Мост через вечность - Бах Ричард Дэвис - Страница 18

– Но ты мне не ответила, – сказал я. – Помимо съемок фильмов – какова твоя жизнь, как ты себя чувствуешь в качестве Мэри Кинозвезды?

Она взглянула на меня, некоторое время поколебавшись, а затем решила, что мне можно доверять.

– Вначале это захватывающе. Ты думаешь, что ты отличаешься от других, что в тебе есть что-то особенное, и это даже может быть правдой. Затем ты вспоминаешь, что ты такой же человек, каким был всегда: единственное .b+(g(% в том, что внезапно твой фильм начинают смотреть везде, о тебе пишут статьи, где рассказывают, кто ты, что ты говоришь и куда отправишься вскоре, и люди останавливаются на улицах, чтобы посмотреть на тебя. Ты теперь знаменитость. Пожалуй, точнее будет сказать, что ты оказываешься в центре внимания. И говоришь себе: Я не заслуживаю такого внимания!

Она подумала и добавила:

– И дело не в том, что люди превращают тебя в знаменитость. Это что-то другое. Это то, что ты символизируешь для них.

Когда разговор становится важным, пробегает волна возбуждения, и мы ощущаем быстрый рост новых сил. Слушай внимательно, Ричард, она права!

– Другие люди думают, что знают, кто ты: слава, секс, деньги, власть, любовь. Все это может быть сновидением газетчика, которое не имеет к тебе никакого отношения. Может быть, это нечто, что тебе совсем не нравится, но это то, что они думают о тебе. Люди бросаются к тебе со всех сторон, они думают, что получат все это, если прикоснутся к тебе. Это пугает, и ты возводишь вокруг себя стены, толстые стеклянные стены, и в то же время ты пытаешься думать, пытаешься не падать духом. Ты знаешь, кто ты внутри, но люди снаружи видят что-то другое.

Ты можешь сделать выбор в пользу образа, но тогда ты отказываешься от себя какой ты есть, или же ты продолжаешь быть собой, но чувствуешь, что твой образ становится фальшивым.

И еще ты можешь выйти из игры. Я думала, если быть кинозвездой так великолепно, почему в Городе Знаменитостей живет столько пьяниц и наркоманов, почему там так много разводов и самоубийств? – Она взглянула на меня открыто, беззащитно. – И я решила, что игра не стоит свеч. Я уже почти полностью прекратила сниматься.

Мне захотелось обнять и прижать ее к себе за то, что она была так откровенна со мной.

– Ты – Знаменитый Автор. – сказала она. – Ты тоже так себя чувствуешь? Имеет ли это какой-то смысл для тебя?

– Очень большой. Мне совсем невредно было бы побольше узнать обо всей этой дряни. Газеты, например, они с тобой так поступали? Печатали то, что ты никогда не говорила?

Она засмеялась.

– Не только то, что я никогда не говорила, но и то, что я никогда не думала, чему никогда не верила и чего никогда бы не подумала делать. Однажды обо мне напечатали фиктивную историю, с прямой речью, где все «дословно». И все выдумка. Я никогда не встречалась с этим репортером: он даже никогда не звонил мне. И вот, пожалуйста, напечатали! И ты молишься, чтобы зрители не поверили тому, что пишут о тебе в таких газетах.

– Со мной так не бывало, у меня есть теория.

– Какая теория? – спросила она.

Я рассказал ей о том, что знаменитости являются примером для всех нас, подвергаясь в мире всевозможным испытаниям. Моя теория не прозвучала так убедительно, как то, что сказала она.

Она наклонила голову ко мне и улыбнулась. Когда солнце зашло, я заметил, что ее глаза изменили свой оттенок и приобрели цвет лунного света на морской волне.

– Хорошая у тебя теория, о примерах, – сказала она. – Но ведь каждый человек является примером, разве не так? Разве каждый не воплощает в себе то, что он думает, все те решения, которые он принял до этого времени?

– Правда. Однако я не знаю ничего об обычном человеке; такие люди ничего не значат для меня до тех пор, пока я не встречусь с ними лично, или не прочитаю о них, или не увижу их на экране. Когда-то по телевизору была передача о каком-то ученом, который проводит исследования, почему скрипка звучит так, как она звучит. Я подумал сначала, зачем все это нужно миру? Когда миллионы людей умирают от голода, кому нужны исследования звуков скрипки?

