Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III - Сахаров Андрей Николаевич - Страница 76

За казенный счет на Красной площади был возведен памятник победе восставших над «изменниками-боярами», «чтобы впредь иные, помня ваше государское крестное целование, чинили правду» и не наносили «обиды» подданным. Многие современники по достоинству оценили это поразительное событие, как и новое название московских полков — «надворная пехота» — «правое крыло» царской власти! Утверждая право «служилых по прибору» на место в системе государственной власти, восставшие послали во все правительственные учреждения — приказы — по двое «выборных». Вскоре в центральных ведомствах отбою не стало от поверивших в правосудие челобитчиков.

В успокоенную внешне Москву возвращалась знать, вновь закипели придворные страсти, уезжали в деревни свергнутые временщики, в том числе глава клана Милославских Иван Михайлович, лишь ненадолго получивший изрядную власть, но вскоре «задвинутый» сомкнувшимся за спиной Петра большинством придворных. Двадцать пятого июня, когда Иван и Петр были венчаны на царство, Наталья Кирилловна торжествовала, заняв первое место при царях. Имя Софьи даже не всегда упоминалось среди членов царской семьи!

Придворные вели себя так, как будто «невегласы-мужики» не «тщались» на их глазах «государством управляти», диктуя свою волю Думе и приказам. Между тем система власти трещала по всем швам в центре и на окраинах, откуда тщетно взывали к Москве воеводы. Софье, В.В. Голицыну, Одоевским и некоторым приказным деятелям (Ф.Л. Шакловитому, Е.И. Украинцеву и др.), понимавшим меру опасности, пришлось спасать самодержавное государство, невзирая на придворные распри.

Виднейший сторонник Петра патриарх Иоаким, дискредитировавший себя в глазах народа участием в придворных интригах, в начале июля подвергся смертельной опасности. Сторонники сожженных по его настоянию в апреле лидеров старообрядчества (протопопа Аввакума, Епифания и др.), пользуясь сочувствием многих стрельцов, горожан и даже знати (например, нового главы Стрелецкого приказа Ивана Хованского), двинулись на Кремль, чтобы искоренить «никонианское» духовенство.

Царская семья и двор были уведомлены, что если кто-то из них заступится за церковные власти — то всем, начиная с юных царей, «от народа не быть живым». Софья запретила патриарху выходить на площадь и приказала расколоучителям явиться на «прение о вере» в Грановитую палату. «Ужаса смертного исполненные» бояре умоляли царевну не ходить, спасти себя и всех «от напрасныя смерти».

«Если и так, — сказала Софья, — то будь воля Божья; однако не оставлю я святой Церкви и ее пастыря, пойду туда!» Она заняла в Грановитой палате царское место, посадив рядом с собой царевну Татьяну Михайловну. Наталья Кирилловна охотно уступила на этот раз первенство, расположившись в кресле под троном с царевной Марией Алексеевной и патриархом Иоакимом.

В ходе «прений» царевна взяла на себя главную роль, доведя расколоучителей до неистовства и продемонстрировав выборным стрельцам, что их протеже — враги государственного порядка и буяны. Хитроумнейшими маневрами она избежала вспышки бунта, затянула «прения» до вечера, когда толпы москвичей стали расходиться по домам, привлекла на свою сторону часть стрельцов. Ночью, когда раскоучители остались с немногими сторонниками, они были схвачены и вскоре казнены. Церковная иерархия была спасена.

Даже вернейшие сторонники Петра поняли, что, пока восставшие могут вещать от имени царей, ситуация катится к катастрофе. Они доверились Софье — и та смогла, усыпив бдительность восставших, вывезти царскую семью из Москвы и «странным путем», уйдя от охраны и запутав погоню, спрятать ее за стенами Троице-Сергиева монастыря.

Пока двор обмирал от страха, готовый разбежаться при очередном ложном известии о походе стрельцов из Москвы (где даже на Новый год, 1 сентября, не осталось ни одного дворянина!), назначенный главнокомандующим князь Василий Голицын и думный дьяк Разрядного приказа Федор Шакловитый сумели за месяц собрать армию более ста тысяч человек, против менее чем двадцати пяти тысяч стрельцов и солдат (не считая, правда, «черных людей» Москвы).

Тем временем Софья нанесла свой удар, выманив из Москвы и казнив по подложному доносу князя Ивана Хованского со старшим сыном Андреем (17 сентября). Тем самым она лишила восставших возможности придать своим действиям хоть какую-нибудь видимость одобрения со стороны знати. По всей стране было объявлено, что все московское восстание с самого начала — результат заговора Хованских, стремившихся к царской власти.

Официальная пропаганда делала все, чтобы не допустить распространения сведений об истинных причинах и целях восстания. Объявленные по городам и весям россказни, о злохищном умышлении Хованских как бы объясняли, почему с мая по август правительство шло на поводу у бунтовщиков. Ирония истории состояла в том, что несколько лет спустя такое же обвинение было брошено самой премудрой царевне Софье.

Криво усмехнулась история и Голицыну — видному военному и дипломатическому советнику царя Федора, приложившему немалые усилия для завершения перехода русской армии в регулярный строй, начатого еще в 1630-х годах. Благодаря военно-окружной реформе 1679 года русская армия стала регулярной на четыре пятых своего состава. Она насчитывала пятьдесят пять тысяч вооруженных по последнему слову техники стрельцов, шестьдесят одну тысячу триста солдат, тридцать тысяч пятьсот рейтар, полки и эскадроны драгун, гусар, отдельные артиллерийские соединения и т. д.

Как раз в конце 1681-го — начале 1682 года собор «великих государевых ратных и земских дел", обсудив под председательством Голицына современную ситуацию в европейском военном деле, пришел к решению о расформировании последних сил дворянского ополчения — Государева двора (отменив заодно местничество). Но по этим реформам Центр России, где шла мобилизация против восставших, был лишь базой пополнения полков, расположенных в пограничных военных округах!

Голицын не решился снимать войска с границ, на которые, по сведениям Посольского приказа, уже напали кочевники и куда жадно посматривали поляки и шведы, турки и татары. Только из Великого Новгорода он вызвал сорок тысяч более или менее организованных бойцов. Закаленные в непрерывных войнах прошлых десятилетий полки западных и юго-западных округов остались на местах, тем более что они сами волновались и не были полностью дворянскими. Строитель регулярной армии оказался командующим древним ополчением из дворян и их холопов — единственной силой, пригодной для карательных функций. Неудивительно, что двор временами готов был сдаться на милость восставших, а храбрые вояки Голицына вместо похода на Москву думали о зимовке под Троицей!