Изгнание владыки (илл. Л. Смехова) - Адамов Григорий Борисович - Страница 19

— Долой проект Лаврова! — прервал докладчика чей-то резкий голос.

— Не долой, мой уважаемый, но слишком экспансивный товарищ, — быстро возразил профессор, — а отложить! Вот, по-моему, самое правильное решение. Отложить до того времени, когда климатология сможет сказать свое решительное слово о реализации проекта.

Профессор начал собирать свои заметки, намереваясь сойти с трибуны, но, прежде чем он успел это сделать, из зала через десятки репродукторов прозвучал спокойный звучный голос:

— Вы запугали нас своими картинами гибели мира, Иван Афанасьевич. И совершенно напрасно! Товарищ председатель, позвольте мне сказать несколько слов.

— Кто просит слова?

— Академик Карелин.

Академика встретили бурными аплодисментами. Ученый с мировым именем, в молодости геолог, затем климатолог, он дал человечеству, среди многих других открытий, теорию формирования и строения климата и поразительно точный метод прогноза погоды. В науку этот метод вошел под названием «метод Карелина». Молодежь любила Тихона Ивановича за прямоту и простоту, за редкий ум и лукавое добродушие. С тех пор как климатология стала обязательным предметом изучения в средней школе, Тихон Иванович изъявил желание сам читать лекции школьникам Советского Союза, занимающимся по московскому времени. В точно определенный час в этих школах перед миллионами советских школьников на экранах телевизефонов появлялась характерная фигура Тихона Ивановича.

— Так вот, друзья мои, — сказал Тихон Иванович, когда немного утих приветственный шум, — по-моему, профессор Грацианов немного преувеличил. Должен признаться, что проект уважаемого товарища Лаврова мне пришлось, по просьбе самого Сергея Петровича, проконсультировать. Начал я с консультации, а кончил тем, что сам увлекся этой замечательной идеей и продолжал ее разрабатывать под руководством моего молодого друга уже более детально. Ночи просиживали напролет… И выводы у нас получились совсем не похожие на те, которые здесь изложил Иван Афанасьевич.

В чем его ошибка? Прежде всего в том, что он требует подождать, пока климатология станет наукой, чуть ли не математически точно решающей все стоящие перед ней вопросы. Но это значит вообще отказаться от помощи науки, потому что ни одна наука своего развития до сих пор не закончила и закончить не может. Природа всегда и непрерывно ставит перед нами новые и новые вопросы. Проблема, решенная сегодня, в свою очередь, выдвигает новые загадки. И в этом счастье нашей жизни, нашей научной деятельности, дающее нам возможность бесконечного прогресса, движения вперед. Ведь если стать на точку зрения Ивана Афанасьевича, ни один шаг в нашей человеческой деятельности, при желании обосновать его данными науки, никогда не может быть сделан, так как всестороннего, абсолютно точного и исчерпывающего обоснования его наука дать не сможет. В этих условиях доля риска всегда остается, и ждать, пока она совершенно исчезнет, значит отказаться от живой практической деятельности. Люди ведь отваживались плавать на просторах океана даже тогда, когда еще не знали ни компаса, ни хронометра, ни секстана.

Вторая ошибка Ивана Афанасьевича заключается в том, что по его представлению, действие отепленной струи Гольфстрима будет иметь характер катаклизма, чего-то внезапного, словно извержение вулкана. Между тем и сущность и влияние морских течений на климат достаточно уже известны, чтобы иметь суждение о влиянии отепленной струи Гольфстрима на климат северной части Евразийского континента.

И Тихон Иванович рассказал слушателям, что даже мощное североатлантическое теплое течение, продолжение Гольфстрима, подходя к берегам Западной Европы, несмотря на сравнительно высокую температуру своих вод, посылает на континент вполне умеренные осадки и не превратило его климат в тропический. Температура вод на севере будет находиться в руках человека. Диаметр шахт, а следовательно, и мощность пропускаемого через них потока воды, а также глубина этих шахт, определяющая количество подаваемой из подземных недр теплоты, рассчитаны в проекте так, чтобы разогрев всей полярной струи арктических вод шел постепенно. Это произойдет в тот срок и с такой быстротой, какие нам желательны, примерно — в три-четыре года.

