Достойный наследник - Розенберг Джоэл - Страница 6

Чувство времени – особый дар гномов, что-то вроде способности людей к плаванию. Гномы не плавают; им и на воде-то не удержаться.

В конце концов, и люди ненамного легче воды, но плавать все же могут. У гномов куда более плотные мышцы, да и кости тяжелей – гномы камнем идут ко дну.

Это была потеря. Джеймс Майкл Финнеган всегда любил плавать – одетое в спасательный жилет, в бассейне непослушное тело не предавало его.

Плавание было, пожалуй, единственным, о чем Ахира жалел – из всей своей человеческой жизни. Обо всем остальном вспоминать не хотелось. Но плавание…

Люди плавают так же легко, как убивают и предают, подумал Ахира – и устыдился самого себя.

Как ни посмотри, лучшие его друзья – люди. Те, кого он любит больше всего, – люди: Уолтер Словотский, его жена Кира, Джейни – он выделял ее из всех – и крошка Дория Андреа Словотская. Если Дория Андреа и не была милейшим существом во вселенной, то лишь потому, что ее затмевала Джейни.

А был ведь еще Карл Куллинан, который – буквально – вырвал его у смерти – Карл тоже был человеком. Так же, как Чак и все остальные…

И сам он тоже был человеком – когда-то.

Он был калекой Джеймсом Майклом Финнеганом. И больше никогда – хвала богам! – им не будет.

Люди в общем-то не так уж и плохи. И все же гномы – совсем другое дело. Так же, как то, где они живут – и как живут.

К северу от Эрена ночь – опасная штука. Большие, неуклюжие люди наловчились убивать существ, которых почитают опасными; гномы предпочитают избегать опасности, в бой вступают, лишь когда вынуждены. Крестовые походы – будь то начинание Пап на Той Стороне или то, что ощущалось человеческой частью Ахиры как совершенно справедливый Поход Карла Куллинана на Этой – было нечто, совершенно чуждое гномам.

Гномам свойственна умеренность, да еще и замешенная на рассудочности: умеренность, возведенная в степень. Неистовство плохо, но, разумеется, биться можно – защищая себя. Гномий север – край холодный и суровый, добыть пропитание здесь нелегко; порой приходилось биться и за деньги. Но только при крайней необходимости.

Только при необходимости.

– Пора внутрь, – сказал Ахира.

С кряхтеньем, указывающим на годы куда большие, чем его неполные сорок, Уолтер Словотский поднялся и плотней закутался в плащ.

– Старею я, – объявил он.

– Ты, – заметил Ахира, – набит дурью.

– Что есть, то есть, – согласился Словотский, проходя в двери и добродушно кивая охраняющим их вооруженным копьями и рогами стражам. – И в этом – секрет моего обаяния.

– Верно.

Двери и стены Старонорья долгие века изгладили едва не до зеркального блеска. Полы Главных Сеней покрывали новой плиткой каждые несколько десятидневий: бессчетные гномьи ноги способны истереть и более твердый камень.

– Ты и в самом деле за него волнуешься? – спросил Словотский, когда они, задержавшись на пару минут перекинуться словом с одним из придворных – тот почтительно выслушал и удалился, – свернули в Царский Ход. Царь Маэреллен высоко ценил службу их обоих, в особенности – Уолтера Словотского. На Этой Стороне был лишь один дипломированный (ну, почти дипломированный) специалист по сельскому хозяйству, и это делало Уолтера столь же ценным для порой голодающего Энделла, сколь Лу Рикетти – для Приюта.

– В самом деле, – кивнул Ахира. – Я тревожусь за него. Ты же читал его письмо.

Ахира едва подавил желание броситься к входу и приказать кому-нибудь седлать коня. Его почти физически тянуло вскочить на пони и помчаться галопом в синюю даль – видение это зримо стояло перед глазами гнома. Ему вовсе не нравилось то, что стояло за предложением Карла – не могли бы они попробовать выяснить что-то там в Пандатавэе.

И паника, и Пандатавэй давно должны были бы стать для меня лишь воспоминанием, подумалось ему.

Вторым его побуждением – прямо противоположным – было уйти к себе и написать письмо.

«Дорогой Карл!

Нет и еще раз нет…»

Но даже если в конце концов он решит именно так, спешить с ответом нет никакой нужды. Посланию Карла пять-шесть десятидневий; ответ Ахиры доберется до Холтунбима примерно за такое же время.

