К далеким берегам - Муратов Михаил Васильевич - Страница 40

В Охотске Крашенинников достал списки тунгусов-ламутов, плативших ясак. Из этих списков он извлек сведения о том, сколько ламутских родов кочует в Охотском крае и какое число людей насчитывает каждый род.

— Весьма было бы полезно получить для кунсткамеры ламутскую одежду, — говорил Крашенинников.

Он постарался достать меховые ламутские одежды, украшенные полосками разноцветного меха.

СтарЬжилы Охотского острога рассказывали, какие звери, рыбы и птицы водятся в окрестностях. Крашенинников составил список животных края и сам описал трех рыб. Он привел в порядок дневник, который вел шесть недель в пути от Якутска до Охотска, и составил описание этого пути.

Первого октября Крашенинников отправил это описание и собранные в Охотске материалы в Якутск, чтобы оттуда их переслали Гмелину и Миллеру. А через три дня Крашенинников отплыл на Камчатку.

— На Камчатке хлеб только зажиточные люди едят, да и то по праздникам. А в будни едят вяленую рыбу, юколу, вместо хлеба, — рассказывали Крашенинникову еще в Якутске.

Действительно, доставлять муку на Камчатку было так далеко и трудно, что она стоила там очень дорого. Поэтому академики, посылая туда Крашенинникова, устроили так, что он получил в Якутске по твердой казенной цене запас муки на два года.

Крашенинникову выдали вперед жалованье, которое он получал по сто рублей в год. Часть этих денег он употребил на покупку разного провианта для жизни на Камчатке. Отплывая из Охотска, он взял с собой эти запасы.

Старый бот «Фортуна» только первые десять часов благополучно плыл по Охотскому морю. Затем обнаружилась течь. Как ни старались откачивать воду, она прибывала с каждым часом.

«Такое учинилось нещастье, что судно вода одолела и уже в шпагат забиваться стала. Все, что было на палубах, также и из судна груз около четырехсот пудов, в море сметали и так едва спасались», вспоминал потом Крашенинников.

В море бросили не только мешки с мукой, которую вез Крашенинников, но п сундучок с его одеждой и бельем.

— Осталась у меня одна только рубашка, — сказал Крашенинников.

Десять дней плыли по морю, пока показалось устье камчатской реки Большой, куда должно было войти судно. Но мытарства не кончились: волны выбросили судно на песчаную косу, через которую перекатывалась вода во время прилива.

Только через пять дней из Болынерецкого острога, стоявшего в тридцати верстах от устья, прислали к судну баты, как называл ись лодки камчадалов.

В Большерецком остроге, как обычно обнесенном бревенчатыми стенами, было всего тридцать казачьих изб, дом управителя, называвшегося здесь приказчиком, и несколько казенных строений. Но этот острог все же считался в то время важнейшим на Камчатке, и его приказчик мог давать распоряжения управителям других острогов.

Крашенинников предъявил приказчику привезенные из Якутска указы. В них было сказано, что надлежит оказывать всяческое содействие студенту Крашенинникову: давать по его требованию служилых для различных поручений, доставлять ему лодки для летних и нарты для зимних поездок, проводников и толмачей-переводчиков.

Слова «студент Императорской Академии наук» не могли быть понятны приказчику. Поэтому они звучали как-то особенно внушительно.

Приказчик знал, что в Петербурге, откуда приехал Крашенинников, сосредотачивается высшая власть. Но приезжий был одет небогато, молод, и в его команде находился всего один якутский писец. Приказчик решил, что с приезжим следует ладить, но из его требований выполнять лишь те, которые не будут причинять слишком много хлопот.

Приказчик отвел Крашенинникову квартиру и дал ему для различных поручений молодого служилого казака Степана Шишкина.

Крашенинников получил от академиков много наставлений при прощании.

— Собирайте растения, составьте реестр всем камчатским зверям, птицам и рыбам. Опишите, какими ловушками их добывают камчадалы. Да не забудьте наблюдать погоду, — говорил Гмелнн.

