Окаянный груз - Русанов Владислав Адольфович - Страница 46

– А жгут?

– Какой жгут? – удивленно вскинул бровь Юржик. – А, жгут! Вот ведь медикус нашелся на нашу голову. Понос тебе лечить, а не нас учить раны штопать. Понял?

– Н-не нужен т-там жгут, – пояснил Войцек. – Царапина г-глубокая.

– Нет, но каков, а! Вожика уделал! – Юржик завязал повязку узелком, склонив голову, полюбовался на работу.

– Я его… – Ендрек не решился произнести слово «убил».

– Т-ты ж хотел научиться у-убивать?

– Я не думал…

– А в-вот подумай! М-может, лечить лучше?

– Так я его…

– Да не бери в голову, – хохотнул Юржик. – Живой. И кишки целые. Отлежится десяток дней и снова чудить начнет.

– Слава тебе, Господи! – Ендрек так истово осенил себя знамением, что не удержались все. Вначале прыснул Бутля, за ним захохотал Хватан, и даже суровый пан Войцек улыбнулся, сверкнув белым зубом из-под смоли усов.

Глава восьмая,

из которой читатель узнает, что привычка грызть ногти может привести к ногтоеде, а увлечение большой политикой – прямиком в пыточную камеру, но самое главное, что своя рубашка всегда ближе к телу

Покачав головой, Ендрек отпустил руку пана Гредзика. Большой палец покраснел, опух, увеличившись едва ли не вдвое. По уверениям самого пана, боль была пульсирующей да такой сильной, что уже и на коне держаться стало невмоготу.

– Ногтоеда, – объявил медикус. – Видишь, кожа какая гладкая, будто растянутая? Это гной под кожей скопился. Твое счастье, если в сустав не пойдет.

– А коль пойдет? – смиренно поинтересовался Гредзик, рассматривая согнутый палец. Кстати, то, что палец сам собой сгибался, еще раз подтверждало первоначальную уверенность студиозуса. Ногтоеда. Точно. Как сказал бы Хватан, сто пудов.

– А если пойдет, палец рубить будем. Иначе помрешь, – отрезал лекарь.

– Грызть ногти меньше надо, – веско заметил Юржик.

– Ох, помолчи, пан Юржик, а? Своих забот полон рот, так тебя еще слушать, – взмолился больной.

– Правда глаза колет, – пожал плечами пан Бутля, но замолчал.

– Че-че-чего раньше молчал? Не сказал? – сурово спросил Меченый.

– Так думал – само пройдет…

– Думал! Думальщик нашелся! – не стерпел Юржик. – Как дитя малое!.. Так и скажи, что боялся.

– Пан Юржик! – Гредзик в порыве гнева сжал кулаки, но тут же охнул и принялся баюкать правую кисть, прижав ее к груди.

– Пе-пе-печеный лук прикладывал?

– Так прикладывал… И подорожник тоже.

– Подорожник! Ты б в навозе теплом подержал! – заметил Бутля столь язвительно, что даже пан Войцек не выдержал:

– Ч-ч-что ты злой такой с утра?

– Да терпеть ненавижу, как сами себя люди гробят! Вроде не полный болван! Шляхтич, в годах, а все как мальчишка! А! – Юржик махнул рукой и отвернулся. – Все не буду, а то пан Гредзик чего доброго на поединок меня вызовет.

– Всенепременно, – отозвался пан Цвик. – Руку только полечу…

– Н-н-ну не молчи, студиозус, – обратился сотник к Ендреку. – Что делать будем?

– Да что говорить? – Парень пожал плечами. – Резать надо.

– Так-таки и резать? – встрепенулся Гредзик.

– А ты горячку заработать надумал никак? А, пан Гредзик? – с неожиданной злостью выговорил студиозус.

– Ты чего вызверился? – испуганно отшатнулся пан. – Да что вы все сегодня как не родные?! – А потом, вдруг подумав, что не по чину парню так сурово с ним говорить, прибавил: – Ты не дерзи, студиозус! Я тебя и левой пощекотать могу!

– Гляди! Левой пощекотать, дрын мне в коленку! – Хватан размашисто шлепнул себя по ляжке. – Он самого Цециля Вожика завалил, а ты со своей левой лезешь!

– А ну замолкли все! – прикрикнул, как на расшалившихся школяров, Меченый. – П-поразвели болтовню, хлеще торжища! Г-говори, студиозус, что делать надо.

– Я ж говорю – резать.

– П-палец?

– Нет. Гной выпустить из-под ногтя.

– Н-ну, давай резать.

– Э! А меня спросить? – запоздало возмутился Цвик.

