Скарамуш - Sabatini Rafael - Страница 73

Этот странный, неуместный смех явился причиной того, что уход маркиза с выпада был более поспешным и менее горделивым, чем обычно.

Это сильно встревожило его, и так уже расстроенного тем, что удар, безукоризненно рассчитанный и правильно нанесённый, не достиг цели.

Маркиз тоже с самого начала понял, что его противник блестяще владеет шпагой, даже для учителя фехтования, и приложил все силы, чтобы сразу же положить конец поединку.

Однако смех, сопровождавший отражение удара, показал, что поединок только начинается и до конца ещё далеко. И тем не менее это был конец — конец абсолютной уверенности господина де Латур д'Азира в себе. Он понял, что, если хочет победить, должен действовать осмотрительно и фехтовать так, как никогда в жизни.

Они начали снова, и опять атаковал маркиз, на этот раз руководствуясь принципом, что лучшая защита — нападение. Андре-Луи был рад этому, так как хотел, чтобы противник растратил силы. Его великолепной скорости он противопоставил ещё большую, которую дали учителю фехтования ежедневные занятия в течение почти двух лет. Красивым, лёгким движением прижав сильной частью клинка слабую часть клинка противника, Андре-Луи полностью прикрывал себя в этом втором бою, который снова завершился длинным выпадом.

Уже ожидая его, Андре-Луи парировал лёгким касанием и неожиданно шагнул вперёд как раз в пределах стойки противника, так что тот оказался в его власти и, как заворожённый, даже не пытался уйти с выпада.

На этот раз Андре-Луи не рассмеялся — он лишь улыбнулся в лицо господину де Латур д'Азиру и не воспользовался своим преимуществом.

— Ну же, закройтесь, сударь! — резко приказал он. — Не могу же я заколоть открытого противника! — Он нарочно отступил назад, и его потрясённый противник наконец ушёл с выпада.

Господин д'Ормессон, от ужаса затаивший дыхание, наконец выдохнул. Ле Шапелье тихо выругался и пробормотал:

— Тысяча чертей! Он искушает судьбу, валяя дурака!

Андре-Луи заметил, что лицо противника стало мертвенно-бледным.

— Мне кажется, вы начинаете понимать, сударь, что должен был чувствовать в тот день в Гаврийяке Филипп де Вильморен. Мне хотелось, чтобы вы это поняли, а теперь можно закругляться.

Он атаковал, быстрый, как молния, и какое-то мгновение Латур д'Азиру казалось, что остриё шпаги противника находится сразу повсюду. Затем с низкого соединения в шестой позиции Андре-Луи быстро и легко устремился вперёд, чтобы сделать выпад в терции. Он направил остриё шпаги, чтобы пронзить противника, которого серия рассчитанных переводов в темп заставила раскрыться на этой линии. Но к его досаде и удивлению, маркиз парировал удар и, что ещё хуже, сделал это слишком поздно. Если бы он парировал удар полностью, всё бы обошлось. Но маркиз ударил по клинку в последнюю секунду, и остриё, отклонившись от линии его тела, вонзилось в правую руку.

Секундантам не были видны подробности боя. Они увидели только, как замелькали сверкающие клинки, а затем Андре-Луи растянулся, почти касаясь земли, в выпаде, направленном вверх, и пронзил правую руку маркиза чуть пониже плеча.

Шпага выпала из ослабевших пальцев Латур д'Азира, и он стоял, обескураженный, перед противником, который сразу же ушёл с выпада. Маркиз закусил губу, в лице не было ни кровинки, грудь тяжело вздымалась. Касаясь окровавленным остриём шпаги земли, Андре-Луи мрачно смотрел на него, как смотрят на добычу, которую упустили в последний момент из-за собственной неловкости.

В Собрании и в газетах такой исход боя могли бы провозгласить ещё одной победой паладина третьего сословия, и только он сам сознавал всю горечь своей неудачи.

Господин д'Ормессон подскочил к своему дуэлянту.

— Вы ранены?! — глупо воскликнул он.

— Пустяки, — ответил Латур д'Азир. — Царапина. — Но губы его скривились от боли, а правый рукав тонкой батистовой рубашки был весь в крови.

Д'Ормессон, человек опытный в подобных делах, вынул льняной платок, быстро разорвал его и перебинтовал рану.

