Мореплаватели XVIII века - Верн Жюль Габриэль - Страница 73

73

Орочи занимались рыбной ловлей в той же реке, что и мы, пользуясь сетями и острогами. Мы наблюдали, как они с жадностью поедали в сыром виде голову, жабры, иногда и всю кожу, которую снимали очень искусно; они высасывали из всех этих частей жир с таким же удовольствием, с каким мы глотаем устриц. Большей частью рыба доставлялась в поселок уже без кожи; если же улов оказывался очень богатым, женщины выискивали целые рыбины и с жадностью высасывали слизистые части, считавшиеся самым изысканным кушаньем.

Орочи, пожалуй, принадлежат к числу физически самых слабых племен, а их лица очень далеки от нашего представления о красоте. Они среднего роста – выше четырех футов десяти дюймов; телосложение у них хрупкое, голос слабый и пронзительный, как у детей. У них выдающиеся скулы, маленькие гноящиеся раскосые глаза, большой рот, сплющенный нос, короткий, почти лишенный растительности подбородок и желтоватая кожа, лоснящаяся от жира и дыма. Они не стригут волос и заплетают их почти как наши женщины. У орочанок волосы свободно падают на плечи. Нарисованный мною портрет в равной степени относится и к женщинам, и к мужчинам; их трудно было бы отличить, если бы не некоторая разница в одежде, Впрочем, жен-

щинам, в отличие от американских индианок, не приходится выполнять тяжелые работы, которые могли бы лишить их изящества, если бы они им от природы обладали.

Все обязанности женщин сводятся к кройке и шитью одежды, сушке рыбы и заботам о детях; они их кормят грудью до трех или четырехлетнего возраста. Я крайне удивился при виде ребенка, сначала натянувшего лук, довольно метко пустившего стрелу, поколотившего палкой собаку, а затем бросившегося к груди матери и сменившего пяти-шестимесячного младенца, уснувшего на ее коленях».

Лаперуз получил от орочей сведения об окружающих территориях, Он выяснил, что северная оконечность Сахалина соединялась с материком лишь песчаной мелью, поросшей морскими водорослями, где глубина дна очень незначительна. Эти данные подтверждались небольшими глубинами; промеры в проливе стали показывать не больше шести саженей. Лаперузу хотелось выяснить еще один интересный вопрос: обнаружить южную оконечность Сахалина, обследованного им лишь до бухты де Лангль, которая расположена на 47°49' северной широты.

2 августа «Астролябия» и «Буссоль» покинули бухту Де-Кастри и вновь направились к югу. Открыв и определив координаты острова Моннерон и горы Лангль, мореплаватели обогнули южную оконечность Сахалина, названную ими мыс Крильон, и вступили в пролив между этим островом и Хоккайдо, получившим название пролива Лаперуза. То была одна из наиболее важных географических проблем, которую оставили нерешенной предшествовавшие мореплаватели. До тех пор географы сообщали об этом районе самые фантастические сведения: для Сансона Корея являлась островом, а Хоккайдо, Сахалина и Камчатки вовсе не существовало; по мнению Г. Делиля, Хоккайдо и Сахалин представляли собой один остров, тянувшийся до Сангарского пролива; наконец, Бюаш в своих «Географических размышлениях» пишет: «Остров Хоккайдо отодвинули сначала к востоку, перенесли к югу, затем к западу и в конце концов к северу…»

Как мы видим, в этом вопросе царила полная неразбериха; труды французской экспедиции положили ей конец.[144]

Лаперуз несколько раз вступал в сношения с жителями мыса Крильон; по его описанию, они более привлекательны, более трудолюбивы, но в то же время менее великодушны, чем орочи, жившие в бухте Де-Кастри.

«У них есть, – рассказывает он, – очень существенный предмет для торговли, отсутствующий в Татарском проливе, а именно – китовый жир; в обмен на него они получают все свои богатства. Они добывают китовый жир в большом количестве. Способ вытопки его, впрочем, не слишком рациональный, заключается в том, что китовая туша разрезается на куски и кладется под открытым небом на солнечный склон. Мясо гниет, а вытекающий жир собирают в сосуды из древесной коры или в бурдюки из тюленьей шкуры».

Миновав мыс Анива, названный так голландцами, фрегаты подошли к Курильским островам и некоторое время двигались вдоль берегов острова Компании (Уруп), пустынного безлесного и необитаемого; затем они прошли между островами Симушир и Четырех братьев. Этому проливу, самому безопасному для мореплавания из всех, какие имеются в районе Курильских островов, французы дали название пролива Буссоль.

3 сентября увидели берег Камчатки, страны, «где взгляд с трудом привыкает к виду огромных, вселяющих почти ужас скал, на которых уже в начале сентября лежал снег и, казалось, никогда не бывает никакой растительности».

Три дня спустя корабли вошли в Авачинскую или Петропавловскую бухту. Астрономы немедленно приступили к наблюдениям, а естествоиспытатели совершили очень трудное и опасное восхождение на вулкан, расположенный в восьми лье от берега моря. Тем временем остальной экипаж, свободный от работ на корабле, развлекался охотой или рыбной ловлей. Благодаря радушному приему губернатора в увеселениях не было недостатка.

«Он пригласил нас, – рассказывает Лаперуз, – на бал, который устроил по случаю нашего прибытия; на нем присутствовали все женщины Петропавловска, как русские, так и камчадалки. Общество оказалось хотя и немногочисленным, но во всяком случае, оригинальным. Тринадцать разодетых в шелка женщин сидели на скамьях вдоль стен комнаты; в их числе было десять широколицых камчадалок, с маленькими глазами и приплюснутым носом. И русские, и камчадалки покрывали голову шелковыми платками – примерно так, как мулатки в наших колониях… Начали с русских танцев; музыка к ним очень мелодична, и они сильно напоминали казацкую пляску, исполнявшуюся несколько лет тому назад в Париже. Затем последовали камчадальские танцы; их можно сравнить лишь с конвульсиями одержимых. В танцах жителей этой части Азии принимают участие только руки и плечи, а ноги остаются почти неподвижными. Судорожные движения танцующих камчадалок производят тягостное впечатление; оно еще больше усиливается скорбными криками, которые вылетают из груди танцовщиц и являются единственной музыкой, помогающей им соблюдать ритм. Женщины так устают от подобных упражнений, что обливаются потом и долго лежат на полу, не имея сил подняться».

Прибытие курьера из Охотска прервало бал. Доставленные известия были приятны всем, и особенно Лаперузу, получившему сообщение о производстве его в чин начальника эскадры.

Во время стоянки французские мореплаватели разыскали могилу астронома Делиль де ла Кройера, умершего на Камчатке в 1741 году на обратном пути экспедиции, организованной для изучения берегов Америки.[145] Соотечественники возложили на могилу медную доску с выгравированной надписью; такую же честь они воздали капитану Чарлзу Кларку, помощнику и преемнику капитана Кука.

«Авачинская бухта, – сообщает Лаперуз, – несомненно является самой красивой, удобной и безопасной из всех, какие можно встретить в любой части земного шара. Вход в нее узок, и если бы на его берегу были построены укрепления, кораблям пришлось бы проходить под жерлами пушек. Якорь в ней прекрасно держит; дно илистое; две обширные гавани, одна на восточном берегу, другая на западном, могли бы вместить весь военный флот Франции и Англии».

29 сентября 1787 года «Буссоль» и «Астролябия» пустились в дальнейший путь. Лессепс, французский вице-консул в России, до тех пор сопровождавший Лаперуза, получил предписание направиться во Францию по суше – путешествие длительное и тяжелое, особенно в ту эпоху – и доставить правительству отчеты экспедиции.

Ближайшая задача Лаперуза теперь состояла в том, чтобы отыскать землю, якобы открытую испанцами в 1620 году к востоку от Японии.[146] Оба фрегата, держась 37°30' северной широты, прошли расстояние в триста лье, не обнаружив никаких ее следов, в третий раз пересекли экватор, прошли мимо тех мест, где, по указаниям Байрона, должны были находиться острова Дейнджер, но не увидели их, и 6 декабря оказались в виду открытых Бугенвилем островов Самоа.

вернуться

144

Утверждение Ж. Верна о том, что труды экспедиции Лаперуза положили конец ошибочным представлениям географов о территориях Дальнего Востока, не соответствует действительности. С тех пор как русские появились на берегах Тихого океана (XVI в.), они всегда считали Сахалин островом. Французский мореплаватель Лаперуз (1787 г.) и англичанин Бро- той (1797 г.), не найдя выхода из Татарского пролива в Охотское море, сделали совершенно необоснованное предположение, что Сахалин является полуостровом Азии. Этим ошибочным утверждением они ввели в заблуждение ученых всего мира.

Их неправильное мнение было опровергнуто лишь в 1849 году, русским мореплавателем – Г. И. Невельским

вернуться

145

Имеется в виду Вторая Камчатская экспедиция В. Беринга и А. Чирикова

вернуться

146

Лаперуз разыскивал легендарные острова, богатые золотом и се- ребром (Рика-де-Оро и Рика-де-Плата)