Хотя в самом Холтунбиме почтовая служба – известная в народе как Экспресс-Дракон, в честь знаменитого, хоть и не единственного, почтальона – работала быстро и качественно, послания, отправляемые с торговцами, добирались от Бимстрена до Старонорья довольно долго. Было бы, конечно, очень хорошо, если б Эллегон мог залетать на север почаще, но в таком полете дракону приходилось делать крюки, избегая населенных мест – так что, учитывая другие его обязанности, повидать Эллегона им удавалось хорошо если раз в год.

Гномы понимают время, подумал Ахира.

Потом опять крякнул, вновь поймав свою человеческую половину на попытке паниковать.

– Он и в самом деле может отправиться за мечом. – Ахира поднес большой палец ко рту и принялся грызть ноготь. – Мои источники говорят то же, что и его; в Пандатавэе о его намерениях ходят упорные слухи.

Ахира покачал головой. Неужто Карл и впрямь одурел настолько, чтобы попытаться добыть меч? И чтобы во всеуслышание объявить об этом?… Полная бессмыслица – как если бы генерал посылал сообщить противнику: «Наша армия готовит вторжение. Пожалуйста, устройте здесь минные поля».

– Так что?

– А то… – Ахира тряхнул головой. – Ты не был там… Меч призрачный. И мне он не нравится.

– Волшебный, – уточнил Словотский. Потянулся и щелкнул ногтем по мерцающему металлу светильника. – Ну что ж, мне приходилось иметь дело с волшебными вещами – да и тебе, кстати, тоже.

– Но ты не был там. А я был. Мне не нравятся мечи, велящие своим хозяевам хранить их, и не нравятся мечи, сотворенные этим свихнувшимся ублюдком Арта Мирддином – а особенно не нравится то, что раскол между Гильдиями магов и работорговцев дает Карлу возможность прогуляться в Мелавэй.

– Прогуляться?…

Гном пожал плечами, сбросил уличный плащ, отошел к стоящей в углу бочке и нацедил себе и Уолтеру эля. Пиво у гномов не то чтобы отменное, но вполне приличное; а к горечи за пару лет привыкаешь.

– Мне не нравится сама идея. Мне не нравятся слова, которыми она высказана. – Гном залпом выхлебнул кружку и налил себе еще.

– И что?

– А то. – Ахира грохнул кулаком по стене. – Что мы намерены предпринять в этой связи?

Словотский упал в кресло и надолго присосался к элю.

– Мы обсуждали это не раз и не два, но я по-прежнему вижу лишь пару выходов.

– И какие же?

– Ну, можно напрячь мозги и ответить Карлу в том духе, что он городит чепуху и носится с дурацкими планами – что скорей всего не поможет. Он упрям не меньше тебя. Еще можно продолжать улучшать Маэрелленовы урожаи и обдумывать, что можно сделать, пока не состаримся настолько, что вообще думать не сможем. Или – взяться за меч и отправиться в поход самим, или сотворить еще какую глупость в этом роде на собственный страх и риск, круша все вокруг, словно стадо слонов в посудной лавке. Или…

– Или?…

– Или – убедившись, что о твоей названой дочери и Кире…

– Твоем ребенке и твоей жене.

– … позаботятся, если дела пойдут плохо, вернуться к делам и, как в прежние времена, собрать отряд и порыскать и поразнюхивать близ Пандатавэя – Карл ведь нас об этом просил?

– Вот это вряд ли. – Ахира покачал головой. – Набрать и вооружить отряд? У нас не хватит средств.

– Ошибаешься, малыш… Как думаешь – попробует Маэреллен нас удержать?

– Нет, разумеется, нет. – Сюзерен и хозяин – вещи разные; гномы – плохие рабы и еще худшие рабовладельцы. Деяния царя даже отдаленно не будут напоминать поступков рабовладельца – и даже упоминание о возможности подобного поступка будет встречено скорей с удивлением, чем с гневом.

– Думаешь, он позволит нам уйти и погибнуть? – Словотский приподнял бровь.

Принесенные с Той Стороны знания делали их обоих очень нужными. А то, что и в Приюте, и в Холтунбиме с радостью примут – и, если надо, помогут любому предъявителю подписанной ими грамоты, лишь прибавляло обоим ценности. К счастью, отсутствие их обоих вовсе не означает, что Приют наложит эмбарго на продажу гномам булата – но, очевидно, вести там дела без верительных грамот, подписанных Словотским и Ахирой, им будет куда трудней.