Иван-Царевич и С.Волк - Багдерина Светлана Анатольевна - Страница 83

Язон встал из-за стола первым, вытерев, как и полагалось воспитанному стеллиандру, не понаслышке знакомому с придворным этикетом, руки об скатерть. За ним молча последовали остальные.

– Язон, ты готов? – прилаживая меч, поинтересовался Мелолит.

– Конечно, – презрительно усмехнулся наследник ванадского престола. – Гаттерийцы думают, что к ним явился еще один олух – любитель легкой наживы. Наверное, толпы их уже собрались, чтобы потешиться над тем, как от очередного наивного стеллиандра останется мокрое место! Клянусь Диффенбахием, этих варваров ожидает небольшой сюрприз!

– Ты что-то знаешь?

– Кто тебе рассказал?

– Что они заготовили?

– Что ты придумал?

– Сейчас увидите, – загадочно проговорил он и полез в сумку. – Вот!

И гордо продемонстрировал выловленный в дебрях запасных туник, плащей, сандалий, благовоний и притираний маленький пузырек алого стекла, оплетенный тонкой золотой нитью.

– Это – прощальный дар Паллитры, – грустно улыбнувшись, пояснил он недоумевающим героям. – При расставании она дала мне этот флакон и рассказала, что меня ожидает. И сказала, чтобы я выпил то, что она в него налила, перед первой встречей с Ксенофобом. Она приготовила это специально для меня, зная, что меня ждет, и сказала, что мне будут не страшны любые их козни...

– Все-таки, дуры эти бабы, – пробасил Сейсмохтон. – Ты им в лицо говоришь, что тебя от нее тошнит, а они тебе – зелье волшебное в помощь!

Язон хотел что-то сказать, но передумал; зубами вытащил пробку, выплюнул ее в окно и, запрокинув голову, вылил в одно мгновение все содержимое себе в глотку.

– Вот у меня как-то в прошлом году тоже был похожий случай... – начал было Какофон.

Но узнать, что случилось с Какофоном, было в тот день не суждено.

Потому, что изящная вещица выпал из руки Язона и вдребезги разбилась о бездонно-черные мраморные плиты. А рядом с блестящими, как красная ртуть, осколками стекла рухнул и сам стеллиандр.

– Язон!!!.. – вырвался вопль отчаяния из десятка богатырских (и не очень) грудей.

– Он отравлен!!!..

– Проклятая Паллитра!!!

– Мерзкая колдунья!

– Он умер!..

– Умер...

– Пропустите меня!

Расталкивая покрытые медью туши, к недвижимому Язону прорвался Иван. Пощупать пульс было делом одной секунды.

– Он жив! Сердце еще бьется!

Трисей бережно поднял товарища с пола и перенес на кровать.

– Ты... Сможешь ему помочь?.. – нерешительно спросил он Иванушку.

– Не знаю... Попробую...

Царевич положил руки на голову побледневшего уже Язона и изо всех сил сосредоточился.

Ничего.

Ответного импульса кольца не было.

Ну, давай же, давай, колечко, милое!..

– Ха-ха-ха-ха-ха!!! – раскатистый женский смех прокатился под сводами комнаты. – Зря теряешь время, юный Ион!

Герои подскочили, как ужаленные во время чрезвычайно синхронной атаки чрезвычайно кусачих змей и обернулись.

На том месте, куда упал злосчастный флакон, алые кусочки стекла устремились друг к другу, влекомые одной неведомой силой, и в то мгновение, когда они встретились, вспыхнуло яркое черное пламя, обдав всех могильным холодом. Взметнувшись до самого потолка, оно приняло форму знакомой им всем женщины.

– Паллитра!!!

– Да, это я! Глупцы, мужланы! Вы думали, что посмеявшись над моею любовью, ваш жалкий Язон сможет и дальше наслаждаться своей никчемной жизнью, хвастаясь победами над девушками, за неимением побед над мужами?! Ну уж, нет! То не флакон подарила я ему на прощание – а сердце свое, полное горечи и отчаяния! То не колдовское зелье испил он – испил он до дна чашу моих страданий! И опустев, мое разбитое сердце исцелилось, и снова я буду весела и счастлива, как и была, пока не встретила его! Будь ты проклят, Язон, будь ты проклят, бессердечный! Смотри – я свободна от тебя, я летаю и смеюсь! Да только ты этого не увидишь – потому, что будешь спать вечно – не просыпаясь, и не умирая! И сниться тебе будет всегда один и тот же сон – раз за разом ты будешь переживать те мучения, что разрывали бедное сердце мое по твоей вине, жестокий эгоист!