Андре-Луи продолжал стоять как одурманенный, пока Ле Шапелье не тронул его за руку. Он очнулся от задумчивости, вздохнул и, отвернувшись, принялся одеваться. Больше он ни разу не взглянул в сторону противника и сразу же ушёл.

Когда в сопровождении Ле Шапелье он молча, в подавленном настроении шёл к въезду в Булонский лес, где они оставили свой экипаж, их обогнала коляска с Латур д'Азиром и его секундантом. Эта коляска подъехала к самому месту поединка. Раненая рука маркиза была на импровизированной перевязи, сделанной из портупеи его спутника. Если бы не пустой правый рукав небесно-голубого камзола и не бледность, маркиз выглядел бы как обычно.

Теперь вы понимаете, как случилось, что он вернулся первым, и, увидев его целым и невредимым, обе дамы решили, что оправдались их худшие опасения.

Госпожа де Плугастель попыталась закричать, но голос не слушался её. Она попыталась открыть дверцу кареты, но пальцы не могли справиться с ручкой. А между тем коляска медленно удалялась и мрачный, пристальный взгляд прекрасных глаз маркиза встретился с её взглядом, полным муки. Господин д'Ормессон, так же, как маркиз, поклонившийся графине, выпрямился и показал на пустой рукав спутника. Камзол, застёгнутый на одну пуговицу у горла, приоткрылся справа, и стали видны рука на перевязи и окровавленный батистовый рукав.

Даже теперь госпожа де Плугастель не решалась сделать очевидный вывод — что маркиз, раненный сам, мог нанести противнику смертельную рану.

Наконец она вновь обрела голос и тотчас же приказала остановить коляску.

Господин д'Ормессон вышел из коляски и встретился с госпожой де Плугастель в узком пространстве между двумя экипажами.

— Где господин Моро? — Этим вопросом она удивила его.

— Несомненно, сударыня, он не спеша едет следом за нами.

— Он не ранен?

— К сожалению, это он… — начал господин д'Ормессон, но его решительно перебил господин де Латур д'Азир:

— Графиня, интерес, проявленный вами к господину Моро…

Он остановился, заметив, что она смотрит на него с едва уловимым вызовом. Однако его фраза и не нуждалась в продолжении.

Возникла неловкая пауза. Затем графиня взглянула на господина д'Ормессона, и её поведение изменилось. Она попыталась объяснить, почему её интересует господин Моро:

— Со мной мадемуазель де Керкадью. Бедное дитя в обмороке.

Больше она ничего не сказала, так как её сдерживало присутствие господина д'Ормессона.

В тревоге за мадемуазель де Керкадью господин де Латур д'Азир вскочил, несмотря на рану.

— Я не в состоянии оказать помощь, сударыня, — сказал он с виноватой улыбкой, — но…

Невзирая на протесты д'Ормессона, маркиз с его помощью вышел из коляски, затем она отъехала, чтобы освободить дорогу для экипажа, приближавшегося со стороны Булонского леса.

Таким образом, получилось так, что, когда кабриолет через несколько минут поравнялся с двумя экипажами, Андре-Луи увидел очень трогательную сцену. Привстав, чтобы получше всё рассмотреть, он увидел Алину, в полуобморочном состоянии сидевшую на подножке экипажа. Госпожа де Плугастель поддерживала её, маркиз де Латур д'Азир в тревоге склонился над девушкой, а за ним стояли господин д'Ормессон и лакей графини.

Госпожа де Плугастель заметила Андре-Луи, когда он проезжал мимо. Её лицо просияло, и ему даже казалось, что она собирается окликнуть его. Чтобы избежать неловкости, которую вызвала бы встреча с бывшим противником, он предупредил её, холодно поклонившись, — сцена, которую он наблюдал, ещё усилила его холодность, и сел на место, упорно глядя вперёд.

Могло ли что-нибудь сильнее утвердить его в убеждении, что Алина умоляла его отказаться от дуэли из-за господина де Латур д'Азира? Он собственными глазами увидел даму, охваченную волнением при виде крови милого друга, и милого друга, воскрешающего её заверениями, что рана неопасна. Позже, много позже, он будет проклинать собственную глупость. Пожалуй, он слишком суров к себе, ибо как ещё можно было истолковать подобную сцену?