– А тебя, пан Гредзик, – веско проговорил сотник, – я б-буду спрашивать, когда мы поход закончим и на радостях в шинок завалимся. Вот там я и спрошу, а чего бы тебе хотелось выпить-закусить, а, п-пан Гредзик?

Цвик понурился и замолчал.

– Так что, режем? – спросил Ендрек.

Меченый кивнул, а пан Юржик проговорил, ухмыляясь:

– Нет. Глазки строим.

– Тогда мне надобно крепкой горелки, – сказал медикус.

– Это еще зачем? – поразился пан Бутля.

– Для храбрости, – усмехнулся Ендрек и добавил: – Да шучу я, шучу. Рану промыть.

– Где ж мы горелку возьмем?!

– Т-тихо, пан Юржик. У тебя же во фляжке и возьмем.

– Да откуда?!

– З-з-знаю, везешь от самих Батятичей, – отрезал пан Войцек, а Хватан, запрокинув голову, заливисто захохотал. – Од-д-дному удивляюсь, как не выдудлил до сих пор? Тащи сюда. Не жмись.

– Эх! – Пан Бутля махнул рукой. – Сгорел овин, гори маеток! Шесть ден берег! – Вскочил с корточек и направился к своему вьюку, выпрямленной спиной выражая гордый протест против произвола.

– Ч-что еще?

– Нож острый. Да лезвие на огне прокалить надо, а то одну заразу вырежем, другую занесем.

– Б-будет. Еще.

– Холстину чистую – перемотать. Один лоскут на нитки растрепать…

– На к-корпию?

– Ага.

– Так го-го-говори, не бойся. Думаешь, м-мы таких слов не знаем?

Ендрек смущенно пожал плечами.

– В-в-все?

– Да вроде бы…

– Сл-сл-слыхал, Хватан? Дуй за холстиной и ножом.

– Да! Еще! – спохватился медикус.

– Н-ну?

– Это… Я, конечно, не сомневаюсь в храбрости и мужестве пана Гредзика…

– Попробовал бы ты усомниться! – надул щеки пан Цвик.

– Но подержать бы его надо, – выпалил скороговоркой Ендрек.

– Что? – прищурился Цвик. – Ты, студиозус, говори, да не заговаривайся!

– По-подержим, – успокоил Ендрека Меченый. – Надо – подержим.

– Пан Войцек! – возмутился Гредзик.

– Т-тихо! Тебе же на пользу. Хочешь дернуться, чтоб тебе полпальца отрезали?

Гредзик засопел, кидая исподлобья неласковые взгляды на Ендрека, но замолк.

Пока ждали Хватана с Бутлей, медикус припомнил все, чему учили в академии. Если под кожей, то просто проколоть, обрезать омертвевшую плоть, а ежели под ноготь гной ушел, то ноготь рвать надобно. Ничего, поглядим. Главное, чтоб сустав и кость не были затронуты. Но вроде бы худшего ожидать не приходилось. Трогая и придавливая больной палец, Ендрек, кажется, заметил полость с гноем под кожей, не дальше чем соломинка от левого края ногтя, но все-таки под кожей.

Первым вернулся пан Бутля. Хмуро протянул фляжку с горелкой:

– Хоть чуток оставь… На всякий случай хранил. Вдруг кишечная хворь какая или зубы у кого разболятся.

– Д-да кто б сомневался, пан Юржик, – усмехнулся Шпара. – Не удовольствия ради, а лечения для.

– Да мне и надо-то – ложку, не больше, – Ендрек постарался ободрить очень уж расстроившегося Юржика. Но пан Бутля не поверил, махнул рукой и горько вздохнул.

– Лей, студиозус, не жалей! – воскликнул подошедший Хватан. – Вот – тряпка. Вот нож, вот с этого клаптика я сейчас ниток надергаю.

– Хорошо. Спасибо, – кивнул Ендрек. – А кто держать будет?

– Д-да мы и подержим, – ответил Войцек. – Годимся в помощники лекаря?

Медикус пожал плечами. Сам он поводов для веселья не видел. Три года на медицинском факультете достаточно, чтоб научиться пользовать понос или запор, но резать живого человека… Пуская даже и палец. По крайней мере, строгая профессура не стремилась допускать студиозусов до такой работы. Года с пятого, не ранее, когда пообвыкнется.

Пан Гредзик молча протянул сотнику правую руку. Держи, мол. Меченый просунул предплечье пана Цвика себе под мышку. Покрепче прижал к ребрам. Для верности перехватил свободной рукой запястье:

– У-удобно будет, а, студиозус?

– Да ничего. Сейчас примерюсь.

Пока он прикидывал, с какого боку будет подбираться к больному пальцу, где лучше перевязку сложить, чтоб сразу дотянуться, где горелку… Тут еще надо не расплескать впопыхах – ведь пробку заранее открыли.