Но затем я изменил свое мнение. Миру нужны примеры людей, которые живут интересной жизнью, проводят исследования и меняют характер современной музыки. Что делают со своими жизнями те люди, которые не страдают от бедности, не пали жертвой преступного мира или войны? Мы должны знать людей, которые сделали в жизни такой выбор, какой мы тоже можем сделать, чтобы стать людьми по праву. В противном случае у нас может быть вся пища в мире, но зачем она нам? Нам нужны модели! Мы любим их! Как ты думаешь?

– Наверное, так же, – сказала она. – Но мне не нравится это слово, модель.

– Почему? – спросил я, и сразу же понял сам. – Ты была когда-то моделью?

– В Нью-Йорке, – ответила она так, будто это был постыдный секрет.

– А что в этом плохого? Модель – это общественный пример особой красоты!

– Это-то и плохо. Трудно соответствовать такому уровню в жизни. Это пугает Мэри Кинозвезду.

– Почему? Чего она боится?

– Мэри стала актрисой, потому что в студии решили, что она хороша собой. И с тех пор она боится, что миру станет известно, что она не так уж красива и никогда не была красивой. Быть моделью довольно непрестижно. Когда ты называешь ее общественным примером красоты, это ухудшает ее репутацию.

– Но Лесли, ведь ты действительно прекрасна! – Я покраснел. – Я имею в виду, что ни у кого не может быть сомнений в том, что ты: что ты: очень привлекательна:

– Спасибо, но то, что ты говоришь, не относится к делу. Что бы ты ей ни говорил, Мэри считает, что красота – это образ, который другие создают для нее. И она находится в плену у этого образа. Даже когда она идет за продуктами, она должна выглядеть идеально – вот что это значит. Если чтото будет не так, найдется кто-то, кто узнает ее, и скажет своим друзьям: «Вам нужно получше присмотреться к ней! Она даже наполовину не так красива, как о ней думают!» И тогда все разочаруются в Мэри. – Она снова улыбалась, на этот раз немножко грустно. – Каждая актриса в Голливуде, каждая красивая женщина, которую я знаю, притворяется красивой и боится, что мир откроет секрет ее привлекательности рано или поздно. Это касается и меня.

Я покачал головой.

– Сумасшедшая. Ты совсем сумасшедшая.

– Мир сходит с ума, когда речь идет о красоте.

– Я думаю, что ты красива.

– А я думаю, что это ты сошел с ума.

Мы засмеялись, но она не шутила.

– Верно ли то, – спросил я ее, – что у красивых женщин трагически складывается жизнь? – Это был вывод, который я сделал, общаясь со своей Совершенной Женщиной во многих лицах. Возможно, правильнее было бы говорить не о трагичности, а о сложности. Незавидности. Тягостности.

Она немного подумала.

– Если они считают, что их красота – это они сами, – сказала она, тогда они стремятся к бессмысленной жизни. Когда все зависит от того, как ты выглядишь, – ты полностью теряешь себя, глядя в зеркало, и никогда не находишь вновь.

– Кажется, ты все же нашла себя.

– Все, что я нашла, я нашла не благодаря красоте.

– Расскажи мне.

Она рассказывала, а я слушал и мое удивление переходило в восхищение. Лесли, которую она в себе нашла, была найдена не на съемочной площадке, а в антивоенном движении, комитете обозревателей, который она организовала и ".'#+ "+o+. Подлинная Лесли Парриш провозглашала речи, боролась на политических митингах, выступала против американского правительства, которое поддерживало войну во Вьетнаме.

Пока я летал на истребителях Военно-Воздушных сил, она организовывала антивоенные выступления на Западном Побережье.

За смелость выступить против войны она подвергалась судебным преследованиям, ее травили слезоточивым газом во время демонстраций, ей угрожали расправой банды правых экстремистов. Но она продолжала деятельность, организуя все большие выступления, собирая средства у общественности.

Она помогала демократически настроенным конгрессменам-сепараторам и новому мэру Лос-Анжелеса победить в выборах, она была делегатом на президентских собраниях.