Роковой бриллиант дома Романовых - Рэтклиф Джон - Страница 31

"Может быть, ей удалось бежать", — подумал Борис Яковлев, испустив глубокий вздох облегчения. Но его тут же охватила тоска по ней, тоска, смешанная с надеждой и страхом. Вдруг какой-то солдат, сопровождавший его при обходе Петропавловской крепости, сказал:

— А ты уже побывал в казармах?

Комиссар Яковлев с удивлением посмотрел на солдата.

— В казармах?

— Ну, да, товарищ комиссар. Что ты так глядишь на меня? В казармах, где расквартированы рабочие и матросы, которые дрались в ночь с 25 на 26 октября.

На лбу Яковлева выступил холодный пот. Его дыхание вырывалось с трудом:

— Разве матросы и рабочие… затащили в казармы… пленных?

Солдат отрывисто рассмеялся.

— Да, баб. Так говорят.

"Баб!" — все еще звучит в ушах красного комиссара: "Баб!" Он мысленно увидел перед собой бледную Александру… Его знобило. Но сейчас же он овладел собой и с железным спокойствием приказал солдату немедленно реквизировать автомобиль и везти его по всем казармам, в которых находятся красногвардейцы.

Они поехали. Целых два дня подряд они ничего не могли найти. Но потом… в одной из казарм… в лазаретной палате… Яковлев неожиданно вскрикнул так громко, что сестры милосердия с любопытством окружили его и даже врачи подошли ближе — здесь! На одной из коек! Без единой кровинки в лице, с сомкнутыми глазами…

Александра! Александра!

Ее глаза раскрылись, как будто против воли. Ресницы медленно обнажили блестящие зрачки. Хорошо знакомый взгляд с серьезным и добрым выражением остановился на Яковлеве. Теперь она узнала его. Слабая улыбка промелькнула на ее измученном лице. Ее бледные губы зашевелились:

— Борис! Как хорошо, что ты пришел! Мой милый, милый Борис!

Но потом по ее лицу мелькнула черная тень, и она снова погрузилась в тьму бесчувствия.

Врач прочел запись в книге: "Пленная… поступила 27 октября… ранена в грудь… имя неизвестно".

— 27 октября! — пробормотал Борис Яковлев с покрасневшими тазами: — 27 октября! Где же она была 26?

Врач равнодушно пожал плечами и равнодушно посмотрел на представителя новой власти. Яковлев должен был сесть. Он просидел несколько часов, физически и морально страдая от мрачных мыслей и невыносимой душевной боли.

Где была Александра до 27 октября? Ведь она же была ранена! Кто нашел ее?

Она все еще не приходила в сознание. Ему нужно было уходить. Врач подал ему надежду:

— Самое опасное в данном случае — это нервное потрясение. Рана заживает нормально.

Яковлев пошел бродить, куда глаза глядят. Он даже не пошел в исполком. Он отправился домой и бросился на постель, чтобы хоть поспать немного. На следующее утро он снова отправился в казарменный лазарет. Александра чувствовала себя лучше. Она сидела в кровати и встретила его ласковой милой улыбкой.

— Мой дорогой, любимый Борис! Теперь все будет хорошо! — тихо сказала она певучим голосом. Ее взгляд выражал счастье, но в то же время был ужасающе глубок. — Как я попала сюда?

— Я еще сам этого не знаю, Александра.

Он сел к ней на кровать и взял ее исхудавшую руку.

— Когда мы поженимся, Борис? — тихо спросила она.

Он с трудом дышал. Жениться?

— Когда все пройдет, Александра.

— Когда что пройдет, Борис?

— Революция! Переворот!

— Что за переворот, Борис?

Он подскочил. Склонился над ней. Поглядел в эти глаза, которые все еще были так темны, так блестящи и все-таки так пусты. Боже мой! Так ужасающе пусты…

— Разве ты еще не знаешь, Александра?

— Что я должна знать?

— Революция… большевики… батальон смерти… Зимний дворец?

Ее руки нервно теребили одеяло. Она с усилием стала думать. Потом ее лицо озарилось светом. Она улыбнулась, как дитя:

— Я ничего, ровно ничего не знаю, Борис. Я знаю только… Я собиралась выйти за тебя замуж. На мне было белое платье и венок из золотистых иммортелей. Ты сидел рядом со мной, а передо мной сидел дядя и… Вольдемар!.. Да… Где Вольдемар?

