Гастарбайтер - Багиров Эдуард Исмаилович - Страница 27

В дверь кабинета постучали. Вошла секретарша Карлена.

– Тут звонят из «Интуриста»… Что-то срочное. Просят лично тебя, Карлен.

– Что бы это могло быть? – Карлен удивлённо приподнял бровь. – Что сказали, Маш?

– Там с каким-то покойником проблемы… В Люберецком районе.

– С покойником?! – у невозмутимого Карлена поползли вверх брови. – А мы что, морг или судмедэкспертиза?

В эту минуту зазвонил телефон и у меня. В трубке раздался картавящий голос директора одного из крупных транспортных агентств:

– Евгений? У меня к вам конфиденцильный вопрос. Тут в Лыткарино кое-что произошло, вы ещё не в курсе?

Мы с Карленом переглянулись.

В подмосковном Лыткарино у какого-то молдавского рыночного торговца утонул на люберецких карьерах двадцатилетний оболтус-сын. Отправлять труп на родину самолётом – это толстая пачка справок, на которые надо потратить массу времени, к тому же на самолёте это стоит нереальных денег. А молдавский папа, хоть и был убит горем, всё же соображал, что покойник покойником, а ещё с десяток детишек у него всё-таки пока живы и каждый день просят кушать. К тому же стояла жаркая погода, а мёртвый молдаванин не бульонный кубик и на жаре протухнет очень быстро.

Поэтому папаша решил отправить труп наземным транспортом. Грузовиком было нереально – лицензии на перевозку покойников, снова всякие бумажки, разрешения и снова сумасшедшие траты… Оставался только автобус. В агентствах же, осознавая чрезвычайную экстренность ситуации, выкатили такую цену, что папаша понял – по уплате ему придётся взять денег в долг, чтобы купить упаковку дихлофоса и потравить ко всем чертям весь оставшийся выводок. Ибо всё равно перемрут с голодухи. Дешевле папаше было бы похоронить оболтуса в Лыткарино и каждый месяц возить к нему на могилу всю молдавскую родню чартером. Но этого бы не хотелось. Поэтому пронырливые молдавские родственники оборвали телефоны и прозвонили мозги всем столичным транспортным конторам.

Максимум, что мог выложить молдавский папа, – три тысячи долларов. Агентства хотели минимум четыре с половиной. Это было очень дорого, потому что до конечных Дубоссар и ехать-то было всего тысячи полторы километров – максимум сутки… Но у агентств свои расчёты. Тем не менее, три тысячи баксов за единственный заказ – это очень и очень неплохо. Поэтому даже директоры агентств почесали затылки и дали подчинённым команду «фас», а те подняли все телефоны независимых агентов вроде меня и хотели, не задействовав своего, давно уже по причине летнего сезона надолго расписанного транспорта, поживиться хотя бы несколькими сотнями комиссионных долларов, путём выстроенной лично ими цепочки посредников. И поэтому за двадцать последующих минут я пообщался на эту тему с добрыми тремя десятками взмыленных клерков. А буквально через несколько минут на моём определителе уже выплыл номер самого молдавского папы.

– Еухений? – раздался в трубке срывающийся от горя голос. – Мне вот тута што-та сказал кто-та, што только вы сможете мне помочь. Еухений, я вас очень, очень прошу, – на папу, видимо, все посредники уже махнули рукой и связали его непосредственно со мной. Заломленая агентствами сумма для него, видимо, была действительно чересчур велика.

И отчаявшийся мужчина несколько минут слёзно просил меня о помощи. Мне стало не по себе. Я вдруг чётко понял, что этот несчастный молдавский торговец вместе со своим горем, со своими переживаниями и беспросветной безнадёгой во всём этом огромном городе действительно не может рассчитывать ни на кого. Кроме меня. Такого же бесправного гастарбайтера.

Вдруг вспомнилось, как мы с Хохлом брели сквозь хрустевшее от мороза, ночное вымершее Пушкино. Как ели сиротский суп из гречки и сосисок. Как паршивый зюзинский ментяра в три секунды по беспределу лишил нас всех заработанных денег.

«Ты не человек. Ты – говно».

И пощёчиной брошенное, презрительное Иркино: «Кому ты здесь нужен? Лимита!».

На секунду сдавило горло. Пообещав обязательно что-нибудь придумать, я нажал на отбой, сделал большой глоток коньяку и посмотрел на Карлена.

– Ну, что будем делать, Карлен-джан?

– Мда, – Карлен вздохнул и почесал затылок. – Боюсь, что папе придётся раскошеливаться. Никто ему в Москве в разгар сезона транспорт за три тысячи не найдёт.