— Обычаи, нравы и поведение тамошних народов опишите. Во всех острогах старые приказные дела пересмотрите и что до. истории и географии касается, выписывайте. И все пути по Камчатке опишите, — напоминал Миллер.

— На Камчатке есть великие огнедышащие горы и горячие ключи. Нужно собрать о них точные известия. Да еще надо вам завести в одном каком-либо месте — скажем, Большерецке— огород и испробовать, какие овощи там вырастут. Для сего разные семена с собой возьмите, — советовал Гмелин.

— Историю завоевания Камчатской земли надобно написать с самого начала. Разузнайте о всех возмущениях, какие были между камчадалами после их покорения. Составьте словарик камчадальского языка, — говорил Миллер.

Академики изложили свои наставления в длинной инструкции и вручили ее Крашенинникову. Они наметили такую программу работы, как будто уезжал на Камчатку не один человек, а большая экспедиция.

Пока не был отменен указ,, по которому Гмелин и Миллер должны были ехать на Камчатку, они не считали возможным заявлять, что туда не поедут. Крашенинникову было сказано, что он должен, выполняя все порученные ему работы на Камчатке, ждать академиков.

— Мы надеемся приехать на Камчатку, пополнив наши наблюдения на Лене и в некоторых иных местах. Поручаем вам добиваться, чтобы на случай нашего приезда в Болыперецком и других острогах были заранее выстроены для нас просторные дома, — сказал Гмелин.

Перед отъездом Миллер вручил Крашенинникову четыре1 книги на латинском языке — сочинения древних историков: Светония, Курция, Геродота и сатирика Теренция. Крашенинников должен был и на Камчатке не забывать латынь, язык ученых.

— Каждые три месяца составляйте для нас рапорты обо всем, что выполнено по инструкции, — сказали Гмелин и Миллер в заключение.

За три года путешествия с академиками Крашенинников не раз видел, как производятся те разнообразные наблюдения, которые теперь должен был вести сам. Он научился очень многому и незаметно превратился в исследователя, хотя попрежнему числился студентом.

Он принялся за дело немедленно после приезда в Большерец-кпй острог. Уже подошла зима, нельзя было собирать растения и вести некоторые другие работы по изучению природы. Ии наблюдать погоду можно было во всякое время года.

Уже через несколько дней после приезда в Болыперецк Крашенинников начал делать метеорологические наблюдения. А для того, чтобы эта работа непрерывно велась в Болыперецке, Крашенинников стал обучать наблюдениям над погодой Степана Шишкина,

В то же время Крашенинников стал собирать материалы по истории Камчатской земли.

— Всего сорок лет прошло с тех пор, как служилый человек Владимир Атласов пришел с отрядом из Анадырского острога в Камчатскую землю и начал ее подчинять. Стало быть, можно еще найти казаков-старожилов, которые всю камчатскую историю от прихода русских помнят, — говорил Крашенинников.

Приказчик прислал к нему старого слепого казака Кобычева.

— Кто с самого начала бывал на Камчатке и как она и в котором месте сперва завоевана? Какие там бывали приказчики? Когда изменяли иноземцы и как против них в походы хаживали? — спрашивал Крашенинников.

Кобычев вспоминал то, что видел сам и слышал от других. Крашенинников записывал его рассказы.

За высокой оградой Болыперецкого острога стояла изба, в которой сидели камчадальские аманаты. Так называли камчадалов, которых брали заложниками из разных родов, чтобы обеспечить платеж ясака. Время от времени к ним приезжали на собаках родичи, привозя запасы юколы, луковицы растения сараны и другую еду. Камчадалов можно было видеть и в казачьих избах — взятые после усмирения камчадальских восстаний в плен дети и подростки вырастали у казаков и превращались в их холопов.

Крашенинников внимательно присматрнвался к этим коренным жителям Камчатской земли. У них были очень смуглая кожа, прямые черные волосы, широкие, плосковатые носы и маленькие глаза, Они не были так скуласты, как буряты и якуты, но губы у них были толще.

Они называли себя ительменами, что значило на их языке: человек.