Меч и Цепь - Розенберг Джоэл - Страница 45

«Скажи, что любишь ее, болван».

Она отодвинулась от него и улыбнулась.

– Вот именно. Скажи, что любишь меня, болван. – Она взяла его за руку. – Скажешь потом. Я хочу познакомить тебя с одним человеком.

Она провела его за бисерную занавеску – в спальню. Под затемненным окном стояла колыбель. Простой деревянный короб на деревянных качалках. Карл заглянул внутрь.

– Не разбуди его, – прошептала она. – Потом не уложишь.

Завернутый в серые полотняные пеленки младенец мирно посапывал на мягкой подстилке. Карл протянул руку и легонько коснулся нежной ребячьей щечки. Не просыпаясь, дитя повернуло головку и ткнулось в Карловы пальцы.

Карл отдернул руку.

– Он такой… маленький.

– Это ты так думаешь. – Она фыркнула. – Мне, когда я его рожала, он маленьким не казался. Но он растет.

– Сколько ему?

– Скоро два месяца. – Энди-Энди обняла Карла за пояс. – Я назвала его Джейсон – в честь Джейсона Паркера. Мы не обсуждали имя, но мне подумалось, так будет правильно…

– Отличное имя.

– А как мое произведение?

– Энди… он прекрасен.

Он пошел в мать. К счастью.

Глава 18

МЕРЦАЮЩАЯ ЛАМПАДА

Истинно храбр лишь тот, кто ясно видит все, ожидающее его – славу и опасности равно, – и тем не менее не дрогнув выходит им навстречу.

Уолтер Словотский обошел костер и постучал по плечу Карла.

– Прогуляйся со мной, – невнятно проговорил он. У одного из пирующих он отобрал бутылку и принялся шутовски раскланиваться.

– Опять набрался, – шепнула Карлу на ухо Энди-Энди.

– Я заметил. И часто это бывает?

– Частенько. С тех пор, как выяснилось насчет Киры. Но вряд ли это из-за будущего отцовства. Сходи с ним, правда – может, выяснишь, в чем дело. Мне он не говорит. И Кире тоже. – Она глянула через поляну. – Пойду-ка я проведаю малыша.

Карл хмыкнул.

– Там Эллегон и Эйя. Что с ним сделается – с такими-то няньками?

Эллегон говорил ему, что в горах водятся медведи и пумы. Возможно, звери, как и раньше, не будут соваться в селение.

Ну а нет – Эллегон с удовольствием закусит медведем или пумой. Для разнообразия…

– И все-таки…

– Ладно. Увидимся позже.

– Не слишком поздно, надеюсь. Кира сегодня берет Эйю и Джейсона. Так что никаких препятствий. – Ее глаза обещающе улыбались.

Карл поднялся и вслед за Уолтером пошел в темноту. Пирушка по поводу их возвращения длилась уже двенадцать, не то тринадцать часов, но заканчиваться явно не собиралась. Кое-кто из пирующих устроил музицирование на флейтах и барабанах, остальные сидели кругом костра и уминали жареную оленину, срезая ее с медленно вращающегося вертела.

Тэннети, Чак, Пейлл и Ахира, приехавшие этим утром, выглядели донельзя усталыми. Однако вся четверка героически держалась: устроившись в дюжине метров от костра, они, сменяя друг друга, рассказывали собравшимся вокруг них повесть о Карле Куллинане и «Бородавочнике».

Шестеро из слушателей привлекли внимание Карла. Компания покрытых шрамами воинов, они слушали жадно, время от времени перебивая Чака или Тэннети, интересовались подробностями. Их, конечно, знакомили с Карлом, но он позабыл имена. Однако запомнил, что они – бывшие наемники, решившие заняться избиением работорговцев.

А значит, мир лежит теперь не только на моих плечах…

А еще это значит, что я становлюсь легендой. Карл улыбнулся. Возможно, в следующий раз волонтеров будет даже больше, чем нужно. Что ж, в этом, возможно, есть некие плюсы – но, совершенно точно, есть и несомненные минусы.

Уолтер на ходу передал ему глиняную бутыль, и Карл еще раз глотнул настойки на дубовой коре, от которой у него уже и так кружилась голова.

Костер и шум остались далеко; Карл уселся на выступающий корень старого дуба и похлопал по нему, приглашая Уолтера сесть рядом.

– Что тебя тревожит?

