Только одной вещи не найти на свете - Руис Луис Мануэль - Страница 24

— Добрый день, — проговорил мужчина. — Чем могу быть полезен?

Антиквар пристально рассматривал посетителя, хотя взгляд его оставался вполне равнодушным. Он стоял, уперев ладони в прилавок черного дерева, с ножками в форме витых колонн. Эстебан положил свой пакет на стул, обитый амарантом, и начал неторопливо развязывать бечевки. Мужчина буравил его глазами, в которых удивление не самым приятным образом стало смешиваться с нетерпением.

— Я хотел бы получить у вас консультацию по поводу одной вещи, — объяснил Эстебан, путаясь в узлах. — Я пришел именно к вам, потому что у нас есть общие друзья. Я имею в виду Марису Гордильо.

— Мариса Гордильо, — повторил мужчина, изобразив на лице дружелюбную улыбку, но так и не позволив себе расслабиться. — Разумеется, разумеется, мы знакомы. Как у нее дела?

— Насколько мне известно, все нормально. — Эстебан наконец справился с пакетом. — Так вот, речь идет о семейной реликвии.

Мужчина автоматически склонился над прилавком, он по-прежнему держался напряженно, словно старался не упустить какой-нибудь странный звук или движение, которые выдали бы присутствие в лавке соглядатая, притаившегося среди груды старого хлама. Из-под обертки показалась изящная бронзовая голова, повернутое влево лицо. При этом несуществующий ветер очень романтично взметнул длинные бронзовые кудри. Хозяин лавки сохранял вежливую невозмутимость — до тех пор, пока не увидел крылья и маленького орла, выставившего вперед свой крепкий серый клюв, который отливал тусклым блеском старинных монет. Антиквар хотел было что-то сказать, но слова застряли у него в горле. По его испуганно-изумленному взгляду нетрудно было догадаться, что он быстро решил, что лучше не проявлять к ангелу слишком явного интереса. Поэтому, когда Эстебан подтолкнул ангела к его животу, перетянутому широким ремнем с позолоченной пряжкой, антиквар вполне равнодушно оглядел шевелюру ангела и его спину — совсем как хирург, которому предстоит схватка с заурядным аппендицитом.

— Откуда у вас это? — спросил он, переворачивая ангела на спину.

— Семейная реликвия, — повторил Эстебан удивленно. — Я же сказал вам.

— Надо полагать, вы из очень состоятельной семьи. — На губах антиквара мелькнула вялая и фальшивая улыбка. — Но если вы не испытываете исключительно нежных чувств к родственникам, я мог бы сделать вам очень интересное предложение.

— Я не собираюсь его продавать.

— Подумайте как следует.

Пока Эстебан крутил головой то вправо, то влево, подкрепляя отказ, рука его почти инстинктивно потянулась к пьедесталу и крепко ухватилась за край: Эстебану вдруг не понравилось, что голова ангела упирается в живот антиквара, а тот вцепился в нее мертвой хваткой. Хозяин лавки снова и снова повторял свое предложение, при этом количество нулей росло, а Эстебан все так же отрицательно мотал головой. Наконец мужчина громко вздохнул и резко отодвинул от себя ангела на середину прилавка — в нейтральную зону, где, казалось, его жадные руки уже не могли завладеть скульптурой. И тут Эстебан почувствовал, как от последней из названных антикваром цифр у него слегка закружилась голова.

— Он что, и вправду столько стоит? — спросил он, растерянно заморгав.

Антиквар молча указал на какую-то точку на спине ангела — туда, где расходились лопатки и зарождались два крыла,

похожие на листья финиковой пальмы. Там была выгравирована буква — что-то вроде перевернутой N. и Эстебан потрогал ее кончиками пальцев. Потом перевел взгляд на собеседника — с видом человека, к которому обратились на чужом языке.

IA

— Это монограмма Игнасио да Алпиарсы, — объяснил антиквар, взирая на Эстебана словно с вершины башни. — Знаете, кто это?

— Смутно.

— Скорее, и слыхом не слыхивали. — Антиквар улыбнулся, и при этом глаза его превратились в две узкие щелочки-бойницы. — Иначе вы не усомнились бы в ценности этой вещи. Игнасио да Алпиарса — португальский скульптор и литейщик восемнадцатого века, которого с полным правом можно сравнить с великими итальянскими мастерами Возрождения и барокко. Посмотрите, какое совершенство, — Слегка дрожащие от волнения пальцы антиквара прошлись по рукам и плечам ангела. — Кажется, что бронза пульсирует, что она живая. Бронза изумительно отшлифована. Кожа у ангела неясная, как попка у младенца.

