Тростниковая птичка - Смайлер Ольга "Улыбающаяся" - Страница 59

– Что произойдет после того, как ты улетишь?

– Сай сказал, что браслет расстегнется, – растерялась я, – и я буду свободной.

– В некотором смысле так оно и будет, – кивнул Петер.

– Что ты морочишь девочке голову, – возмутился Пауль, – взялся говорить, так нечего кота за я… за хвост тянуть! Вдовой ты будешь, Сонечка, вдовой.

– Как вдовой? – ахнула я. – А разве у мужчин браслет не расстегивается?

– Расстегивается, если жена умирает. А ты у нас, Сонечка, живее всех живых и, даст бог, так дальше и будет, иначе с нас с Пашкой шкуру с живых спустят – сначала отец, потом твои тетушки.

– Вы меня разыгрываете, не может такого быть! – Я отказывалась верить тому, что услышала.

– К сожалению, нет, – отозвался Петер. – Нас вчера друзья твоего мужа на эту тему просветили. Наверное, надеялись, что мы как-нибудь сможем вложить тебе это в голову, раз Сайгон взял с них слово, что они будут молчать.

– Это Керима, детка, – включился в разговор Пауль, – неудачник, который не сумел удержать жену, должен умереть. Выбор женщины!

Сознание, как это обычно и бывает при плохих новостях, уцепилось за знакомое словосочетание. «Выбор женщины, выбор женщины», – крутилось у меня в голове, и тут я вспомнила, когда впервые услышала про этот проклятый выбор. Ночью после свадьбы, когда Сай баюкал меня в объятиях и рассказывал про браслеты. Нет, он не врал, он вообще ни разу не соврал мне, он просто недоговаривал! И тут я поняла, что я злюсь. Вернее не так. Меня накрыло холодным, яростным бешенством. Все время, что мы провели рядом, все это крастовое время мы, отчаянно нуждаясь друг в друге, старались держать дистанцию, недоговаривая, умалчивая, уходя от темы. Мы даже ни разу толком не поговорили. И только случай и добрая воля братьев Хольм позволили мне узнать о том, что мой любимый человек собирается красиво умереть во имя нашей же с ним любви.

– Ну-ка, Паш, пусти меня за руль, – рявкнула я на Пауля и полезла к креслу пилота, на ходу выуживая из кармана штанов родной, подаренный родителями бук.

– Петька, делай что хочешь, но мне нужен выход на межгалактическую связь, – сунула я бук второму баронскому сыну, – мне вот с этим абонентом очень поговорить надо. На громкую связь поставь!

Заняв кресло и пристегнувшись, я с усмешкой услышала, как братья защелкали замками ремней безопасности. Те три раза, что я сидела за рулем флайбуса во время наших встреч на каникулах, запомнились им надолго.

– Ну что, смертнички, – хмыкнула я, перепрограммируя маршрут на навигаторе, – покувыркаемся? Сейчас я всем там покажу, что такое «выбор женщины»!

Флайбус завершал резкий поворот, когда на буке запиликал сигнал ожидания соединения.

– Тетя Берта, – заорала я, когда соединение было установлено, – это Соня-Птичка, и мне нужна твоя помощь!

Недалеко от Таншера мы попали под дождь, и мне пришлось скинуть скорость. Поле над лобовым стеклом прокатного флайбуса было слабеньким и справлялось с водой, льющейся из разверзнутых хлябей небесных, с большим трудом, я бы даже сказала, что почти не справлялось. Последнюю часть пути я проделала практически вслепую, положившись на прокатный же навигатор. Садиться во двор нашего с Саем дома я посчитала ненужным выпендрежем, поэтому парковаться пришлось прямо на улице. К сожалению, парковалась я несколько хуже, чем водила, но признаться в этом мешала гордость, поэтому мы долго совершали мелкие маневры в ограниченном пространстве.

– Ты еще записку под стекло сунь: «Если вам мешает мой флайбус – позвоните по такому-то телефону», – буркнул с заднего сиденья Пашка, которого мутило.

– Непременно, дорогой, – мурлыкнула я, пытаясь при помощи зеркальца и одолженной у Петьки расчески сообразить видимость аккуратной прически, – беда только в том, что тут не работает мобильная связь.

– О! Твой бежит! – Петька смотрел в окно со стороны, которая была обращена к нашему дому.

