Каролинец - Sabatini Rafael - Страница 67

«Правду!» — зло рассмеялся он про себя. Как будто за последний час он не пресытился до тошноты этой гнусной правдой! Ладно, тогда он сыграет на этой ее отвратительной самоуверенности; посмотрим, какова глубина ее позора и подлости.

— Гарри, что ты здесь делаешь? Уже темнеет. — В ее милом голосе, так ласкающем слух, звенело беспокойство.

Но Лэтимер догадывался о подлинной причине ее тревоги. Он зевнул и потянулся.

— А?.. Я, должно быть, заснул, — выговорил он сонно.

Услыхав затаенный вздох облегчения, он понял, о чем она подумала. Раз Гарри был в состоянии заснуть после разговора с мистером Нилдом, значит, все в порядке, волноваться не о чем.

— Бедный Гарри! — Голос ее был полон нежности и заботы. — Ты так устал. Я рада, что ты чуть-чуть поспал.

— Да, — пробормотал он, — да. Если бы в полдень не заявился этот окаянный квакер, я отдохнул бы как следует. Видит Бог, мне это необходимо.

— Что ты с ним сделал? С мистером Нилдом? — небрежно спросила Миртль, и Лэтимер проклял ее в душе за предательство.

— Задержал, — ответил он коротко.

— Ты его задержал? — Ее тон теперь не был небрежным — скорее испуганным. — Но почему?

— Приказ Ратледжа, только и всего.

— У него есть какие-то основания?

— Никаких, насколько мне известно. Но Ратледжу вздумалось подержать его в каталажке на всякий случай — а вдруг он все-таки шпион? Ратледж хочет полностью исключить риск передачи сведений врагу. — Лэтимер сел и закинул ногу за ногу. Миртль осталась стоять, вцепившись пальцами в край стола. — «Она не выдерживает, — подумал он, — ее выдает дрожь в ногах».

— Но… ты… как ты думаешь — он шпион?

Гарри непринужденно засмеялся.

— Судя по голосу, тебя бы это потрясло. Но нет, нет, документы этого парня в порядке, он похож на того, за кого себя выдает. Но мы задержим его до тех пор, пока это просто не будет больше иметь никакого значения, вот и все. Однако…

— Да? — сказала Миртль. Он не отвечал, словно впал в глубокую задумчивость. — Однако — что? — напомнила она.

Он сделал вид, что стряхнул с себя задумчивость, и взглянул на жену. Ее лицо смутно выделялось в сумеречном свете.

— Я не могу отделаться от ощущения, что этот парень не тот, за кого себя выдает. Ты знаешь, Миртль, в нем есть что-то до странности знакомое. Но это что-то все время ускользает от меня. Кого-то он мне напоминает, но я никак не могу вспомнить, кого. Скажи, у тебя не возникло такого же ощущения?

— У меня? Нет, — ответила она громче, чем хотела. — Нет.

— Но ты же его неоднократно видела.

— Я? — воскликнула она снова; было похоже, что она и на этот раз собирается все отрицать.

— Ну да, — ответил он, — у твоего отца.

— Ах, да, конечно. Я встречала его там пару раз.

— И ты, конечно, говорила с ним.

— Нет… совсем немного.

— Нет? Ну, хорошо, но… ведь ты пробыла с ним здесь перед моим приходом четверть часа или даже больше. Должна же ты была о чем-то с ним беседовать и как-то его разглядеть?

— Да, конечно. — Неестественный голос выдавал ее напряжение; ей стало трудно им управлять.

— И за все время ты не заметила в этом человеке ничего такого, что напомнило бы тебе кого-нибудь?

Она издала нервный смешок.

— Разумеется, нет. У тебя разыгралась фантазия, Гарри.

— А, да ладно! — Он вздохнул и встал. — Может, и так. — И очень небрежно, будто подшучивая над нею, спросил: — Но о чем, ответь мне ради Бога, ты так долго разговаривала с этаким тупицей?

— О чем? — Миртль вроде бы силилась вспомнить, потом хрипловато сказала: — Ох, я и забыла.

— Забыла? — Тон Гарри выражал удивление. — Но постой, Миртль, была же у тебя какая-то причина для разговора с ним, когда Миддлтон сказал, что он здесь. Ее-то ты помнишь?

— Почему… почему ты меня об этом спрашиваешь?

— Но… — он замолчал, словно опешив. — Что удивительного в моих вопросах?