– Меня?.. – Уолтер фыркнул. Он отобрал назад бутылку и сделал хороший глоток. – Ничего меня не тревожит, Карл. Ни какие… чертовы… заботы. – Словотский помолчал. – Когда ты собираешься уходить?

– Не терпится меня спровадить?

– Может, ответишь все-таки?

– Знаешь, мне бы не хотелось уходить слишком скоро. Месяцев через шесть, не раньше. Подозреваю, раньше новую команду охотников Пандатавэю не собрать – если, конечно, они вообще не решат отказаться от охоты на меня как от гиблого дела.

Карл заложил руки за голову и откинулся на ствол.

– И потом, думаю, Гильдия Работорговцев сейчас будет немножко слишком занята, чтобы меня разыскивать. – Он прикрыл глаза. – Сколько у нас здесь людей?

– По последним подсчетам – что-то порядка двух сотен. И с каждым днем все больше. Только нам от этого не легче: работорговцы увеличили охрану караванов. Они перетрусили, Карл. Это плохо. Лучше бы оставались толстыми и самодовольными.

Карл пожал плечами.

– Значит, увеличим число грабителей.

Если идея Рикетти сделать ружья сработает, увеличивать отряды не понадобится. Производства патронов здесь, слава богу, не будет, но даже несколько кремневых ружей и бомбард дали бы огромный перевес.

– Подумай получше, Карл. Подумай получше.

Карл открыл глаза: Словотский озабоченно качал головой. Карл схватил его за руку.

– Что тебя грызет?

– В силосные ямы заглядывал?

– Нет, но какая тут связь с…

– Связь есть. У нас чертовски хороший урожай на акр. Лучше, чем местные когда-либо видели. И это – в первый год. Подожди до следующего.

– Так будет всегда?

– Угу. Свободные общества… – Оборвав себя, Уолтер вытянул из бутылки последний глоток, покрутил ее в руках, взял за горлышко и аккуратно поставил на землю. – В свободных обществах… производство. Ты бы видел, как заработали эти бедолаги, когда сообразили, что все, что они вырастят и сделают, принадлежит им.

– А Рикетти объяснил про налоги?

– Разумеется. – Словотский пожал плечами. – Два процента со всего, что сделано или продано, вносится в городскую казну – казначей, к твоему сведению, я. Мы используем это, чтобы строить общественные здания – мельницу, например, платить Рикетти и твоей жене – она учит детей, помогать вновь прибывшим. Кстати, я собираюсь сунуть нос в то, что вы привезли. Как там с золотом и платиной, а?

– Есть немного. Чистый доход, так? – Он лениво прикинул, сколько мог бы стоить меч Арта Мирддина. И каким был бы налог на него.

– Чистый. Никаких налогов на то, что ты создаешь или тратишь снаружи. Только на то, что ты принес сюда или сделал здесь. Так проще… Слушай, давай оставим это все до завтра, а?

– Давай. Но, может, все же наберешься духу и скажешь мне, чего ты боишься?

– Боюсь? А пожалуй, что и боюсь. – Уолтер фыркнул. – Ты все еще ничего не понял, да? Свободное общество производит больше, чем рабовладельческое. Так было, так будет. Верно?

– Верно. И что?..

– А то, что мы и дальше будем расти и процветать. То, что раньше или позже, но на нас обратят внимание. То, что тогда какой-нибудь не в меру умный барон, принц или лорд неминуемо сообразит, что мы можем вырваться из долины и бросить вызов его власти. – Он покачал голо вой. – И еще… как думаешь, долго ли рабовладельческое общество будет терпеть наше существование в своих недрах? Год – наверняка. Пять лет – возможно. Десять – как сказать. Двадцать – не уверен. Но в любом случае – не вечно, Карл. Не вечно.

Черт возьми, а ведь он прав. Единственная причина, почему их до сих пор не тронули – то, что их колония маленькая и спряталась в никому не известном месте.

– Значит, – продолжал Уолтер, – нам надо спешить. Мы должны стать достаточно большими, сильными, богатыми – и стать быстро, не то…

– Не то что?

– Не то и твой, и мой ребенок вырастут сиротами. Если им повезет. Наши жены должны постоянно беременеть, нам надо освобождать и вооружать столько рабов, сколько сможем, и работать не покладая рук – иначе нам этой гонки не выиграть. И другого пути нет. – Уолтер улыбнулся во тьме. – Позволь, я повторю вопрос: когда ты собираешься уходить?