— Да, конечно, — безразличным тоном согласился Эстебан.

— Официально эта скульптура считается утраченной. — Глаза антиквара внезапно вспыхнули грозным пламенем. — Из четырех ангелов, образующих скульптурную группу, в каталогах числятся только два. А должно быть, как я уже сказал, четыре.

— Это семейная реликвия, — зачем-то опять повторил Эстебан с отсутствующим видом. — А что вам известно об авторе?

Антиквар поправил платочек, чтобы из кармана выглядывал только маленький аккуратный треугольник. Он явно гордился своей внешностью.

— Алпиарса прожил очень интересную жизнь, она достойна романа с продолжением, какие писали в прошлом веке. А сами вы что-нибудь о нем знаете?

— У него были друзья в Италии, — механически ответил Эстебан.

— Он там учился, — добавил антиквар. — Мне довелось продать несколько произведений да Алпиарсы. Подвернулась пара случаев. Обычные столовые приборы; они, разумеется, ни в какое сравнение не идут вот с этим.

— Иначе говоря, я обратился точно по адресу.

— Да. — Голос антиквара звучал совершенно спокойно, даже равнодушно. — Молодые годы — лет пять или шесть — он провел в Риме, учился у разных мастеров, иногда даже выполнял заказы папы. Имел славу гуляки, пьяницы и бабника. В сороковые или пятидесятые годы вернулся в Португалию, поступил в знаменитую школу скульптуры в Мафре, которой руководил итальянец Алессандро Джусти[18], и там очень быстро завоевал признание. Он обрел славу и богатство; его назначили официальным скульптором короля Жозе Первого, он получал заказы от знати со всей Европы. Промотал кучу денег, купил четыре дворца — в Лиссабоне и его окрестностях, даже устроил собственный зоосад, куда возмечтал заполучить носорога. Носорог стал его навязчивой идеей. Его рабочие тетради заполнены носорогами, но это были не мирные толстокожие животные, каких нам показывают в документальных фильмах, а уродливые создания, в которых осталось что-то от внеземной фауны. И носорог ему был обещан.

Доставка из Азии стоила очень дорого — содержание животного в пути, а также забота о нем вылились в фантастические суммы. Чтобы покрыть дорожные расходы, да Алпиарса взялся выполнять королевский заказ, достойный титана: украсить базилику Мафры гигантскими статуями двенадцати патриархов израильских. Он выполнил половину заказа — и убил на это остаток молодости. Зато теперь у него появился носорог. Он нянчился с ним, как с маленьким ребенком, — сам чистил, приносил ему восточные благовония и шелковые ткани. Видел его во сне.

— А статуи для Мафры он закончил? — с плохо скрытым нетерпением спросил Эстебаи.

— Нет, — ответил антиквар, — Однажды ночью скульптору приснился сон: в центре площади стоит бронзовый носорог, и вдруг носорог начинает таять, и на земле от него остается только кучка серой вязкой грязи. На следующее утро этот самый носорог, доставленный из Азии, занемог. Скульптор созвал знахарей, ветеринаров, хирургов, но ни один не сумел справиться с изводившей животное лихорадкой, с губительными поносом и рвотой. Алпиарса впал в отчаяние. Он зачастил в церковь и молил Бога исцелить носорога, заказывал мессы, которые служили епископы, совершил паломничество в Кампостелу. Носорог не выздоравливал.

— Забавная привязанность, — прокомментировал Эстебан с глупой ухмылкой, словно только для того, чтобы показать, что он внимательно следит за рассказом.

— Да, — голос антиквара сделался глухим и каким-то текучим, — так вот, потеряв надежду на Господа, скульптор решил искать помощи у противной стороны. Установил связи с какой-то оккультной сектой, которая действовала в Лиссабоне — устраивала там свои сборища, черные мессы и так далее. Да Алпиарса уничтожил двух из уже отлитых патриархов, и бронза от одного из них пошла на изготовление четырех ангелов.

18

Алессандро Джусти (1715—1799)—итальянский скульптор, в 1747 г. приехал в Португалию, возглавил скульптурную школу Мафры.