– Придётся найти, Карлен-джан, – уверенно сказал я и привстал с кресла. Карлен иронично улыбнулся и потянулся за бутылкой. Ему тоже было жаль пожилого молдаванина, но в сложившейся ситуации директор транспортного агентства ничем не мог ему помочь. В конце концов, не за свой же счёт арендовать ему этот автобус!

Я набрал номер своего водителя. В телевизоре тем временем возникла программа криминальных новостей. И вдруг я замер и впился взглядом в экран – я увидел Светика. Она стояла, пытаясь прикрыть руками лицо от направленного на неё объектива, а через несколько секунд уже возникла оперативная съёмка скрытой камерой, запечатлевшая мою бывшую подчинённую за обычной разводкой клиента, и диктор забубнил что-то о «мошеннических манипуляциях на московском рынке аренды недвижимости». Лицо Светика таки показали на всю страну и резюмировали: «Всем, кто пострадал от действий этой девушки, просьба позвонить по телефону дежурной части восемнадцатого отделения милиции».

Ну что ж, я вовремя соскочил. Не помог Светке проплаченый опер. Посадят её теперь. Показушно осудят и посадят. Ну, да что теперь поделаешь? Ей просто не повезло. Плохо, когда человек из жадности теряет осторожность.

Да и вообще, быть жадным плохо и непродуктивно.

Последовавшие сутки я посвятил тому, что облазил несколько десятков заброшенных, отстойных автохозяйств по самому глухому Подмосковью, пытаясь найти хотя бы подобие исправной, свободной техники и не совсем уж вдребезги пьяного водилу. Всё было бесполезно. Россия-матушка… За эти кошмарные, пыльные сутки мы с водителем устали настолько, что даже выключили в салоне радио, и сотни километров второстепенных дорог областного значения мельтешили в наших опухших, красных глазах… И через каждый час мне неизменно звонил молдавский папа.

Окончательно меня чуть не добил дряхлый «Икарус» с воронежскими номерами, одиноко стоявший на какой-то безнадёжной автобазе в городе Зарайске. Вы знаете, где находится этот долбаный Зарайск? Вот и я тоже не знал.

Это был заслуженный и очень почтенный аппарат. Цвета он был давно уже неопределённого, половина его окон была заколочена разноцветной фанерой, бамперы были привязаны верёвками, а рессоры просели так, что автобус почти скрёб по земле проржавевшим брюхом. Он был очень, очень стар. Он напоминал старого, грустного верблюда, которому никак не дадут спокойно умереть.

Я подошёл к «Икарусу» и в отчаянии грохнул кулаком по одной из деревянных амбразур окна, которая трухляво треснула и мигом осыпалась вовнутрь. Из амбразуры высунулась всклокоченная голова.

– Чего надоть? Иди на хрен отсюдова! Стучать тут всякие, а потом кипятильники пропадають!

Мной уже овладела экзистенциальная грусть пополам с усталостью, и я даже почти не среагировал на ругань пьяного воронежского гегемона. Мне всё было уже безразлично.

– Да так… ничего. Ничего мне уже не надо. Просто я ещё никогда не видел мёртвых автобусов, – с грустью проведя ладонью по шершавому от коррозии борту венгерского могикана, задумчиво и тихо изрёк я. И тут скрипучий голос водилы вернул мне второе дыхание:

– Охренел, что ли? Сам ты мёртвый, нах! Он ещё тебя переживёт, нах!

– Постой, – у меня перехватило дыхание. – Он что, на ходу? Он ездит?!!

– Ездит? Да он летает! Вихрь, нах!

– До Молдавии доедет?

– Да хоть до Антарктиды! А тебе чего вообще надо-то?

Тут я «дал барина» и небрежно, но внятно вымолвил фразу, возымевшую эффект сколь неожиданный, столь и бурный:

– Дубоссары. Сегодня. Тысяча долларов.

– А? Сколько? Сколько-сколько?! Тыща?!! Колян, скотина, просыпайся, нах! Вы погодите, уважаемый, я сейчас, только напарника разбужу, – всклокоченная башка скрылась в амбразуре окна, из недр салона послышался грохот чего-то падающего, и до меня донеслись многоэтажные матерные конструкции. А через пятнадцать минут аппарат уже двинулся в сторону Лыткарино. Венгерский «вихрь» вздыхал, стонал, вздрагивал всеми своими почтенными бортами, двигатель работал с шумом, грохотом и завыванием трёх гидроэлектростанций – но он ехал! Я отзвонился молдавскому папе и известил, что тот сэкономил дополнительную тысячу. А спустя несколько минут я уже спал, как убитый, на заднем сиденье автомобиля, и водитель мой, вдохновлённый щедрой оплатой, на всех парах и втором дыхании гнал машину к Москве.