Рухнувшие надежды - Побережник Николай - Страница 50

– Это с какого такого перепуга? – спросил белобрысый, подойдя к нам.

Все остальные занятые на строительстве замедлили темп работы и внимательно следили за нами.

– Ты кем тут будешь? – спросил Иваныч, продемонстрировав рукоять пистолета за поясом.

– Так это… бригадир я тут.

– И много в твоей бригаде тех, чьи близкие находятся в заложниках в том гадюшнике в школе? – Иваныч говорил достаточно громко, чтобы проходивший мимо погранец остановился и начал слушать продолжение разговора.

Белобрысый заметно занервничал, оглянулся сначала на рабочих, которые уже вовсе прекратили свои занятия, и все смотрели на нас, потом мельком взглянул на любопытного погранца и ответил:

– Да что ты несешь? Спроси любого, здесь все по своему согласию.

– Так они и не скажут правды, пока знают, что их родные в школе под охраной, – ответил я.

Погранец махнул рукой кому-то, и через минуту около нас стоял старший охраны пристани, который потребовал объяснить, что происходит. Ну Иваныч ему и объяснил… в красках, не забыв продемонстрировать покрывшиеся кровью штаны, после чего белобрысого повели к Аслану, поведать об интересном «бригадном подряде». А мы погрузились на «Мандарин», я сбегал расписался в журнале охраны об убытии, и уже через двадцать минут наш бот покидал акваторию Лесного.

– Да лежи ты смирно, Иваныч!

Бот шел на малой скорости, Иваныч лежал на палубе и матерился как последний сапожник.

– Дети, закройте уши, – сказал я, выуживая мультитулом следующую дробину.

Очередная матерная тирада заглушила работу движка «Мандарина». Полив обильно задницу Иваныча перекисью, наложил повязку.

– Ну сидеть долго не сможешь.

– Не смертельно, – ответил Иваныч, закурив лежа на животе, – иди к штурвалу да газу прибавь, дотемна успеть надо.

Выставив рычаг скорости на максимум, я вывел «Мандарин» на уже знакомый мне курс.

Семейство Никитиных молча сидели в кубрике, и только Верочка периодически прибегала постоять со мной в рубке на несколько минут и подержать меня за руку.

До темноты все-таки не успели, пришлось связываться с островом и просить завести станцию и осветить Сахарный.

Швартовались уже в потемках, под тусклое освещение спаренных лампочек и прожектора на «Мандарине». Слава богу, дошли…

После волны. День 88-й

Проснулся засветло и отправился разжигать очаг, переступая через новых поселенцев. Разбудил Иваныча, которого уложили недалеко от мальчишек.

– Заголяйся давай, глянем, что там у тебя.

Иваныч послушно лег на живот.

– Ну что там? – спросил он.

– Что, что… три лишних дырки в заднице… Сейчас пойду в аптечку залезу, будешь пить антибиотики.

– Что, все так хреново?

– А я почем знаю, три дырки, две вроде просто как неглубокие раны, немного покраснение… а одна не нравится мне, кабы не нагноилась.

– Несите вашу аптечку, я осмотрю ранение, – сказала Алена, которая тоже проснулась.

– Да, сейчас, – ответил я, – эм… а вы врач?

– Да. Стоматолог.

Иваныч начал истерически гоготать так, что все проснулись.

– Простите… ааа… не могу… – опять засмеялся он, – все… больше не буду…

– Ты чего, Иваныч? – спросил я его.

– Стоматолог… аааааа…. – опять в приступе смеха скорчился Иваныч.

И тут до всех дошло… Стоматолог… Ранение Иваныча в задницу… В общем, когда все просмеялись, я принес пластиковый чемоданчик – аптечку из бота. Алена стала перебирать упаковки и пакетики, читая названия. Достала несколько разных упаковок, одну вскрыла и протерла ватным шариком со спиртом руки.

– Сергей, вы все пули достали?

– Да, слава богу, это не пули были, а дробинки. Да, все. Потом обработал перекисью и перевязал.

Алена молча приступила к обработке раны, после заклеив каждую чем-то вроде пластырей.

– Ну как, доктор, жить-то буду?

– Обработала антисептическим раствором и асептическим пластырем закрыла. Все, ранение несерьезное. 3–4 дня перевязок и заживет.

– Вот спасибо, значит, кариес мне не грозит?

– В этом месте точно не грозит, – нашлась что ответить Алена, и все снова засмеялись.

За завтраком повторили процедуру знакомства, а то вчера все уже ничего не соображали, устали и сразу завалились спать.

Алена, как уже стало известно, была врачом-стоматологом. Александр до волны был водителем на «скорой». Волна их застала в дороге – возвращались на своей машине из санатория, ехали в Находку. Путь решили сократить и поехали через заповедник. Под волну не попали, были на перевале. Когда все успокоилось, ехали, пока не кончилось горючее, потом шли пешком ориентируясь по карте… заблудились. Нашли их на второй день, кто-то из местных, и привели в Лесной. Разместились в школе. Сначала вроде все нормально было, несчастье сплотило людей, помогали и поддерживали друг друга… а потом народ начал потихоньку звереть, от неустроенности, от отсутствия нормальной еды и из-за прочих лишений. Организовали что-то вроде общины, и стало еще хуже… Люди «с гнильцой» объединились очень быстро, найдя возможность заставить работать других, а самим пожинать плоды своего руководства, поигрывая в домино. При попытке выяснить отношения Александр остался без поддержки… побили конечно. Пригрозили проблемами жене и детям, которых поместили в группу таких же заложников. То есть суть такая – одни работают и отдают большую половину заработка «доминошникам», другие как гарант покорности и молчания работников пребывают в заложниках. А объявление Александр написал еще месяц назад, до того как угодил в «крепостные».

Дети – старшая Вера, младшая Ксения, 8 и 5 лет соответственно. Дети, в отличие от взрослых, быстро перезнакомились и уже нашли себе кучу развлечений под ответственным руководством Андрея.

Я вкратце рассказал Алене и Александру историю острова Сахарный и вообще о том, как у нас тут все.

– Да, надо наконец решить, какой у нас тут строй… ну там первобытно-общинный или коммунистический, – хихикнул Иваныч, доставая из кружки ягоды смородины после выпитого чая.

– Да решится как-нибудь само, Иваныч, или ты в генсеки рвешься?

– Какой же из меня генсек, с простреленной-то задницей?

– Вот именно!

– Ладно, смех смехом, а ребятам устраиваться надо, что сами-то думаете? – спросила Светлана переселенцев.

– Ну… надо крышу на головой для начала, что вас то стеснять, – ответил Александр.

– Крыша над головой это, конечно, хорошо, – вставил Иваныч, – но в силу обстоятельств, я, можно сказать, на больничном, а у нас были некоторые планы с Сергеем. Так что предлагаю – заселяйтесь пока в мои «апартаменты», вон там на сопке, а я на «Мандарине» пока поживу. Потому как надо катамаран доделывать, и пирс расширять. Устроит такой вариант?

– Вполне, – кивнул Александр и спросил у жены: – Согласна?

– Всю жизнь мечтала о доме с видом на море, – улыбнулась она.

– Ну вот, временно вопрос жильем и решился, – радостно ответил Иваныч, – берите свои пожитки, и пойдем покажу, что у меня там и где.

Они ушли, а я подошел к Свете и спросил:

– И как тебе переселенцы?

– Люди как люди, Алена запуганная конечно какая-то.

– Ну немудрено, досталось им еще и после волны проблем. А дети, смотрю, как ни в чем не бывало, носятся.

– Я слышала от кого-то, что у детей защита какая-то психологическая на подобные вещи есть, и чем младше, тем лучше она работает.

– Наверное, – согласился я.

Алена осталась на развалинах устраиваться, а Иваныч с Александром вернулись, и мы отправились «колдовать» с катамараном. Пропитанные отработкой доски и брус уже просохли, и мы укрепили дополнительно обвязку поплавков, с помощью кусков труб, уголка и других железяк, растянув кабель от электростанции и запитав сварочный аппарат. Пришлось мудрить с буксирным устройством, сварили что-то вроде жесткой сцепки, которую можно было крепить с двух сторон баржи, из-за чего пришлось так же модернизировать и кнехты на «Мандарине». Затем принялись укладывать лаги и прибивать будущую палубу. После обеда работа была продолжена. Поужинали, Алена сделала перевязку Иванычу, и все разошлись спать.