Полуденная буря - Русанов Владислав Адольфович - Страница 51

Сходить бы к реке, но боязно. Когда всякая зубастая, когтистая зараза собирается на запах крови и смерти, к воде лучше не соваться без двух-трех оруженосцев.

Ничего, дочь Витека потерпит до утра. Отец бы потерпел. Хотя он не побоялся бы и в одиночку, с Триланном, по плавням пошастать. Ему случалось и кикимору брать на рогатину, и вепря...

Слабый стон из-за ближайшего створа заставил ее вздрогнуть и обернуться.

Слишком резво. Быстрое движение вызвало предательскую слабость и рой точек перед глазами. На этот раз не черных, а слепяще-белых.

С трудом устояв на ногах, Вейте выставила перед собой меч:

– Кто здесь?!

Стонавший не ответил. Затаился.

Хороший знак. Он ее боится. Более сильный, уверенный в своем преимуществе вел бы себя иначе.

– Кто здесь, спрашиваю?

Тишина. И тяжелое, с присвистом, дыхание в пяти шагах правее.

Раненый?

Скорее всего.

Осторожно ступая, чтобы не перецепиться через корень, а заодно и опасаясь засады, девушка пошла вперед.

Шаг, второй... Четвертый...

– Опусти меч, кто бы ты ни был...

Мужской голос. Низкий, хриплый. Чувствуется, что человеку не в диковинку перекричать толпу, превзойти шум и лязг сражения. Только голос надтреснут болью.

– Это с какой радости?

– Опусти. Я уже никому не причиню вреда.

Тьма стояла почти кромешная. Ни лица, ни рук не разглядишь. Вейте, на всякий случай, меча не опустила. Так и держала клинок перед собой, когда подошла к мужчине.

– Ты кто? – спросил он.

Хороший вопрос. Главное, отвечай, что хочешь. Кто тебя проверит?

– А ты кто? – в тон ответила девушка.

Человек помолчал. Наконец проговорил:

– Назовись ты первый. Ты хотя бы можешь убежать.

– От кого я должна бегать на своей земле?!

– Значит, ты из ихэренцев?

– Да. Я – Вейте, дочь Витека Железный Кулак. – Она с вызовом задрала подбородок, не подумав, что в темноте ее горделивая поза останется незамеченной.

– Вона как... – протянул человек. – Тогда у тебя нет причин помогать мне. Я – Брохан Крыло Чайки.

Девушка опешила:

– Как Брохан?! Почему ты здесь?.. – Ненависть и желание мести всколыхнулись в ней с прежней силой. – Готовься к смерти, подлец!

– К смерти я давно готов. Я даже зову ее к себе, – ровно проговорил Брохан. – Полежи денек в грязи со сломанной хребтиной, без надежды на спасение, и смерть от доброго железа покажется тебе счастьем. Бей!

Вейте замахнулась, но в последний миг промедлила.

– Почему ты здесь? – повторила она.

– Почему здесь? Не того спрашиваешь, девочка...

– Не зови меня девочкой!

– Но ведь не мальчик же? Постой, это ведь ты была возничим у Витека?

– Я.

– Молодец. С лошадьми отлично управляешься.

– Не нуждаюсь в твоих похвалах!

– А вот в спину мне зря метилась ударить.

– Не нуждаюсь в твоих поучениях!

– А в чем ты нуждаешься? В том, чтоб пырнуть меня мечом? Ну давай. Не бойся. Я теперь безногий калека.

Вейте припомнила, как хрустела спина Брохана под древком Триланна. Еще бы! Витек, случалось, коня приподнимал, на потеху прочим талунам.

– Не зови смерть раньше срока. – Она опустила меч и присела на корточки. Но не ближе вытянутой руки. Мало ли! Калека не калека. Впрочем, пнуть Брохана, как раньше, ей уже не хотелось.

– С такими ранами не выживают. Да будь вокруг меня толпа лекарей, и то... – Речник попытался пошевелить ногой, но скривился от острой боли и замолчал.

– Эй, Брохан, ты живой? – Вейте подалась вперед.

– Пока еще. Ты спрашивала, как я здесь очутился?

– Да. Как?

– Не знаю, – просто ответил Крыло Чайки.

– Как так – не знаешь?

– А вот так. Бился с Витеком. Помню, как бело-зеленые выскочили из засады раньше срока. Да. Наплевал Брицелл на приказ командира. Видать, решил – победителей не судят. А теперь и некому с него спросить... Так что, хочешь знать, как я здесь очутился?

– Хочу!

– Спроси у Брицелла.

– Спрошу, – упрямо сжала губы Вейте.