– Прощай! – голос волшебницы сорвался, и она, закрыв лицо руками, красной молнией вылетела в окно и исчезла у всех на глазах, как будто ее и не было.

И только искатели приключений остались стоять с раскрытыми ртами, не зная, жертвы ли они массовой галлюцинации или часть драконьего меню.

Первым тишину осмелился нарушить Акефал.

– Язон не предстанет перед Ксенофобом. Мы все тут покойники.

– Но еще не поздно бежать! – воскликнул Ирак.

Герои посмотрели на него, как на слабоумного.

Иван-царевич выглянул в окно.

Дворец был похож на остров, омываемый веселой толпой разряженных гаттерийцев – то ли у них сегодня был базарный день, то ли какой-то праздник – с каруселями, хороводами и цирком.

"И не исключено, что цирк – это мы."

– Язон предстанет перед Ксенофобом, – твердо сказал Трисей. – Никто не знает его в лицо, и поэтому любой из нас смог бы назваться его именем.

– Вот и назовись, – поддержал его Какофон.

– Вот и назовусь.

– Но Трисей! Ты не можешь..

– Царь Гаттерии Ксенофоб ожидает в тронном зале посланников Стеллы во главе с Язоном, царевичем Ванадским! – двери их зала распахнулись, и отряд стражи, вооруженной до зубов (в них были зажаты традиционные двуручные мечи), выстроился, образуя живой коридор.

– Мы идем, – решительно расправил могучие плечи, стряхнув ненароком с них Ирака, Трисей.

– Ага. Вот и они – герои далекой Стеллы, приплывшие, презрев препятствия и опасности, чтобы забрать то, что мы считаем своим по праву, – такими словами встретил их гаттерийский правитель.

Трисей уже хотел выйти вперед и заговорить от имени всех, но Ксенофоб сделал нетерпеливо жест рукой, призывающий его помолчать, если не спрашивают, и продолжил:

– Ну, доченька моя, что ты скажешь о них?

Воздух рядом с троном загустел, зашевелился – Иванушка мог бы поклясться, что еще мгновение назад там никого не было! – и навстречу им сделала шаг женщина в черном.

Любой бхайпурец, если бы какая-нибудь мистическая сила позаботилась перенести его сюда ради этого момента, без сомнения сразу же сказал бы, что в предыдущем своем рождении она была Черной Вдовой. В последующем, скорее всего, будет черной мамбой. А в этом должна была стать пантерой, но боги то ли проспали, то ли просто решили пошутить.

И был бы, скорее всего, прав.

Но все подходящие мистические силы на данный момент были заняты, а неподходящие, в силу отсутствия нужной квалификации, просто собрались вокруг в качестве зрителей, и теперь глазели, лузгали семечки и пересмеивались в предвкушении забавного зрелища не хуже коренных гаттерийцев.

Женщина, холодно улыбаясь смуглым бесстрастным лицом, подошла к толпе стеллиандров и не очень, взяла крайнего из них за правую руку и закрыла глаза.

– Давай познакомимся сначала с тобой, доблестный искатель приключений, отважный воин Стеллы. Я вижу, ты родился в городе Периное. Любитель охот и пиров. Ты глуп и тщеславен, и поэтому безрассуден. Недалекие принимают это за храбрость. Твое имя... Акефал. Естественно.

Из среды придворных раздался смех. Царевна перешла к другому герою.

– Ты – с острова Традос. Если бы ты родился женщиной, то был бы первой сплетницей в стране... В бою с тобой лучше встретиться лицом к лицу, чем оставлять за спиной... А еще ты не умеешь петь... Какофон...

Взрыв оскорбительного хохота сопровождал каждую характеристику, выдаваемую царевной стеллиандрам. Вмешаться и прекратить такую процедуру знакомства посланникам мешала только врожденная галантность по отношению к дамам, до определенной степени усиленная большим отрядом лучников в полной боевой готовности, да желание послушать, что царевна скажет про их сотоварищей, раз уж все успели услышать их собственные характеристики. И поэтому, скрипя зубами, герои изображали презрительное молчание.