– Сейчас вымокнет, заболеет и сам помрет! – мстительно предсказал Пашка. – И будет прав. Потому что иначе ты его угробишь в первый же раз, как окажешься за рулем флайбуса.

– Не дождешься! – показала я ему язык. – Я собираюсь жить с ним долго и счастливо! И умереть в один день.

– Видимо, подравшись, – прокомментировал Петька. – Смотри, он настроен решительно!

– Документы дай, страдалец, – попросила я Пашку.

– Намокнут же, – простонал тот, выудил из кармана на дверце зип-пакет и надежно упаковал бумаги в него. – Держи уже, спасительница человечества. Нет, я знал, что ты ненормальная. Но я и предположить не мог, что ты ухитришься превратить в балаган даже собственную эвакуацию.

– У меня вообще много талантов, – без ложной скромности сообщила я и вывалилась под дождь навстречу первой семейной ссоре.

Обогнув флайбус, я неспешно дошла до парадных ворот и зашла в калитку, глядя, как на таком любимом лице Сая отражается целая гамма эмоций. Неверие, удивление, восторг, надежда, беспокойство – клянусь, в этот самый момент я и думать забыла о разборках, больше всего мне хотелось просто броситься ему на шею. Но этот… драный кот все испортил.

– Соня?! Что происходит?!

И я завелась.

– Что происходит? Это ты у меня спрашиваешь, что происходит? По-моему, это я должна спросить, какого… краста тут происходит?

Я, потрясая пакетом с документами, наступала на растерянно пятящегося от меня Сая, белая тонкая одежда которого, явно не предназначенная для прогулок, промокла и липла к телу. И даже дождевые капли, собиравшиеся на моей коже в ручейки и затекавшие за ворот форменной рубашки, не охлаждали, а, наоборот, подстегивали.

– И как это прикажешь понимать, любимый? – едко осведомилась я, вновь помахав перед ним пакетом с документами.

Удар достиг цели. Сай замер от неожиданности и подпустил меня слишком близко.

– Выбор женщины, значит? – уже почти кричала я. – А как до дела – сам все решил и мнения не спросил? Завещание, значит?

Первый, меткий удар пакетом пришелся по плечу, от второго Сай увернулся, но меня уже было не остановить. Я молотила его пакетом куда придется, чувствуя, что из глаз текут слезы, и радуясь, что все можно списать на дождь.

– Я тебе покажу сейчас выбор женщины! Ты у меня на всю оставшуюся жизнь запомнишь! Как! Решать! Что-то! За! Меня! На всю жизнь, понял?! А жить тебе придется долго! Уж я! Об этом! Позабочусь!

Сай больше не уворачивался, он стоял передо мной, терпеливо снося шлепки пакета, и блаженно улыбался. А когда я выдохлась, шагнул навстречу, прижал к себе и поцеловал так, что я забыла даже о поливающем нас дожде.

– Значит, любимый? – выдохнул он, прижимаясь лбом к моему лбу.

– Дурак, – буркнула я обиженно в ответ.

– Но любимый дурак? – уточнил счастливый Сай.

– Был бы нелюбимый – не вернулась бы.

– Голубки! – позвал нас знакомый голос Терри. – Хватит миловаться под дождем – сами заболеете, и я из-за вас простужусь.

– Ой, ты весь мокрый! – Я отстранилась, оглядела Сая.

Прилипшая к его телу одежда стала полупрозрачной и не то чтобы совсем не скрывала его тело… Но мысли у меня сразу приняли направление, которому был посвящен найденный во флайбусе журнальчик. Взгляд у Сая тоже стал голодным.

– И правда, пойдем уже в дом, иначе простудимся.

– Но нам обязательно надо поговорить! – уперлась указательным пальцем в его грудь я.

– Поговорим, обещаю, – кивнул Сай, – потом…

И мы побежали в дом, на ходу крикнув Терри, чтобы он забрал парней из флайбуса и отвел их погреться. Фигуру в черном, которая появилась за плечами Терри, мы, увлеченные друг другом, не заметили.

С нас обоих текло, промокшая обувь издавала чавкающие звуки, поэтому мы остановились у самого порога. Я с остервенением срывала с Сая промокший наряд, не обращая внимания на его сохранность, и продолжала ругаться:

– О чем ты думал, а? Ну вот о чем ты думал? А если бы ты заболел?!

Сай ловил мои руки, мешая мне действовать, глупо улыбался и оправдывался: