Девочка по имени Смерть - Усачева Елена Александровна - Страница 25

Идти к Вербицкой ему не хотелось. Особенно после сеанса гадания. Но мерзнувшие руки были важнее, поэтому он повернул в сторону оранжевой высотки.

Воскресенье. Все должны быть дома.

Он прошел вдоль ряда бесконечных подъездов. В голове его навязчиво крутился гимн. И зачем Митька попросил его вспомнить какую-нибудь песню? Уж лучше бы они спели что-нибудь душевное, а тут - на каждом шаге хочется выпрямиться и честь отдать! Слова гимна Муранов помнил хорошо - каждый учебный год уроки музыки начинались с того, что они опять его учили.

Сначала Влад тоже, как и Митька, пропел мысленно припев, потом ему стало интересно - вспомнит ли он весь текст, все три куплета? Он бы, наверное, быстро их пробормотал и забыл, но каждый куплет тянул за собой припев. Он был просто монументальным и требовал полного завершения, иначе где-то «наверху» могли обидеться. Словом, занятие Влад себе нашел.

Дверь открыла женщина, выходившая на улицу, что было очень удобно - даже если Васька и захочет, не успеет от Муранова сбежать. На этаже ему снова повезло - дверь Васькиной квартиры была приоткрыта. Больше того - в дверном проеме торчал Василисин зад, обтянутый голубыми трениками.

Вербицкая мыла пол. Плохо сбалансированная дверь норовила закрыться, но Васька задом подпихивала ее. Домыв порог, она повозила тряпкой по половичку у двери. Убедилась в идеальной чистоте и выпрямилась.

От увиденной им картины Влад слегка обалдел. Васька была в топике и трениках, волосы подхвачены ободком и собраны в разлохматившийся хвост. От того, что она работала наклонившись, лицо ее раскраснелось, а глаза странным образом заблестели.

- Ты чего? - поудобнее перехватила тряпку Васька.

- Чего? - тут же забыл, зачем шел, Влад, а в голове у него, как набатный колокол, «завелся» очередной припев гимна.

- Пришел зачем?

- Василиса, ты с кем там? - вышла в прихожую Васькина мать.

Как же они были похожи! Наверное, когда вырастет, Васька станет такой же - высокой, крепкой, с густыми темными волосами.

- Как здоровье? - брякнул первое попавшееся на язык Муранов. Не гимн же ему начинать читать или петь, честное слово!

- О! Явился помочь навести в квартире порядок? - уперла руки в бока Васькина мама.

- А тебе так идет. - Влад оглядел хозяйственно-деловую одноклассницу - в школе Василиса была другой. Причесанной и, что ли, более беззащитной.

Васька еще сильнее вспыхнула, но мать не дала ей пустить тряпку в дело.

- Что же ты через порог разговариваешь? Заходи! Раз пришел, будешь шкаф чинить.

Васька фыркнула и ушла в квартиру. Надо было как-то осторожно попросить ее вернуть перчатки. А то еще Васькина мама что-нибудь неправильное подумает.

Муранов разулся, снял куртку, как культурный чел, сходил в ванную комнату - сполоснуть руки. При этом промывавшая в ведре тряпку Васька чуть не обдала его грязной водой.

- Песню какую-нибудь, кроме гимна, знаешь? - нервно спросил Влад. Что-то он волнуется в ее присутствии. Неужели предсказание сбудется и он влюбится в Вербицкую?

Вода в ведре выплеснулась через край, и Влад предпочел ретироваться к стеночке.

- Что же вы за люди-то такие, - принялась за знакомую проповедь Васькина мама. - Все у вас через голову, кувырком. Ничего по-человечески сделать не можете!

В упавшей на пол дверце стенного шкафа был сломан ролик. Чтобы прикрутить новый, кто-то должен был держать саму дверь, чтобы ее не перекашивало. Это и делал Влад. Тяжелое полотно то и дело норовило накрениться и придавить собой неловкого помощника.

- Девочка к вам новая пришла, так вы ее за хромоногость забили уже! Василиса с ней дружит - теперь и ей досталось. Что из вас только вырастет?

Влад молчал. Он уже отвечал своей матери на этот вопрос - объяснять что-либо было бесполезно. Что бы он ни говорил, его начинали уверять, что ничего, кроме колонии строгого режима и судьбы уголовника, ему не светит. Гимн еще этот…

Васькина мама и не ждала его ответов: ей и без активных собеседников было хорошо.