— Вольдемар?

— Мой брат Вольдемар?

Яковлев опустил голову.

— Я не знаю.

Она снова рассмеялась так блаженно, как ребенок, которому пришло в голову нечто красивое.

— Но я зато знаю. Он состоит при ее величестве…

Врач уже несколько минут стоял позади Яковлева.

— Полнейшая потеря памяти… Редкий случай… Но это бывает. Наука не знает средств против этого… Может быть, при достаточном спокойствии… Надо медленно приучать к новым обстоятельствам. Но что сегодня значит человеческая жизнь?

Он пошел дальше. Голова Бориса склонилась на руки Александры. Горячие слезы капают ей на пальцы.

— Ты плачешь, — тихо сказала она. — Ты плачешь от радости, что мы, наконец, соединились? Мой милый, счастливый Борис!

XXI

Над Россией бушевал ужас. Силы, побежденные и ошеломленные первым натиском революции, стали снова собираться. Корнилов начал собирать добровольцев и казаков. В Пекине находился адмирал Колчак, выслушивая доклады полковника Мамаева с предложением о создании белой армии. Генерал Врангель выпускал воззвания. Деникин соединился с Корниловым. Большевистское правительство готовилось укрепить свою власть и при помощи потоков крови распространить ее на всю Россию.

Но Борис Яковлев поддерживал только слабую связь со своими друзьями. Он попросил отпуск для восстановления своего расшатанного здоровья, а на самом деле для того, чтобы выходить Александру. Он взял ее из лазарета и удалился вместе с ней в маленький загородный домик под Петроградом. Всю суровую зиму она провела в полусознательном состоянии. Только когда наступила весна, весна 1918 года, она медленно начала понимать все, что творилось вокруг нее. Медленно, жутко стали к ней возвращаться воспоминания. Борис следил за ее медленным выздоровлением, переходя от отчаяния к надежде и от надежды к отчаянию. Чем больше Александра вспоминала, тем молчаливее она становилась, тем испуганнее делался ее взгляд, тем больше мучения выражало ее лицо.

Однажды Яковлев был вызван в Совнарком. Советское правительство собиралось передать ему поручение, для выполнения которого требовался особенно надежный человек: царь и его семья должны были в ближайшем времени быть перевезены из Тобольска в Екатеринбург. Борис Яковлев должен был руководить переездом.

Он дольше не смел уклоняться от партийной работы и принял это предложение. Но до того он успел побывать в загородном домике. Он целиком ушел в заботы об Александре. По мере восстановления ее здоровья, он начинал надеяться, что она останется с ним навсегда и станет его женой.

В это время Александра сидела на веранде и смотрела в сад. Благодаря странному физиологическому процессу, она вдруг час за часом стала вспоминать все, что случилось. Как будто перед ней раскрылась завеса, скрывавшая тьму. Как в театре, с сильно бьющимся сердцем, она проследила все события с того момента, как она покинула дом своего дяди. Она мысленно еще раз участвовала в ужасном бою за Зимний дворец. Она видела себя падающей без чувств… А потом… она проснулась… в казарме. Но только на несколько минут она проснулась… О! Лучи воспоминания хлестнули ее, словно бичами! Она попала в руки зверей! Словно по мановению волшебного жезла, она сразу вспомнила все!.. Все!.. Боже мой! В этот самый момент случилось чудо, чудо, которому не было названия, которое было проклятием и гибелью для Александры и издевательством над женственностью и человечностью.

В этот самый момент Александра почувствовала, что в ней шевельнулась новая жизнь. В эту минуту в ее сознании мелькнула отвратительная бесчеловечная сцена в казарме. С безумным криком отчаяния она поднялась. Прижав руки к животу, она побежала в темнеющий сад. Она еще раз вернулась написать несколько строк. Потом в пруду, в глубине парка, послышался тихий всплеск.

Когда Борис вернулся, его не встретил тихий призыв возлюбленной, который постоянно наполнял его душу блаженством. В комнате было темно. Почти обезумев от внезапного предчувствия, он обыскал дом и сад. Не найдя Александры, он сейчас же понял все… решительно все… Все, кроме самого последнего. Последней тайны он не знал. И никогда не узнал. На столе он нашел только письмо, в котором стояло следующее: