лицо Шерва и способно выразить больший скептицизм, но поднимись бровь хоть еще чуть-чуть, и кожа на лбу точно лопнула бы.

– Ты? – фыркнул Шерв, причем из ноздри дока вылетела сопля и шмякнулась ему на рукав. Кто угодно бы смутился, но док просто вытер ее бумажным платочком. – Конечно! – Он помолчал и добавил: – Главное, береги себя.

– Что говорит чтимый Йен Серебряный Камень? – донесся сзади голос Валина. – Он благодарит тебя за честь, которую ты ему оказал, проехавшись в стальном экипаже?

– Э-э-э… я еще не добрался до этого момента, – сказал Йен и понял, что Валин обращался к нему на берсмале, а сам он ответил по-английски, поэтому юноша повторил на сей раз на нужном языке: – Чтимый еще не изыскал такой возможности.

– Хотя их представилось немало, – скептически проворчал Валин.

Лицо Шерва выражало безмолвный вопрос, но Йену не хотелось на него отвечать.

– До встречи, док. Спасибо, что подбросили.

– Ага.

Стараясь не напрягать больное плечо, Йен вылез из машины и распахнул дверь перед Валином.

Снаружи было холодно, но парка в Тир-На-Ног не понадобится, поэтому Йен переоделся в кожаную куртку с бахромой, которую купил в Гранд-Форкс. Она могла послужить маскировкой на любом фоне, но носил Йен ее просто потому, что она удобная и нравилась ему.

Йен вынул ножны с «Покорителем великанов» из чехла и надел их через плечо, проделав потом то же самое с рюкзаком. Подошел к яме и бесцеремонно бросил рюкзак в темноту – укладывать вещи помогала ему Карин Торсен, и он не сомневался, что и от более сильного удара ничего не разобьется. Вслед за рюкзаками отправилась складная трость.

И наконец пришел черед Йена. Док Шерв и мальчики Хансены прикрепили к «себербену» крепкую веревку. Оберегая больное плечо, Йен взялся за веревку здоровой рукой, переступил через край и заскользил по веревке вниз. Зашвырнув все рюкзаки в туннель, он обернулся за тростью и увидел Валина, не вполне твердо стоящего на ногах.

Цверг выглядел очень забавно в джинсах и огромных ботинках, однако Йен не позволил себе даже улыбнуться. Валин бы обиделся.

Йен разложил трость и закрепил все соединительные кольца.

– Готов?

Валин непонимающе склонил голову набок. Йен сделал извиняющийся жест и переключился на берсмал:

– Готов ли твой дух к возвращению в Тир-На-Ног?

Цверг робко улыбнулся:

– Твой слуга спросил бы о том же у тебя, не будь то дерзостью.

Это раболепствование уже начинало утомлять.

– Тогда я попрошу тебя, – глаза цверга расширились от такого небрежного обращения с официальной речью, – сделать мне одолжение и не говорить со мной высокопарно, поскольку из-за древнего проклятия у меня случается геморрой при звуках подобной речи, а мне не хотелось бы, чтобы весь наш совместный путь кровь текла у меня по ногам и затекала в ботинки.

Он отвернулся, не дожидаясь ответа, и вошел в туннель…

…в Скрытый Путь.

Боль исчезла. По крайней мере на некоторый срок. Здесь плечо хоть и не излечится, но не будет напоминать о себе, и весь путь по туннелю, освещенному серым светом, не слишком ярким и не слишком тусклым одновременно, Йен не будет ничего чувствовать. Может, в голове его и роились дурные предчувствия, но то были чисто логические построения. Он не боялся и не был возбужден – равно как и не был полон храбрости или спокойствия. Он мог вечно стоять в этом сером ничто, не чувствуя боли в суставах от неподвижности, голода, да и мочевой пузырь не напомнит о себе. Не будет и скуки.

Но время снаружи будет идти.

Поэтому он сделал то, что собирался – продел палку через лямки рюкзаков и положил один конец себе на плечо, а Валин, двигавшийся уже без привычной Йену резкости, взял другой.