Подлезть с отверткой к нужному пазику оказалось делом сложным, поэтому мама возилась с этим сама, при этом не забывая говорить:

- Вы же мальчики, вы должны быть защитниками! Помощниками, в конце концов. Вам же в армию идти, страну защищать!

Влад закрыл глаза. Про страну и отечество он уже слышать больше не мог.

- Я понимаю! Все хулиганят, не без этого. И мы бегали с уроков, и нас мальчишки за косички дергали. Но при этом мы оставались людьми: учились, дружили, после школы нашли себя, закончили институты, создали семьи. Вы же как оторванные шарики - вас ветром носит, вы и летаете. А куда, зачем? Никто не знает. Восьмой класс, уже вроде взрослые, а совершаете детские поступки, хулиганите и абсолютно не думаете о последствиях. И вроде бы одни книжки читаете, одни фильмы смотрите, но ничего вокруг себя не видите и не слышите. Мы хотя бы взрослых боялись, вы же - вообще без тормозов.

Сквозь звучавшие в голове слова бесконечного гимна и назидания Васькиной мамы Влад вдруг услышал чье-то бормотание. Рядом с ним что-то пели. Слова поначалу он не разобрал.

- Оправдывать все это тяжелым временем нельзя, - на одной ноте бубнила Васькина мама, скрывшись в шкафу. - Любое время тяжелое! Другого вам не предоставят. Надо учиться жить здесь и сейчас.

Придерживая дверь рукой, Митька потянулся и выглянул в коридор.

Пела Васька. Пела по-английски. Что-то очень знакомое, но слова не совсем понятные.

- «We will, we will rock you», - протянула она вдруг, и Муранов вспомнил. Это была группа «Queen». Его отец любил Фредди Меркури и часто ставил его диски. А эта песня… Подождите, подождите… Как же там?

«Buddy, you’re a boy make a big noise

Playin’ in the street gonna be a big man some day…»[1]

«Сейчас ты играешь, но однажды ты вырастешь…»

Как приговор! Или наоборот? Подсказка? Все твои проблемы до тех пор, пока ты не вырастешь и не станешь самостоятельным?

Он и сам не заметил, как отпустил дверь и вышел в коридор - послушать, как поет Вербицкая. Она что-то драила в ванной и, перекрывая звуки льющейся воды, горланила:

- Buddy you’re a young man hard man

Shoutin’ in the street gonna take on the world some day…[2]

В комнате что-то со знакомым шумом грохнуло.

- Нет, ну ты подумай! - в бессильной злобе выругалась Васькина мама - дверь закрепить она так и не успела. Подошла к ванной комнате с отверткой в руке и обреченно посмотрела на Влада.

- Ты зачем пришел? - утомленным голосом спросила она.

- За перчатками. - Все и так слишком запуталось, чтобы еще и врать. - У меня их Василиса взяла.

- Тебе-то зачем перчатки понадобились, Василиса? - Мама сдалась. Она поняла, что с этими детьми уже ничего не сделаешь. - Руки, что ли, замерзли?

- Замерзли, - буркнула снова покрасневшая Васька.

- Ну, вы меня доведете! - Мама швырнула отвертку на пол и ушла в комнату.

- Чего у вас там? - Васька поправила сползший ободок. - Все? Двери каюк?

- А ты хорошо поешь, - смутился Влад.

- Дальше! - Вербицкая посмотрела на него со злостью. Но вот лицо у нее дернулось - кажется, она решила немного смягчиться. - Твои перчатки в моем портфеле. Пойди и возьми. Я спрашиваю - что происходит?

- Пулейкин со вчерашнего дня лежит в кровати и не встает. Мать его нас с Митей к нему не пускает. Андалузия со своей мамашей поссорилась, нагадала нам с Митькой смерть и сбежала. Песню посоветовала какую-нибудь прилипчивую спеть. Я вот никак не мог от гимна избавиться.

- Ну и дурак, - хмыкнула Васька.

- Чего теперь делать - непонятно. Мамашка Андалузии хочет всех со света сжить, чтобы потом до Аньки добраться! У нее какое-то там пророчество - будто бы Анька заткнет ее за пояс. Короче, мамашке не жить, пока Анька Леонова по земле ходит. А так как Анька ей в руки не дается, мамашка дочку через нас доставать примется. Но Андалузии, кажется, плевать, что у нас проблемы появились. Мы хотели заставить ее Пулейкина спасти, а она отказалась: говорит, что все это - фигня. Что Черные Девочки - это гипноз, и с помощью прилипчивой песни от него избавиться можно…