— Нет, нет. Но… Хорошо, если ты так настаиваешь — я хотела узнать новости об отце.

— Ты же только вчера с ним виделась.

— Да, но когда мистер Миддлтон сообщил, что пришел мистер Нилд, я вообразила, что он пришел с каким-нибудь поручением от отца. Я ведь не знала, что это ты за ним послал.

— О, понимаю. И, конечно, вы начали обсуждать причину этого вызова?

— Конечно. Ему это показалось странным. Он недоумевал, что тебе от него понадобилось.

— А потом? Видишь ли, дорогая, я стараюсь разобраться — может быть, что-то промелькнувшее в вашей беседе даст мне какой-нибудь ключ к разгадке. Попытайся вспомнить, о чем вы говорили.

Она потерла лоб, делая вид, что вспоминает, затем нетерпеливо, с нотой раздражения, выпалила:

— О Господи, не могу. Это было так… так скучно! Он разглагольствовал о табаке. Это единственный интересующий его предмет. Он ведь табачный плантатор.

— Ты в этом уверена? Я имею в виду, что он табачный плантатор?

— Ну да, а разве нет?

— Он таковым представляется. Но у меня на этот счет имеются определенные сомнения. А кроме этого ты ничего о нем не знаешь?

— Да что ж я могу знать? — Миртль проявляла все больше раздражения. — Это смешно, Гарри. Я пришла, чтобы позвать тебя к ужину. Генерал Молтри ждет нас.

— Прости меня, дорогая. Я несколько устал и рассеян.

И они вместе направились в столовую — она со страхом, поселившимся в сердце, а он — пылая ненавистью. Он дал ей шанс сознаться, но она отвергла его, отделалась ответами, в которых каждое слово было ложью или замалчиванием правды. И это женщина, которую он любил всем своим существом, его жена, мать его ребенка! Лицемерка! Оставалось только решить, какую тактику выбрать в дальнейшем.

Во время ужина Лэтимер между делом сообщил генералу Молтри, что приходил квакер Нилд, документы его в порядке, но он, согласно приказу Ратледжа, задержан до особого распоряжения.

Молтри добродушно хохотнул. Его позабавил комизм положения квакера; подозрительность Ратледжа казалась генералу еще комичнее.

— Парень попал как кур в ощип. Ну, ничего, зато спокойно выспится под надежной охраной.

Миртль, за которой Гарри искоса наблюдал, была мертвенно бледна и, опустив голову, притворялась, что поглощена едой. Но ему показалось этого мало и он запугал ее еще сильнее. Когда ужин подходил к концу, он неожиданно, самым небрежным тоном, задал вопрос, который поверг ее в панику.

— Миртль, что-то давненько ничего не слышно о твоем кузене Роберте Мендвилле. Что с ним сталось, тебе не известно?

Нож громко звякнул о тарелку. Ужас метался в глазах Миртль, под которыми пролегли глубокие тени.

— Почему… почему ты об этом спрашиваешь?

Лэтимер поднял брови.

— Но… — он выглядел обеспокоенным, — что уж такого необычного в моем вопросе? Чего ты так испугалась?

Она попыталась улыбнуться. Улыбка вышла жалкой.

— Нет, нет, что ты… Просто я себя неважно чувствую, — сказала она жалобно и, собрав последние силы, добавила: — Я все время пугаюсь… этого грохота пушек.

— Бедное дитя, бедное дитя! — сочувственно пробормотал Молтри.

— Понимаю, дорогая, понимаю. — Голос мужа был ласковым и успокаивающим.

— Я спросил потому, что весь вечер меня странным образом преследует мысль о Мендвилле. Бог знает почему. Как будто нет причин его вспоминать. Полагаю, ты ничего о нем не знаешь?

Миртль покачала головой.

— Ничего.

Молтри отодвинул стул и поднялся из-за стола, поставив тем самым точку в разговоре. Впрочем, он и так уже был закончен: Лэтимер не собирался истязать жену до бесконечности.

— Пойдем, Гарри, — поторопил генерал. — Дело не ждет. Полчаса назад я получил от Ратледжа записку. Он уже на укреплениях.

Чтобы усыпить подозрения Миртль, Лэтимер подошел и поцеловал ее. Она встала и на мгновение прижалась к мужу. Он погладил ее по плечу, сказал, что они уходят не надолго, а этой ночью штурма не предвидится, и поспешил вдогонку Молтри.

На пороге его внезапно остановил ее резкий возглас:

— Гарри!