– Э, девочка, ты что? Я же пошутил... Брицелл тебя и на стрелище не подпустит.

– А я его предупреждать не буду.

– Сгинешь без толку.

– Там поглядим.

Брохан опять замолчал. Вейте уж было подумала, в беспамятство впал.

Нет. Не впал.

– Ближе подсядь. Да не бойся, не кусаюсь я. Уже. Зубы выбили, как кобелю бешеному.

Девушка подумала и, решив и вправду, чего бояться, пододвинулась поближе.

– Костер бы развести, занемел весь...

– Чем же его разожжешь? Да и сыро – хворост мокрый.

– Кремень, огниво у меня с собой. И трут найдется. Вот с хворостом ты права... А может, попробуем?

– А! – Вейте, тоже порядком иззябшая в мокрой одежке, махнула рукой. – Сейчас насобираю.

На ощупь валяющийся под деревьями сушняк казался не таким мокрым, как пропитанные водой штаны и чавкающие сапоги.

– У меня из-под спины вытащи. – Кривясь от боли, Брохан чуть приподнял правое плечо. – Листья да мох. Они посуше должны быть. А огниво – вот оно. Держи.

Трут затлел сразу. Добрый трут, хорошо высушенный. А вот сложенные «шалашиком» веточки загораться не хотели. Ясеневые листья воняли, забивая дымом крошечные язычки пламени. Вейте накрыла огонек ладонями, легонько подула, давая труту разгореться чуть больше.

– Ничего. Теперь пойдет. – Брохан тоже протянул одну руку к огню. – Хорошо-то как... Мужчина должен умирать с оружием в руках, а коль не выйдет, хотя бы у очага. А тут сгниваешь заживо, как топляк. Садись с той стороны. Так мы его и от ветра закроем, и самим теплее будет.

Вейте послушно уселась. Ненависть ненавистью, месть местью, а все же Брохан хороший вояка. Так и отец говорил. И похоже, немного ему осталось. Готовый мертвец уже. И нос, как клюв у ястреба.

– Слушай меня, девочка...

– Не называй!..

– Хорошо-хорошо. Прости.

– Ладно. Чего там.

– Слушай меня, Вейте. Я с твоим талом войны не начинал. Витек за гордость непомерную поплатился...

Девушка фыркнула.

– Не фыркай. А то ты отца своего хуже, чем я, знаешь. Ведь горд Витек... был?

– Горд.

– Обид не спускал?

– Не спускал.

– Даже королям?

– Так.

– Вот за то и поплатился. Понятно. Талун. Да не из последних. И королевскому роду знатностью не уступит. И честен до одури. Нет бы сперва с Витгольдом договориться.

– Под трейгов идти?!

– Да не идти. И не под трейгов. А заручиться поддержкой Витгольда. Пускай даже видимостью поддержки. Потянуть время. А там, глядишь, листопад, порошник – не сильно-то войну затевать захочешь. Нет, попер Витек на рожон, как медведь остромордый. Вот и затравили. А какой славный воин был!

– Не ты ль его затравил, а?

– И я тоже. Я человек подневольный. Служу не за страх, не за жалованье. Служил, – поправился Брохан. – Со мной четыре сотни «речных ястребов». А ты хотела, чтоб я Хардвара послал к стрыгаевой бабушке, сам в подземелье сел, на хлеб и воду, а моих парней какой-нибудь сучий выкормыш, навроде Брицелла, на убой бросил? Егеря с талунами что? Тьфу, и растереть. Не люблю я их. Вот сопляком был, от горшка два вершка, а уже не любил. Но своих «ястребов» не дам в обиду.

– Складно говоришь. Весь такой из себя невиноватый, честный и справедливый, как герои бардовские. Песни писать не пробовал?

– Смейся, смейся. Мне уже все едино. Я одной ногой в Верхнем Мире, мне сейчас, может, место за столом Пастыря Оленей расчищают. Все стерплю. А хотел и взаправду малой кровью отделаться. Потому и поединок отцу твоему предложил. Кто ж знал, что Брицелл по-своему дело выкрутит, как ему удобно?

Вейте молчала. Что ответить? Крыло Чайки и впрямь не так плох был. И отец его хвалил частенько. За то, что из простолюдинов в военачальники выбился. За то, что мзды от контрабандистов и пиратов не брал. За то, что в глаза королю мог возразить, когда из того самодурство перло.

– Слушай меня, де... Прости, Вейте. Мне все едино помирать. Сама ты за отца и за тал разоренный не отомстишь, не надейся. Протяни руку. Да не так. Ладошкой вверх.