Они зашагали, не быстро и не медленно, просто переставляя ноги, все время окруженные серым светом, лившимся ниоткуда, который исчезал вдали, сливаясь с темнотой, но так и не становясь ею.

Йен пытался считать шаги, как он обычно делал, но бросил, досчитав до тысячи с небольшим. Он пытался не дышать, и ему надолго удавалось задержать дыхание – неизвестно, на сколько именно, – не испытывая боли в груди. А позже он обнаружил, что снова дышит, причем неизвестно, как давно.

Было очень легко идти в одном темпе; напротив, идти как-либо иначе было очень трудно. В голове не осталось никаких образов, даже сексуальных. Йен пытался вспомнить губы Марты, их тепло и вкус…

…и не смог.

Он не испытывал потребности дышать, или справлять нужду, или думать. Хотя он мог дотронуться до конца палки, лежавшей на плече, и разумом понимал, что несет немалую тяжесть, он не чувствовал ни боли, ни напряжения, ничего. Ему и Валину наверняка трудно идти в ногу, однако палка не ерзала на плече и не раскачивалась.

И это казалось странным, но не удивляло, а лишь вертелось в голове, словно нерешенная задача.

Так было. И если что-то и трудно делать в Скрытых Путях, так это думать или беспокоиться о чем-либо.

Куда проще просто быть…

Йен Сильверстейн шагал.

Боб Шерв сидел с выключенным мотором, стараясь не обращать внимания на слабую боль в груди. Если станет хуже, придется принять таблетку нитроглицерина, а ему этого не хотелось.

Холод вызывал боль, тепло ее прогоняло. Если запахнуться в куртку и не двигаться, холод долго не сможет тебя одолеть. А если есть источник тепла, то и вовсе согреешься.

Что ж, какой-никакой, а все же повод. Шерв полез в карман и достал серебряный портсигар.

Внутри болталась одинокая сигара. Он достал и развернул ее – «Ромео и Джульетта». Семь дюймов удовлетворения и еще один повод сказать пациентам «делайте так, как я говорю, а не так, как я поступаю».

Большая часть даже слушалась этого совета.

Док обрезал кончик перочинным ножом и прикурил от старой зажигалки «Зиппо». Люди, курившие сигары, потому что это стильно, сказали бы, что обрезать кончик надо специальным устройством, похожим на гильотину; доку вечно дарили на Рождество гильотинки, но он никогда не брал их с собой. К тому же прикуривать надо либо от спички, либо от газовой зажигалки.

Чушь.

Шерву нравился резкий запах бензина для зажигалок, вдобавок он рассеивался почти сразу. А курение сигар не религиозный обряд, а привычка и удовольствие.

Когда он раскурил сигару как следует, салон наполнился дымом, да так, что док перестал что-либо видеть в зеркальце заднего вида. Он приоткрыл оба окошка, чтобы ветер выдул дым наружу. Говорили, что когда летом он отправлялся на одну из своих дальних прогулок, его приближение можно было почувствовать по запаху сигар за целую милю.

У него осталось с полдюжины «Ромео» и коробка «Панч Дабл Коронас». Самое время отправить заказ А. Э. Ллойду, если он не собирается переходить на другие, легальные сигары. Контрабандные лучше. Может, запретный плод сладок?

Трудно сказать. Сигары чертовски дороги, но доктор в маленьком городишке не мог пожаловаться на низкие заработки. И потом, на что ему еще тратить деньги? Дети выросли и разъехались, только порой навещали старика на Рождество, а если кто из них и собирался одарить его внуками, то сделал бы это давным-давно.

Новые игрушки для клиники? Может быть, однако зачем создавать прецедент, за них должно платить государство. Когда Боб Шерв уйдет на пенсию – а это непременно произойдет, хоть никто не верит, – непросто будет найти ему на замену опытного специалиста. И практически невозможно заманить сюда свежеиспеченного врача, выпускника медицинского колледжа.