— Кстати, — заметил Тихон Иванович, — я хотел бы мимоходом коснуться замечаний профессора Радецкого, переданных на днях по радио. Профессор Радецкий полагает, что в проекте Лаврова нет никакой необходимости, так как естественное потепление Арктики идет само по себе. Профессор Радецкий рекомендует нам ждать сложа руки, пока в награду за наше терпение с неба не придет полное потепление Арктики. А ведь профессору Радецкому известно, что это процесс очень длительный и медленный, что здесь счет идет на столетия, и нам неизвестно еще, когда и на какой ступени потепление остановится. Почему же нашему поколению уклоняться от решения такой грандиозной задачи? Но это между прочим. Вернемся к докладу профессора Грацианова. Мы установили, что действие отепленной струи атлантических вод в Полярном бассейне будет лишь постепенно сказываться на климате континента. Профессор Грацианов пугает нас результатами потепления и растаивания подпочвенного льда в области вечной мерзлоты. Но если в атмосферных массах процесс этот будет происходить совсем не с такой катастрофической быстротой, как это кажется уважаемому докладчику, то тем более следует ожидать замедления этого процесса в почвенной среде. Необходимо иметь в виду, что подпочвенный лед покрыт в области вечной мерзлоты толстым, иногда в несколько десятков метров, слоем теплоизолирующей почвенной и мшистой подушки. В долгие летние дни среднеиюльская температура, например, а Верхоянске — «полюсе холода» — достигает 15-16 градусов выше нуля, а максимальная — плюс 34, даже 38 градусов жары! И все же горячее летнее солнце не может там сколько-нибудь заметно повлиять на состояние подпочвенного льда. Ясно, значит, что медленное и сравнительно незначительное повышение зимних температур во всяком случае не приведет к тем катастрофическим наводнениям, которых опасается докладчик. Процесс растаивания подпочвенного льда под охраной теплоизолирующей почвенной подушки будет медленным и длительным. Конечно, нужно заранее готовиться к значительным нарушениям в природе этих областей. Вероятно, появятся новые реки, в некоторых местах русла старых рек не смогут вместить нового притока подпочвенных вод, будет угрожать опасность наводнений, появится много новых провальных озер. Придется заняться подготовкой и устройством новых вместилищ для стока вод, заранее проводить русла новых рек и каналов, реконструировать фундаменты под зданиями и железнодорожные пути, искусственно заморозить некоторые рудники и шахты. Но если еще в полуварварский период своей истории маленькая Голландия смогла отвоевать себе землю у сурового моря, то неужели нашу великую страну, в период ее расцвета, в эпоху могучего развития науки, техники и плановой организации сил, смогут остановить какие-то подпочвенные воды и задержать в нашем движении к высшей культуре? Нет! Никогда!

Бурный взрыв оваций был ответом на речь старого ученого. Но овации сейчас же оборвались, как только Тихон Иванович нетерпеливо поднял руку.

— И пусть не говорят нам, — продолжал старый ученый, — что, дескать, мы достигли уже всего необходимого, отлично приспособились к существующему порядку вещей и нам нечего бросаться, как они говорят, в авантюры. Жизнь только в движении! В непрерывном движении вперед. Мы еще только начинаем жить по-настоящему, и стыдно нам уклоняться от зова жизни. Проект Лаврова является именно таким призывом жизни. И мы не смеем отказываться идти навстречу этому призыву, если мы хотим быть достойными нашего великого прошлого, нашего прекрасного настоящего и еще более чудесного будущего!

Заключительные слова академика вызвали восторг. Раздались крики: «Браво!» «Да здравствует проект Лаврова!» Многие устремились к трибуне и, стоя внизу, приветствовали старого ученого, медленно спускавшегося по ступеням. Непрерывный звонок председателя даже через десятки усилителей был едва слышен.